Власть и стихийные бедствия России – порой это почти одно и то же

Десятки погибших и пропавших без вести, тысячи разрушенных домов, люди без крова и одежды – результат наводнения в Иркутской области, которое власти несколько дней скромно называли «подтоплением». Россия – не худшая страна на белом свете по части природных катастроф. Гораздо больше у нас жертв от рукотворных техногенных аварий, которые мы устраиваем своими силами. Кстати, характерно для психологии властей, что пожар на подводной лодке в Баренцевом море, совпавший с подтоплением Иркутской области, власти столь же стыдливо нарекли «возгоранием».

Любая катастрофа подобна магическому кристаллу, сквозь который с предельной отчетливостью проступает ответ на вопрос: что первично – государство или человек? Проходят века – ничего в России не меняется. После наводнения в Крымске в 2012 году, когда власти напропалую врали о мерах предупреждения, а в действительности проявили немыслимую и доказанную судом халатность, ничего не изменилось. В Иркутской области ведомства перекладывают друг на друга ответственность за то, что города и деревни оказались беззащитными перед ударом стихии.

Официальные сводки делают упор на то, что это сильнейшее за время метеонаблюдений наводнение. Дескать стихия разгулялась – и взятки гладки, с чиновников спросу нет. Но не в том ли корень беды, что те же чиновники давали разрешение (и, очевидно, не от душевной широты) на строительство в пойме, а не на возвышенности, чего не допускалось в прежние времена? Те же чиновники согласно кивали, когда в Иркутской области уничтожалась тайга. В результате регион стал лидером по легальной и нелегальной вырубке леса, который идет через китайский кордон. Веками тайга защищала людей от бурных потоков, спускавшихся с Саян. Погоня за легкой наживой сводит человека с ума, превращает в жадного термита и лишает инстинкта самосохранения.

Как говорил набирающий популярность политический деятель, у всякой ошибки есть имя и фамилия. В Крымске имена были названы, что не помогло избежать трагедии в Иркутской области. Безответственность, вошедшая в обычай халатность и чванливое хамство властей – причина роста популярности Сталина и, параллельно, падения рейтингов власти, представители которой уже не рискуют на выборах оповещать электорат о причастности к «Единой России».

На днях мне довелось принять участие в благотворительном марафоне по сбору средств для жертв наводнения в Иркутской области. За первые сутки удалось собрать полтора миллиона рублей. Огромная благодарность всем откликнувшимся на призыв. Но не оставляет мысль, что примерно столько же недавно заплатил за ночевку в заморском отеле министр промышленности Денис Мантуров. И никаких угрызений в том уголке души, который у людей называется совестью, ибо это вполне укладывается в командировочные расходы, предписанные законом. Сегодня министры ведут себя так, как не позволил бы себе не то, что сталинский нарком, но даже царский генерал-губернатор.

Не слышно, чтобы кто-нибудь из высоких чинов, блистательных олигархов и расплодившихся российских селебрити всех мастей и свойств выказал материальную поддержку жертвам катастрофы в Приангарье. Они же не просили этих людей рожать детей и селиться в Сибири.

Тайга – это русские джунгли, каждый сам за себя. Лишь отчасти душевную черствость можно списать на опасение того, что жертвователь может быть воспринят бездеятельной властью как укоризна. Тотальное безмолвие элиты вновь напоминает о ее равнодушии и презрении к чаяниям простолюдинов и оторванности от нужд смердов. В самом деле, русская знать живет в домах, которые не смыл бы даже Великий потоп. Вот и сейчас один достойный руководитель госкомпании снес надоевший загородный дом и строит на его месте другой, стоимостью, как говорят, в 20 миллиардов рублей…

В современной России поощряются лишь те волонтеры, которые находятся под контролем власти. Их даже приглашали на Селигер, чтобы посадить на короткий поводок. Остальные приравнены к нежелательным элементам. Дошло до того, что некоторые из волонтеров, работая в святой и безобидной сфере здравоохранения, оказывались иностранными агентами и фигурантами уголовных дел.

Уровень благотворительности – индикатор развития гражданского общества. Мы не интересуемся выборами, безучастно наблюдаем за произволом силовиков, равнодушно взираем на паралич федеральной власти и не посещаем матчи местных команд. Оцепенение общества – гарантия стабильности политической системы. Власть проявляет мудрость в поддержании этого состояния путем запугивания тех, кто «высовывается», и подавления любых инициатив – от коммерческих до социальных. Сегодня сбор средств для пострадавших, а завтра по той же схеме и со знанием дела – на вольнодумство и подкоп. Нет уж, пусть лучше тонут…

Любое стихийное бедствие на Западе, который, ясен пень, не имеет глубоких скреп и духовных уключин, вызывает взрыв добровольных пожертвований. Можно вспомнить Гаити и Новый Орлеан. В Голливуде не было ни одной звезды, не раскрывшей широко кошелек. Кстати, у нас Крымск в 2012 году тоже вызвал подъем волонтерского движения. Но по датам это было близко к ужасной Болотной. А теперь цель достигнута – молчок и штиль. Теперь филантроп опасается, что в нем увидят оппозиционера.

Россия находится на постыдном 124-м из 145-и месте в мире по стремлению капитала к благотворительности.

В роли волонтеров в России пробовало себя лишь полтора процента граждан. В западных странах каждый десятый побывал волонтером. 72% наших соотечественников никогда не участвовали в благотворительности. Волонтер – это всегда более высокий уровень образования и доходов, склонность к эмпатии и социальной активности.

Можно ли считать такого человека желательным для сановников, жизнь которых подчинена сжигающей все внутренности жадности?

Сергей Лесков

publizist