О природе милитаризма, лозунге разоружения и постсоветской РФ

Военно-политическая обстановка в мире в последние месяцы явно обострилась. Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг заявил в интервью германской газете «Вельт», что принято решение поменять военную стратегию этого блока: «Важно повысить наш военный потенциал в нынешнее непростое время».

Одновременно администрация Трампа занялась демонтажом ряда договоров об ограничении вооружений, которые действовали в последние десятилетия.

В мире если пока ещё не запахло войной, то во всяком случае явно усилилось бряцание оружием. Быстрыми темпами набирает силу милитаризм. Вот почему есть необходимость разобраться в том, что это такое.

Милитаризм, как и всякое общественное явление, носит конкретный исторический характер, в связи с чем при его изучении должен применяться научный принцип исторического материализма. Его суть, по словам В.И. Ленина, состоит в том, чтобы «смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своём развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь».

Руководствуясь данным подходом, можно констатировать, что милитаризм возник на этапе зарождения капиталистического строя, сформировался в эпоху господства капитализма и полностью оформился в его высшей фазе — империализме.

Именно в условиях капитализма, характеризовавшегося ускорением развития производительных сил общества, активным внедрением техники и новых технологий, в частности изобретения конвейера, изготовление вооружений превратилось в самостоятельную сферу, подчинившую себе значительную часть творческого и созидательного потенциала человечества. Лишь при капитализме хозяева военного производства стали полноправными представителями господствующего класса, а на этапе империализма — его наиболее динамичной и организованной силой, перестав выступать в качестве обслуживающего элемента аппарата государственного подавления, в частности его военной машины — армии и спецслужб.

Указывая в этом контексте на органическое единство капитализма с милитаризмом, основатель Советского государства В.И. Ленин в работе «Воинствующий милитаризм и антиимпериалистическая тактика социал-демократии» писал, что милитаризм есть «результат» и «жизненное проявление» капитализма, что «принципиальная связь между милитаризмом и капитализмом установлена среди социалистов прочно».

Рассматривая милитаризм, В.И. Ленин отмечал, что он проявляется и выступает в двух основных ипостасях: «как военная сила, употребляемая капиталистическими государствами при их внешних отношениях… и как оружие, служащее в руках господствующих классов для подавления всякого рода (экономических и политических) движений пролетариата».

Военные заказы государственной казны, предназначенные для обеспечения сил внутренней безопасности, междоусобные схватки в капиталистическом лагере, а также политика колониальных войн создавали богатую питательную среду для усиления позиций производителей оружия. Этот процесс получил мощное ускорение на этапе империализма, когда отличительной чертой эволюции милитаризма стало резкое возрастание значения внешнего фактора, связанного с борьбой империалистических держав за новые рынки и сферы приложения капитала, а в конечном итоге — за передел мира, что выдвинуло на авансцену значение военного сектора в политической и экономической жизни.

Что же представляет собой милитаризм в современном буржуазном обществе? Анализируя в своё время развитие милитаризма на Западе, В.И. Ленин указывал, что он превратился в «особый вид народного хозяйства». Его главной и отличительной чертой от всех остальных видов капиталистической экономики стала теснейшая связь с государственным аппаратом, кредитующим и финансирующим данный вид производства и таким образом превращающим рост милитаризма в официальную политику капиталистического общества в его империалистической стадии. Сегодня всё это справедливо, как никогда ранее.

Возьмём в качестве примера современные США. Американский милитаризм — это тысячи и тысячи главных подрядчиков, а также десятки, если не сотни тысяч субподрядчиков, привлекаемых к выполнению военных заказов Пентагона. Это — многочисленная армия научно-технических работников, политиков и пропагандистов различного калибра, миллионы военнослужащих, свыше 700 млрд долларов ежегодных военных ассигнований. Все эти шестерёнки работают в тесной кооперации, превращающей милитаризм в единый взаимосвязанный комплекс.

Красноречивым является утверждение известного американского политолога и экономиста Р. Кауфмана о том, что «независимо от того, представляют ли военные заказы 5 или 50% общих продаж, они становятся существенной частью бизнеса, которую фирма всячески продвигает и поддерживает. Компания, — отмечает он, — возможно, прилагает даже больше усилий для увеличения военных заказов, чем для расширения гражданских продаж, так как военное производство более выгодно во многих отношениях, менее конкурентно и более подвержено контролю через вашингтонское лобби».

Действительно, военное производство и рынок вооружений — это привилегированная сфера приложения капитала. Поставщики оружия во многом освобождены от влияния различных конъюнктурных колебаний, избавлены от необходимости тратить огромные средства на массовую рекламу, а также дорогостоящее складское хранение своей продукции. Военное производство не только пользуется особой опекой со стороны государства, но и, в свою очередь, как ни одно другое способно влиять на решения и определение настроений в правящих кругах империалистических держав.

Показательным в этом контексте представляется высказывание влиятельного американского политолога Дж. Гэлбрейта, сделанное им ещё в 80-е годы XX века, об «обратной связи» военного бизнеса и власти в США. Он указывал, что «крупные производители вооружений… предлагают Пентагону системы оружия, которые, по их мнению, выгодно разрабатывать и производить», а также приводил слова самих руководителей военного бизнеса, заявлявших: «Мы превосходим их (представителей государств. — П.А.) в техническом отношении и ведём наступление. Мы кормим их с ложечки. В конечном счёте, мы стремимся навязать им наши собственные идеи и проекты».

Однако главной причиной того, почему капитал столь активно стремится в военную сферу, являются имеющиеся в ней возможности получения исключительно высоких прибылей. Так, согласно приведённым в своё время опять-таки американским экономистом С. Меланом данным, «цены по выполняемым правительственным (военным. — П.А.) контрактам на 25—100% превышают цены, которые могли быть запрошены на осуществление сопоставимой работы на коммерческий рынок». По его же словам, Пентагон «обеспечивает капитал и гарантии дохода, что не может быть сравнимо ни с чем на гражданском рынке».

Из вышесказанного вытекает, что в настоящее время военное производство превратилось в ведущую, наиболее организованную, динамичную и, говоря словами В.И. Ленина, «ужасно прибыльную вещь». Сама же военная отрасль стала одной из базовых отраслей капиталистической экономики, характеризующейся огромными производственными мощностями, высокими и устойчивыми темпами роста, неуклонно усиливающейся ролью в общей системе общественных отношений главных империалистических государств.

Кто же владеет всем этим огромным работающим на войну производственным комплексом? Численность заправляющих им лиц не столь велика. Однако именно эта немногочисленность, опирающаяся на колоссальные финансово-экономические возможности и организационно-кадровые ресурсы, делает эту группу особо влиятельной с точки зрения формирования внешней и внутренней политики современных империалистических государств.

Уже давно признано, что подлинная политика, например, Вашингтона вырабатывается не в Белом доме и не в государственных учреждениях страны, там она лишь конкретизируется, детализируется, шлифуется и облекается в официальные формы. Настоящими местами её рождения следует считать уединённые виллы финансовых воротил, штаб-квартиры ведущих компаний, фешенебельные клубы и т.д. «Власть клубов, или, говоря более точно, взаимодействие их членов, внушает страх, — писала американская публицистка Ж. Томпсон. — Президенты США и те, кто надеется ими стать, понимают место клубов в системе принятия решений и усиленно домогаются приглашений выступить в «Дюкесне», «Экономическом клубе» Детройта и «Богемском клубе» — на этих стартовых площадках первой величины, откуда производится запуск всех президентов».

Разумеется, при реализации своих классовых интересов господствующая элита вынуждена опираться на другие привилегированные слои буржуазного общества. Это — организаторы производства, или, как сегодня принято их называть, топ-менеджеры компаний, представители официальных властей, кадровые военные, идеологи, журналисты, деятели науки и пр. Выступая в роли проводников её идей, представители этих социальных групп в той или иной форме находятся «в доле» и сами активно пользуются прибылями ВПК.

«В качестве акционеров и директоров предприятий судостроительных, пороховых, динамитных, пушечных и т.д., — писал по этому поводу В.И. Ленин, — мы видим адмиралов и знаменитейших государственных деятелей… Золотой дождь льётся прямо в карманы буржуазных политиков, которые составляют тесную международную шайку, подстрекающую народы к соревнованию в деле вооружения и стригущую эти доверчивые, глупые, тупые и покорные народы, как овец».

Данная черта, подмеченная вождём социалистической революции почти сто лет назад, отчётливо наблюдается и в настоящее время, когда мы являемся свидетелями не только дальнейшего развития процесса концентрации и централизации действующего в военной области капитала, но и всё более откровенного превращения госсектора и ВПК в систему финансово-экономических и организационно-кадровых сообщающихся сосудов. Примечательной в этом смысле представляется оценка характера власти в США, данная тем же Дж. Гэлбрейтом, который подчёркивал, что «это — не гражданский контроль, а весьма извращённое управление военно-промышленного комплекса самим военно-промышленным комплексом в интересах того же военно-промышленного комплекса».

Милитаризм обкрадывает гражданский сектор, сужает базу его дальнейшего развития. Гонка вооружений наносит жесточайший удар по самой главной производительной силе — трудящимся, ведёт к снижению их жизненного уровня. Раздувая военные бюджеты, ведущие империалистические державы одновременно свёртывают социальные программы.

Вот что писал по этому поводу Ф. Энгельс: «Соперничество между отдельными государствами принуждает их, с одной стороны, с каждым годом затрачивать всё больше денег на армию, флот, пушки и т.д., следовательно, всё более приближать финансовую катастрофу… И этот момент наступит… А это означает взрыв милитаризма и вместе с ним всех постоянных армий изнутри».

Данные идеи неоднократно высказывались им и в других произведениях, где он подчёркивал, что ликвидация милитаризма явится результатом победоносной борьбы трудящихся против своей собственной буржуазии, а не путём воздействия каких-то внешних факторов. Решение этих задач, указывал Ф. Энгельс, станет возможным лишь тогда, когда «вся эта система будет доведена до крайних своих пределов. И не извне, не какой-нибудь другой победоносной державой, а только изнутри, в результате собственных неизбежных последствий может быть окончательно сломлена эта система».

Стремление покончить с милитаризмом и гонкой вооружений разделяется огромным спектром политических и общественных сил в самых различных государствах мира. Почему же тогда это не происходит, почему возможности милитаризма неуклонно увеличиваются, а мы становимся свидетелями появления новых, всё более сложных и дорогостоящих видов вооружений?

Одна из главных причин этого, как указывалось выше, состоит в том, что, хотя милитаризм разорителен для нации, он весьма прибылен для пользующихся колоссальным влиянием в политической жизни империалистических держав хозяев ВПК. Другая причина кроется в большой лжи буржуазных политологов относительно того, что милитаризм можно искусственно отделить от империализма и таким образом «вылечить» последний от этой разъедающей человечество раковой опухоли.

Милитаризм представляет собой естественный продукт и неотъемлемую составную часть глобальной системы капитализма, и ещё никому не удавалось разделить этих «сиамских близнецов». Он, как онкологическое заболевание, не охватывает заболевший организм весь сразу, а развивается постепенно, шаг за шагом разрушая породившее его тело. Что же касается успехов в области ограничения гонки вооружений, то они достигаются, как правило, в тех сферах, которые или уже морально устарели, или с точки зрения получения прибыли милитаризму не интересны. Так, например, химическое и бактериологическое оружие на практике крайне эффективно.

Однако с точки зрения производства оно относительно дёшево и не способно обеспечить крупные доходы хозяевам ВПК, в связи с чем не вызывает у них особого интереса. Зато милитаризм безжалостно взламывает любые ограничители в виде достигнутых соглашений в перспективных капиталоёмких сферах развития, особенно когда он действительно материально и технологически готов к освоению этих новых областей.

Яркий пример — это отказ администрации Трампа от Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности и Договора по стратегическим наступательным вооружениям — 3.

Есть ещё один аспект существования милитаризма, который состоит в том, что милитаризм, как и породивший его капиталистический строй, подчиняется закону неравномерности развития. Милитаризм не только проникает во всё новые для него части планеты, но и «пульсирует» в своём развитии. Активизация и максимальная мобилизация сил милитаризма приходятся на период войн и безудержной эскалации гонки вооружений. Этапы затишья характеризуются кампаниями подписания международных документов в области ограничения гонки вооружений и так называемого разоружения.

Кстати, в этом наблюдении нет ничего нового. Изучение истории милитаризма говорит о том, что для его здорового и полноценного развития в равной степени нужны как военные действия, так и периоды мирной передышки. Природа данного явления была раскрыта Ф. Энгельсом ещё в 1857 году, когда он, анализируя происходящие в этой области процессы, писал, что «постоянные войны оставляли мало времени для таких усовершенствований (в материальной части армий. — П.А.), осуществление которых требует времени». Отсюда вытекает и цикличность в развитии милитаризма, состоящая из чередования фаз обновления, подъёма, стабилизации, нового обновления и т.д.

Что означает всё вышесказанное для современной буржуазной России? Прежде всего, и это надо ясно понимать, ничего хорошего. Наша страна, являясь сегодня по своей социально-экономической природе новообразовавшимся империалистическим государством, всё шире и глубже прорастает милитаризмом, снова втягивается в гонку вооружений, которая всё возрастающим балластом тянет её экономику вниз, не говоря уже о социальной сфере.

Согласно официальным данным, Россия в 2018 году по размерам военного бюджета находилась на пятом месте в мире, обогнав по этому показателю (46 млрд долл.) такие страны, как Германия (45 млрд долл.) и Франция (40 млрд долл.), и разделяя данную позицию с Японией. И это при том, что по объёму ВВП РФ находится на 11—13-й позиции, соревнуясь в этом отношении с Южной Кореей.

Неизбежным следствием данного процесса станет продолжение свёртывания социальных программ и наступления на экономические интересы трудящихся. При этом можно не сомневаться, что одновременно будет обеспечиваться существенный рост прибылей хозяев и акционеров компаний, занятых в российском ВПК.

Так, согласно данным того же Стокгольмского международного института проблем мира, в «индивидуальном зачёте» доля России в мировом экспорте вооружений выросла в 2017 году до 9,5%, что позволило ей отодвинуть на третье место Великобританию с её 9%. Девять российских компаний ВПК, в частности АО «Объединённая авиастроительная корпорация», АО «Объединённая судостроительная корпорация», АО «Алмаз — Антей», АО «Вертолёты России» и ряд других, входят в сотню крупнейших производящих военную продукцию компаний мира. Общие поступления от экспорта военной техники составляют у них десятки миллиардов долларов. Если же прибавить сюда закрытые статьи российского госбюджета на цели обеспечения внутренней безопасности и обороны страны в целом, то общие суммы, а с ними привлекательность и доходность работы ВПК существенно возрастают. Совершенно очевидно, что с таким грузом интересов в военном деле весьма трудно бороться за искоренение милитаризма и полное прекращение гонки вооружений.

Всё это говорит о том, что у современной России нет ни внутренних, ни внешних предпосылок для ликвидации национального милитаризма или решительного выхода из гонки вооружений. Российская внешняя политика уже давно утратила исторические, политические и социальные ориентиры, которые были бы способны повернуть страну в этом направлении.

Повышение военных расходов, связанное, среди прочего, с нежеланием российского империализма поступиться своими растущими интересами и отступить под давлением своих старших западных «братьев», закономерно вызывает серьёзные перегрузки в нашей экономике, наносит тяжелейший удар по стратегическим планам реализации так называемых национальных проектов. Если же брать картину шире, то обложенная санкционными барьерами, истекающая бегством капитала за рубеж и всё более ощетинивающаяся новейшими видами вооружений Россия продолжает сползать вниз в общем рейтинге уже даже неведущих экономик мира.

Основной целью деятельности буржуазного, в том числе и российского, государства в настоящих условиях является не борьба с милитаризмом как таковым, а именно с чужим милитаризмом, не прекращение гонки вооружений вообще, а неприемлемо высокое для российского ВПК глобальное наращивание вооружений. Иными словами, задача состоит в создании условий, комфортных для «своего» милитаризма и одновременно терпимых для питающего его общества.

Сегодня политики и специалисты в области разоружения работают исключительно над, выражаясь словами Ф. Энгельса, «технической» стороной вопроса, связанной с поиском приемлемых «балансов», а не с устранением самого источника гонки вооружений. В результате получается, что борьба за ограничение гонки вооружений сводится к стремлению подогнать параметры ведущегося в военной области соревнования под возможности своего экономического потенциала, а также нужд и потребностей «своего» милитаризма.

В результате мировой милитаризм вновь стремительно набирает силы, готовится выйти на новый научно-технологический виток, а подписываемые государственными деятелями договоры и соглашения о так называемом разоружении или ограничении гонки вооружений, как это ни печально, оказываются весьма недолговечными. И это при том, что они, по сути, не являются ни международными документами о подлинном демонтаже милитаризма, ни реальными преградами на пути его проникновения в новые перспективные сферы человеческой деятельности.

Коллективный Запад и его нынешний лидер в лице США, опираясь на экономическое превосходство, последовательно ведут линию на отказ от подписанных в последние десятилетия базовых документов в области ограничения гонки вооружений: договоров РСМД и СНВ-3. Открыто игнорируя российские предложения, направленные на то, чтобы хоть как-то сохранить сложившееся статус-кво, а также существующие соглашения, Вашингтон ускоренно и энергично расчищает путь своему милитаризму к наращиванию гонки вооружений, втягивая её в лазерно-гиперзвуковую и робото-космическую фазу.

Серьёзным в этом плане поражением российской дипломатии стало отклонение в декабре 2018 года Ген-ассамблеей ООН российского проекта резолюции по вопросу сохранения и повышения эффективности Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, подписанного СССР и США в 1987 году. Как известно, за российское предложение проголосовали 43 члена Генассамблеи, 46 выступили против, 78 воздержались и ещё 30 просто не приняли участия в голосовании.

Надо сказать, что, пойдя на этот шаг, Кремль сильно рисковал, так как в случае провала документа виновником отказа поддержать ДРСМД становился уже не только Вашингтон, но фактически и сама ООН. После голосования стало ясно, что риск себя не оправдал, так как большая часть членов мирового сообщества по различным причинам предпочла не вмешиваться в спор между Россией и США по весьма важной проблеме двусторонних отношений, однако достаточно частному вопросу мировой политики в целом.

Глубокий скептицизм на этом фоне вызывают очередные рассуждения о конверсии военного производства в её новой редакции, при которой часть продукции военных предприятий изготовлялась бы в интересах гражданского сектора; похоже, маразм прежней горбачёвской конверсии не стал уроком для ряда нынешних представителей российской власти. В связи с этим можно не сомневаться, что растущее искушение попытаться сделать то, что не удалось осуществить творцам бесславной «перестройки», неизбежно завершится с тем же, а может быть, и худшим провальным результатом.

Вряд ли стоит связывать серьёзные надежды и на концепцию так называемой разумной оборонной достаточности, при которой та или иная страна умышленно поддерживает уровень своего военного потенциала заведомо ниже военного потенциала противника, но в объёмах, способных нанести ему неприемлемо высокий урон. Формально данный подход отчасти действительно помогает сэкономить определённые средства, однако, имея свои пределы и ограничения, он не освобождает Россию от участия в гонке вооружений и необходимости неуклонного наращивания военных расходов в качестве реакции на угрозы превосходящего по силе противника.

Признание этого факта, по сути, прозвучало в выступлении президента России В.В. Путина на так называемой большой пресс-конференции для представителей российских и зарубежных СМИ, состоявшейся в Москве 20 декабря 2018 года. На ней было прямо заявлено, что Россия будет продолжать стремиться к поддержанию баланса в вопросах безопасности, если США выйдут из Договора РСМД и разместят свои ракеты в Европе. Понятно, что для сохранения этого баланса нам потребуются дополнительные ракеты, которые при необходимости «накроют» соответствующие военные объекты на территории европейских государств.

О том, какие для указанного баланса привлекаются ресурсы, можно составить представление из материалов состоявшейся 18 декабря 2018 года коллегии министерства обороны России. На ней, в частности, было сообщено, что в 2018 году на боевое дежурство в РВСН было поставлено пять ракетных полков, введено в боевой состав авиационных стратегических сил несколько модернизированных ракетоносцев Ту-160 и Ту-95МС.

В Сухопутных войсках появились новые бригадные комплекты ракетного комплекса «Искандер-М» и РСЗО «Торнадо-С», бригадный комплект зенитно-ракетного комплекса «Бук-М3». Перевооружены шесть батальонов на новые танки и БМП, ВКС и авиация ВМФ получили более 200 новых и модернизированных образцов авиационной техники, а также на зенитно-ракетную систему С-400 «Триумф» переведены пять зенитно-ракетных полков.

Амбициозными в военно-политическом плане и высокозатратными в финансово-экономическом отношении оказались объявленные планы на текущий 2019 год. Было сообщено о постановке на боевое дежурство в РВСН 31 пусковой установки МБР «Ярс» и «Авангард», о введении в строй 4 модернизированных стратегических бомбардировщиков Ту-95МС и о принятии в состав флота АПЛ проекта «Борей-А», «Князь Владимир» с ракетами «Булава».

Лишь приход к власти блока народно-патриотических сил и смена общественно-политического строя способны создать реальные основы для возвращения России к политике последовательной и принципиальной борьбы с милитаризмом, а также подлинной работе по эффективному ограничению гонки вооружений. Данные требования являются также необходимыми условиями для успешной мобилизации и сплочения всех прогрессивных сил мира на платформе достижения этих целей в масштабах всего человечества.

Сегодня же приходится констатировать, что популярный в советские годы призыв к всеобщему и полному разоружению фактически снят с повестки дня мирового сообщества. Главным лозунгом в международных отношениях опять стало известное высказывание древних «Хочешь мира — готовься к войне», которое на нынешнем этапе исторического развития звучит гораздо актуальнее, чем призыв «перековать мечи на орала».

Павел Артемьев

pravda