Однако, как показало время, нефтяники по меньшей мере лукавили. А говоря начистоту, – обманывали царя и его «министров-капиталистов», устроив форменный грабеж средь бела дня. Ведь именно Черноморско-Каспийскому товариществу, синдикату «Мазут» и товариществу «Братья Нобель» принадлежали суда, нефтеналивные танкеры, баржи, инфраструктура и вообще все, что связано с транспортировкой сырой нефти от бакинских промыслов до центральной России по Волге. Так что с сорока двух копеек цена нефти после перевозки ее танкерами возрастала уже до одного рубля и двенадцати копеек. Потому что, если раньше транспортировка одного пуда равнялась всего 12-ти копейкам, то с началом боевых действий в Европе она вдруг каким-то «чудесным» образом подскочила до 70-ти, словно по Волге плыли не старые проржавевшие баржи, а яхты из чистого золота.
Сразу вспоминается старинная русская пословица: за морем телушка – полушка, да рубль перевоз.
Нетрудно подсчитать, что в этом случае транспортировка нефти приносила владельцам волжского нефтеналивного флота до 500 процентов чистой прибыли. И это в тот момент, когда России для ведения полноценных боевых действий все больше и больше требовалась «кровь войны» или «черное золото», как еще называют нефть. Самое невероятное, что этот хитроумный и ошеломляющий своей циничностью обман (а по сути — откровенный грабеж) не имел для его устроителей никаких последствий.
Это был период полнейшей вакханалии, когда «хапали» и «рвали» все. А уж если у тебя имелся товар, хотя бы мало-мальски пригодный для снабжения армии, ты мог продать его втрое, впятеро, если не в 10 раз дороже номинала. А некоторые торгаши и дельцы при этом умудрялись еще и на бирже сыграть, заранее точно зная, что и сколько будет стоить. Именно так и поступили несколько киевских сахарозаводчиков. Им, как, впрочем, и всем заинтересованным лицам было прекрасно известно о катастрофическом падении с началом Первой Мировой войны курса российского рубля в Иране, который тогда назывался Персией. И одной из радикальных мер, которая восстановила бы нормальный курс нашей валюты, могли быть поставки в Персию большой партии сахара, что и поручили той самой группе сахарозаводчиков.
Однако, после осуществления поставки товара ровным счетом ничего не изменилось. Учитывая тщетные ожидания валютных спекулянтов, торговцы сахаром долго еще держали таким образом низкий курс рубля, на чем неплохо заработали. Началось расследование, порученное среди прочих и генерал-квартирмейстеру Ставки Александру Сергеевичу Лукомскому. И выяснилось, что огромная партия сахара, действительно, дошла до Ирана, но — почему-то минуя таможню. При более тщательном расследовании выяснилось, что его и не должны были «растамаживать», потому как оформлен он был как транзитный. И, «доехав» до Персии, сахар, не задерживаясь, проследовал далее – в Турцию. А уже через Османскую империю огромная партия сахара поступила… в Германию.
Налицо была прямая измена – снабжение продовольствием войск вражеской страны, с которой Россия вела войну. Примечательно, что этот эпизод не был исключением. Через какое-то время, расследуя «дело сахарозаводчиков», контрразведчики вышли по цепочке и на других «снабженцев», среди которых выделялся банкир Дмитрий Рубинштейн. Этот предприимчивый делец так же, как и «поставщики сахара» отправлял кружным путем хлеб в Германию. А также предоставлял свои банковские счета для того, чтобы распродавать оказавшиеся в Германии русские процентные ценные бумаги. Среди обвинений фигурировали и «откаты» при закупке продовольствия для действующей армии, и финансовая спекуляция при оплате военных заказов России, размещенных за границей, и многое другое.
Контрразведчики уже потирали руки в предвкушении справедливого возмездия казнокрадам, ворам и изменникам. Но ни Рубинштейн, ни сахарозаводчики, впрочем, как и братья Нобель сотоварищи по нефтяному «бизнесу», — никто из них так и не понес заслуженного наказания. А ведь и банкиру, и торговцам сахаром, по законам военного времени, за измену грозила виселица. Но, как известно, что нельзя купить за большие деньги, то можно купить за очень большие деньги. Видимо, именно они и сыграли свою роль в судьбе этих людей: киевские сахарозаводчики вышли на свободу, а Рубинштейна всего лишь выслали на некоторое время из столиц.
«Царская крыша» для воров
В это смутное время как грибы после дождя расплодились сотни частных предприятий, которые в лучшем случае производили вооружение и снаряды для фронта по завышенным в десятки раз ценам – по сравнению с ценами на казенных заводах. А в худшем – просто спекулировали военной продукцией, перепродавая ее с прибылью в тысячи процентов. Но этого безобразия не то, чтобы не останавливали, у таких грабителей подчас неожиданно находились покровители в самых высших сферах и коридорах правительства.
Да что там правительство. Показателен такой, например, факт. По воспоминаниям начальника Главного артиллерийского управления генерала Маниковского, на защиту воров встал не кто-нибудь, а сам император, попенявший как-то заслуженному генералу, всячески пытавшемуся остановить этот произвол:
«Мне рассказывают, что вы притесняете промышленников, поставляющих в армию вооружение и снаряды». «К сведению Вашего Величества, они просто наживаются на нашем трудном положении со снабжением снарядами, накручивая более 1000 процентов прибыли!», — ответил генерал. «И пускай себе накручивают – не воруют же». «Но это же справедливей назвать настоящим грабежом!». «И все-таки не мешайте им выполнять свою работу по снабжению действующей армии».
При этом придворный ювелир Карл Фаберже восторженно хвалился в светских салонах, что о стольких заказах на все виды изделий из золота, серебра, бриллиантов и прочих драгоценностей, в довоенное время он и мечтать не мог. Ему вторила и фрейлина Ее Величества Вырубова, восхищавшаяся огромным количеством дорогих нарядов, которые были заказаны в первую же военную зиму. «Когда приезжаешь с фронта в Москву, Петербург, да в любой тыловой город, поражаешься тому, до какой степени разрослось воровство и хищный грабеж страны промышленниками и торговцами». Эти строки принадлежат Михаилу Константиновичу Лемке, журналисту при Ставке в Могилеве.
Самое страшное, что прекращение военных действий на фронте не было выгодно никому: ни высшей знати, имеющей свой зачастую весьма порядочный гешефт, ни «предпринимателям», ни военным из числа интендантских служб. Остановиться – означало, выйти из-под золотого дождя, который завораживал, пленял и оказывал гипнотическое действие. Именно поэтому весь этот бег по кругу вскоре и превратился в настоящую агонию. Чем же это в конечном итоге закончилось – всем нам хорошо известно.
Комментарии