Миф о всепроникающей системной коррупции

Этот миф гласит: существует «коррупция» как абсолютно точно определённое явление, не разные виды коррупции, часто не имеющие между собой ничего общего, а именно единое явление «коррупция вообще», которая всеохватна и всепоглощающа, пронизывает все общество и государство.

В теории манипуляции есть такое понятие — «генерализация», когда много разных и зачастую никак не связанных между собой явлений искусственно объединяются под одним термином, чтобы их совокупная угроза казалась страшнее, чтобы в глазах у адресатов манипулирования складывалась бы как можно более пугающая картина мира.

«Коррупция» как понятие является как раз типичной манипуляцией такого рода. Это очень удобно, поскольку позволяет говорить о том, что якобы сама по себе существует такая глобальная угроза как «коррупция», и люди действительно верят, что это является одной из основных язв нашего общества, огромное зло, которым мы все поражены и с которым нужно бороться до полного искоренения. Пусть даже для этого нужно устроить «майдан» и демонтировать свое государство, уничтожить коррупцию вместе со всей экономикой.

Миф о всепроникающей тотальной и системной коррупции нуждается в разоблачении, поскольку не только в десятки раз преувеличивает ее реальную опасность, но и создает неправильное восприятие угроз от ее порой вполне безобидных составляющих. На самом деле никакой коррупции как самостоятельного явления попросту не существует, под этим термином объединен ряд не имеющих друг к другу никакого отношения самостоятельных феноменов разного происхождения и разного уровня общественной опасности, в том числе не только безвредных, но при определенных обстоятельствах могущих быть даже полезными.

Слово «коррупция» имеет латинские корни и переводится как «растление», «порча» и «подкуп». Толковый словарь Ожегова определяет коррупцию как «моральное разложение должностных лиц и политиков, выражающееся в незаконном обогащении, взяточничестве, хищении и срастании с мафиозными структурами». В Справочном документе ООН о международной борьбе с коррупцией дано такое определение этого термина: «Коррупция — это злоупотребление государственной властью для получения выгоды в личных целях».

В отечественном законодательстве слово «коррупция» хоть иногда и звучит, но статьи Уголовного кодекса, которая квалифицировала бы такое преступное деяние, как «коррупция», не существует. Тем не менее, термин в законодательстве используется, например, существует Федеральный закон «О противодействии коррупции» от 25.12.2008 №273-ФЗ, упоминается это понятие и в других официальных документах.

В Уголовном кодексе правоведы выделяют несколько статей, которые можно отнести к понятию «коррупции». Это статьи 204 (Коммерческий подкуп); 285 (Злоупотребление должностными полномочиями); 290 (Получение взятки); 291 (Дача взятки); 292 (Служебный подлог).

Как видим, эти статьи УК не только не объединены в одну категорию, но и разбросаны по разным разделам кодекса и не имеют никаких общих квалифицирующих признаков, которые были бы уникальны только для этих пяти преступных деяний. Таким образом, кроме самого крайне размытого понятия «коррупция», эти статьи ничего между собой не объединяет. Что не мешает использовать это слово по любому поводу не только журналистам-обличителям в своей публицистике, но и вполне ответственным государственным чиновникам в официальной документации!

И если законодательство крайне скупо и осторожно описывает содержание коррупции, то в представлении общества под это понятие попадает весь комплекс экономических преступлений, которые хоть как-то могут быть связаны с нарушением госслужащими и всеми сотрудниками бюджетных организаций своих должностных обязанностей. Более того, к коррупции общество относит часто преступления, о которых государственные чиновники и даже бюджетники вообще могут не знать, например, мошенничество, совершающееся под видом коррупции, но третьими лицами. А такое мошенничество совершается чаще, чем преступления чиновников, о чем мы расскажем ниже. Если все это описывать одним словом — то ситуация в стране кажется чудовищной, а каждый человек, хоть раз отблагодаривший врача в поликлинике шоколадкой, представляется частью огромного коррупционного механизма, в котором повязаны все жители России.

Между тем всё то, что мы записали в коррупцию, на самом деле — совершенно разные, не имеющие ничего общего деяния: ни по своей общественной опасности, ни по своему содержанию, ни по своим причинам, ни по методам противодействия таковым.

Какие бывают виды коррупции?

Во всем комплексе деяний, попадающих под коррупцию в представлении людей, можно выделить несколько видов, каждый из которых является самостоятельным мифом, еще больше обессмысливающим понятие коррупции как единой и всепроникающей социальной язвы.

Лоббизм. В США это является законным, у нас это «коррупция». Деньги тут платят коммерческие структуры, когда хотят изменения законов в свою пользу. Законов федеральных, региональных… Например, торговцы пивом или сигаретами хотят уменьшения или недопущения роста акцизов. Или кто-то лоббирует введение лицензирования на свою деятельность, потому что знает, что может добиться лицензии, а его конкуренты — нет. Кто-то лоббирует привилегии своей отрасли. Спору нет, недостаточно продуманный закон может навредить государству и экономике в целом, может препятствовать честной конкуренции. Но кто сказал, что все подобные законопроекты, лоббируемые бизнесменами, вредны? Очень часто они «предлагают дело», то есть лоббируют такие законы, которые и им выгодны, и обществу.

Но даже если взять однозначно вредные решения, то стоит констатировать, что их время осталось в прошлом. Действительно, в 90-е годы легко можно было покупать депутатов, давать деньги на выборы губернатору с тем, чтобы после прихода к власти он издал выгодные распоряжения. За «нулевые» годы, однако, порядок в этой сфере навели. И губернаторов не выбирали долгое время (а сейчас выборы хоть и есть, но, по сути, камуфлируют назначения из Москвы), и финансирование депутатов от бизнеса минимизировали. А главное, сейчас запущен механизм тотальной прозрачности и тотального обсуждения законопроектов. Лоббизм любит тишину. А какая тут тишина, если у нас куча общественных советов при каждом органе власти: региональные Общественные палаты, федеральная Общественная палата, постоянные обсуждения каждой поправки в комитетах, в рабочих группах при Правительстве, в нескольких управлениях Администрации Президента (минимум, в Экспертном и Правовом), которые ставят визы на законопроекты? Есть еще Прокуратура, которая может принести протест за подозрительный закон или решение. А есть еще Совет Федерации, есть еще окончательная подпись Президента. И что, всем этим тысячам человек заносить и давать, чтоб принять какую-то поправку или закон? Никаких денег не хватит! Такого рода лоббизм в России уже лет 15 как сведен на нет.

В Америке потому лоббизм и разрешен, что американцы понимают, что ни один бизнесмен на такую ораву ртов денег не выложит, а локально заплатить каким-то депутатам, чтобы они озвучили законодательную инициативу, которая может быть и полезна — в этом нет ничего вредного для страны. Какой-нибудь жулик Браудер, который в России нарушал закон и был объявлен вне закона, купил кучку конгрессменов в США. С их подачи был принят «закон Магнитского». Но он был принят не потому, что Браудер купил весь конгресс и сенат, а просто потому, что США в принципе выгодны санкции против России, как против геополитического соперника, а случай Браудера только дал повод.

«Откаты». Пожалуй, больше всего кривотолков вызывают так называемые «откаты». Чиновник выделяет тому или иному субъекту бюджетные средства на те или иные цели в заведомо завышенном объеме, чтобы впоследствии ему вернули разницу как вознаграждение за его хлопоты. В общественное сознание крепко внедрено мнение, что данное злоупотребление повсеместно распространено в России, пронизывает весь чиновничий аппарат и имеет колоссальные объемы. «Без откатов в стране ничего не делается», «вся система повязана в этом» и т.п.

Такая коррупция, собственно, и возмущает большинство сограждан. Это пресловутые распилы, откаты, заносы и проч. Безусловно, этот вид коррупции явление крайне негативное и противозаконное, но давайте рассмотрим, насколько оно распространено и таковы ли его масштабы, как нас уверяют.

Давайте считать. Чиновников у нас в стране всего 1-2 процента. При этом большинство из них не являются распределителями бюджетных средств. То есть какой-нибудь специалист-консультант 3 разряда в какой-нибудь мэрии максимум что видит — это цифры о каких-то бюджетных средствах, он не принимает никаких решений. Принимают решения начальники департаментов, управлений, самостоятельных подразделений правительств, МУПов и ГУПов. Таких в стране, так называемых ГРБС (главный распорядитель бюджетных средств), вообще 0,01 процента. Кроме того, многие государственные структуры вообще не имеют возможности распределения бюджетных средств в большем объеме, чем может быть выделено на нужды самой организации.

Не все из ГРБС — взяточники. Допустим даже самое страшное — что половина, и тогда показатель снижается до 0,005 процента населения. А если кто и взяточник, то берет не у всех подряд, а только у очень доверенных людей, через посредников, коими выступают бывшие партнеры по бизнесу, родственники и однокашники. Таким образом, мы получаем, что в стране с этим видом коррупции непосредственно имели физическую возможность соприкоснуться всего 0,01-0,02 процента населения. В стране 146 млн. человек, следовательно, какое-то личное понятие участие в «откате» могли иметь не более 15-30 тысяч человек на всю страну! Остальные вообще не знают, о чем говорят. Но у нас все 146 миллионов рассуждают об откатах так, как будто сами «свечку держали»! Каждый таксист и парикмахер, каждый школьник-навальненок браво говорит о всепоглощающей системе откатов и распилов!

По сути, откаты — это чисто медийный феномен, явление, масштабы которого преувеличенны в сотни и тысячи раз. Такое преступление действительно существует, но с такими фактами государство вполне успешно борется, чему свидетельство громкие уголовные дела в отношении недобросовестных чиновников, о которых регулярно сообщают СМИ. Что же до нераскрытых преступлений такого рода, то масштаб этого латентного сегмента оценить невозможно, а любые спекуляции обличителей по этому поводу изначально высосаны из пальца.

Сталкиваются с пресловутыми откатами единицы людей, имеют возможность получать эти откаты единицы госслужащих, при этом никто «не держит свечку», почему же все вокруг уверены, что это явление повсеместно и тотально? Потому что пресса постоянно об этом пишет, профессиональные разоблачители выступают с заявлениями, политики с этим «борются». В результате об этом говорят на каждой кухне.

— А как же иномарки и коттеджи чиновников, — скажет борец с коррупцией, — которые так мозолят глаза?

Источники этих богатств не обязательно коррупционные и связанные с воровством бюджета. Чаще всего — это левые трудовые доходы, использование служебной информации, использование служебного положения. Для примера возьмем какого-нибудь прокурора. Ему в подарок любой банк с удовольствием оформит ипотеку под 1% годовых на 100 лет. Так и делают — совершенно ни за что, а просто, чтоб наладить дружеские отношения. Чтобы в случае необходимости его можно было бы по-человечески попросить иногда, например, позвонить кому-либо, чтобы напугать или договориться. Или же просто время от времени вместе ходить в баню, чтобы другие банкиры видели, с кем наш банкир дружит и какая у него «крыша», а значит, «кидать» такого партнера не стоит. При этом прокурор, может быть, даже ни разу в жизни не нарушил закон и его услугами не воспользовались. А если пытались воспользоваться, а он просто отказал — и что ты с ним сделаешь? Отберешь ипотеку?

Почему это работает? Потому что в обществе есть «атмосфера коррупции». Все считают, что все у всех схвачено. И вот у этого банкира, например, «свой» прокурор, остальное легко укладывается в существующую картину мира. Таким образом, много говоря о коррупции, мы ее же и провоцируем. Но будьте уверены, если завтра из Москвы поступит приказ «закрыть» этого банкира, организовать в его банке проверку или что-нибудь в этом роде, то данный прокурор среагирует жестко и выполнит приказ. Ему его карьера дороже, чем ипотека и пара помывок в бане. А если станет заметно, что этот банкир, очевидно, ведет преступную деятельность, прокурор от него немедленно отвернется и в бани ходить перестанет, чтобы никак с ним не ассоциироваться. Прокурору его место дорого, он труслив и осторожен, зачем ему что-то нарушать, если его и так все кормят и поют и ипотеку дают, просто «на всякий случай». А ему и этого довольно.

Рассмотрим теперь чиновника, имеющего отношение к бюджету, который он якобы «пилит». Таких, как писалось выше, совсем немного — всего доли процентов от всех госслужащих. Сам он, естественно, ничего отпилить не может — везде конкурсы, тендеры и проч. Значит, нужны партнеры. И потенциальные партнеры об этом знают. Как только объявляется какой-то тендер, сразу десятки фирм и фирмочек начинают искать «концы и выходы» к нужному чиновнику. Понятно, что ни один чиновник в руки от вас деньги не возьмет. Испугается. Мало ли, а вдруг ты взял — и сразу маски-шоу? Поэтому к такому чиновнику подходы и ищут, ищут посредника, который якобы «вхож». Которому можно «дать», чтоб он «передал».

Рассмотрим первый вариант, когда действительно есть такой посредник. Чиновник всего боится, поэтому он будет смотреть на фирму, которая предлагает свои «услуги». Если они предлагают купить дрова по цене золота, он не будет связываться, потому что понятно, что все шито белыми нитками, коррупция налицо, и при первой проверке его возьмут за мягкое место.

Он будет искать такого партнера, который и так формально подходит под требования конкурса. Допустим, надо построить дом. Есть три фирмы, которые его могут построить. Одна за 100 млн., другая за 110, третья за 115. Чиновник предпочтет ту, которая за 100, чтоб придирок потом не было. Пока другие две фирмы ищут сами с ним встречи, чтоб дать на лапу, он наоборот, подсылает своего нужного человека к той, которая подходит лучше под условия тендера, чтоб не вызвать подозрения. А если они еще и откат занесут, так это прекрасно и все шито-крыто. Нет трусливее существа, чем чиновник!

Точно так же и судья предпочтет взять с того, кто и так по закону прав. И карман полон, и совесть спокойна, и начальство ничего не заподозрит. То есть, здесь коррупция не противостоит конкуренции или государственному интересу и даже закону. Чиновнику также выгодно, чтоб все было максимально рыночно и законно. Предприниматель ведь и так работает с прибылью, просто частью он делится с контрагентом.

Если «дурак-предприниматель» начинает говорить, что у него и так цены лучше, чем у других, и он делиться не хочет, тогда его пугают. «Старик! Ты разве не знаешь, что все за откаты решается? Газет не читаешь, сейчас выберут фирму, которая за 115 млн. строит, а ты пролетишь!». И он бежит платить как миленький. Вот опять пример того, как байки о коррупции создают предпосылки для ее же увеличения. Какая разница, достанутся 5-10 процентов чиновнику, который, боясь шума, построит на них себе охотничий домик в тихом месте на Онежском озере, или они (в случае отсутствия отката) останутся этому же коммерсанту, который тоже построит себе дачку, но легально и на Лазурном берегу Франции? Для российской экономики даже лучше, чтоб дачу строил чиновник у нас, благодаря откату, чем дачу построит коммерсант во Франции и без отката.

Есть и более любопытный второй вариант, когда никакого посредника вообще нет, а коммерсантов разводят мошенники, которые не имеют никаких связей с чиновником, так называемые «решалы». Это вообще не коррупция, а только мошенничество под видом коррупции, на феномене которой мы остановимся отдельно.

Взятки. Еще одно деяние, когда чиновник за взятку оказывает какую-нибудь государственную услугу. Здесь, в свою очередь, следует разделять два типа таких деяний:

— Чиновник берет деньги за действия, которые должен делать в рамках своих должностных обязанностей. При этом он, как правило, специально создаёт такие условия, затягивает сроки и усложняет и запутывает процедуры, чтобы человек был вынужден дать ему взятку, поскольку иначе добиться необходимого результата будет невозможно или крайне сложно.

Такие злоупотребления действительно встречаются нередко, и государство с этим пытается системно бороться, постоянно упрощая и делая прозрачной систему принятия решений, внедряя такие механизмы работы, когда деятельность чиновника, виновного в подобном саботаже, может быть быстро отслежена и пресечена. Борьба с бюрократией ведется с переменным успехом на протяжении столетий и следует отметить, что в последнее время в связи с компьютеризацией и появлением электронных систем документооборота, по этому направлению были достигнуты существенные успехи.

Но даже если бы ситуация была значительно хуже, следует отметить, что ущерб от бюрократического вымогания у населения денег для государства ничтожен. То есть, пострадавшими являются исключительно граждане, которые сами соглашаются на дачу взятки и, таким образом, сами становятся преступниками, и поощряют нечистоплотных чиновников, вместо того, чтобы помочь государству в выявлении этих преступлений. Прямого непосредственного ущерба государственной казне в этих деяниях нет, и под коррупцию они попадают с большой натяжкой.

— Чиновник берет деньги за незаконную услугу, то есть сознательно делает то, на что не имеет права. Данное преступление значительно превосходит по своей общественной опасности обычную взятку и полностью отвечает смыслу, который вкладывается в понятие «коррупция».

Однако государственные служащие на такие преступления идут крайне редко и неохотно. Выявление такого преступления правоохранительными органами, как правило, всего лишь вопрос времени, собрать доказательства не составляет большого труда, и в этом случае весьма суровое уголовное наказание уличенному чиновнику практически гарантировано. Как правило, если чиновник идет на такое преступление, он является членом преступного сообщества и его действия попадают под гораздо более тяжкие статьи УК. Коррупционная составляющая здесь является лишь инструментом, призванным скрыть более тяжкие деяния, имеющие большую общественную опасность.