Убить или предотвратить? Как не получить ИГ 2.0*

В России работа по профилактике экстремизма часто ведется формально, некачественно и скучно. В результате молодежь устала от профилактических мероприятий и не хочет быть объектом пропаганды. Как работать с молодежью и что нужно делать для противодействия радикализации и насильственному экстремизму - объясняет в своем материале для "Кавказского узла" директор Центра анализа и предотвращения конфликтов Екатерина Сокирянская.

***

В последние дни в России произошли три вооруженных инцидента, которые силовики связывают с деятельностью разгромленного на Ближнем Востоке самопровозглашенного "Исламского государства"*. 26 июня РЕН-ТВ опубликовало видео, на котором сотрудники ФСБ ликвидируют боевика, готовившего теракт в торговом центре Саратова. Силовики в масках заваривают дверь в квартиру, затем убивают человека, имя которого пока не объявлено. В конце сюжета бородатый мужчина, сидящий с оружием на фоне затушеванного черного флага, по всей видимости, приносит присягу запрещенной в России организации ИГИЛ.

По сообщениям МВД по Чечне, 23 июня в Грозном неподалеку от резиденции главы Чечни и комплекса "Грозный-сити" на полицейских напал житель республики 22-летний Ахмед Барзаев. Кроме того, в Дагестане накануне были убиты двое мужчин. По информации НАК, сотрудники полиции попытались остановить автомобиль, из которого по ним открыли огонь. Имена убитых ответным огнем боевиков не разглашаются.

Непрозрачность подобных инцидентов вызывает вопросы и сомнения в том, насколько виновны были убитые люди. За нападение в Грозном ИГИЛ* взяло на себя ответственность. Такие заявления от остатков разгромленного ИГИЛ* тоже вызывают у экспертов скепсис, однако вопрос, почему ультрарадикальные идеологии по-прежнему находят определенный отклик у некоторых наших граждан, и как этому противодействовать, с повестки отнюдь не снят.

С тех пор как 23 марта 2019 года последний клочок земли близ сирийского селения Багхуз, остававшийся под контролем ИГИЛ*, был отбит курдскими демократическими силами, внимание международного сообщества сосредоточилось на преодолении последствий пятилетней деятельности террористической организации, державшей под контролем до восьми миллионов человек.

Преодоление последствий подразумевает не только восстановление городов, возвращение жителей и определение судьбы бывших боевиков и членов их семей, но и работу по предотвращению активности его сторонников, готовых совершать теракты по всему миру, создания новых анклавов, подобных ИГИЛ*, и новых волн массовой мобилизации вокруг ультрарадикальных террористических идеологий. Все это невозможно без осмысления причин, по которым около 40 тысяч молодых мужчин и женщин из 80 стран мира откликнулись на интернет-призыв ультрарадикальной организации, бросили своих близких и дом и переехали в разрываемый страшной войной ближневосточный регион.

Для России такая работа более чем актуальна: ведь мы были одним из главных поставщиков иностранных бойцов в ИГИЛ* (около трех с половиной тысяч граждан), а люди, заявлявшие о своей присяге его "халифу", совершили внутри страны многочисленные нападения. Вооруженное противостояние на Северном Кавказе в последние годы в значительной степени утихло, но риск возобновления конфронтации реален, так как основные причины конфликта не устранены. Более того, проблема радикализации давно вышла за пределы Северного Кавказа.

В связи с этим нам тоже важно понять, что толкает людей в ультрарадикальные группировки и как сейчас, в период относительного затишья, повысить эффективность работы по профилактике, направленной на предотвращение новых волн радикализации молодежи по всей стране.

Как обыкновенные люди подпадают под влияние экстремистов?

Знакомые и родные присягнувших ИГИЛ* террористов нередко характеризуют их как "нормальных", "обычных" и даже "хороших" людей. Действительно, ученые утверждают, что в большинстве своем террористы не страдают психическими отклонениями, это здоровые люди. Не существует ни единой траектории, ни типичных характеристик человека, встающего на путь насильственной радикализации. Вместо этого есть множество факторов, способствующих этому процессу, которые могут сочетаться самым непредсказуемым образом.

Кризис идентичности, поиск смысла жизни, желание добиться уважения к себе, потеря самооценки в результате собственных провалов или дискриминации делают людей более восприимчивыми к радикальной риторике. Фрустрированная молодежь без конкретной цели в жизни и ясных перспектив на будущее особенно уязвима.

Наши исследования показывают, что военные травмы и ощущение себя жертвой часто определяют индивидуальные мотивы радикализации, связанные с жаждой мести за свой негативный опыт, за убитых родственников и друзей или за то, что воспринимается как несправедливость по отношению к своей этнической или религиозной группе. Личные связи с уже радикализовавшимся человеком, острое желание сделать нечто экстраординарное, невозможность иначе реализовать себя также способствуют радикализации. Террористические и экстремистские группировки резко повышают у человека чувство собственной значимости, создавая вокруг него ореол героя и мученика.

Однако мотивация радикалов, уехавших в Сирию, далеко не всегда формировалась под воздействием накопившейся агрессии, отчаяния или внутреннего дисбаланса. В первые годы сирийской войны мощным мобилизующим фактором было чувство сострадания к мирным жителям, особенно к женщинам и детям, и желание защитить их. Эмоциональный контекст гуманитарной катастрофы в Сирии был невыносимым для впечатлительных людей с обостренным чувством справедливости, чем и манипулировали вербовщики. Другим доминирующим личным фактором, часто упоминавшимся в наших исследованиях, было превратно понятое чувство религиозного долга, вины за свою в прошлом неправедную жизнь, стремление обеспечить себе короткий путь в рай, воюя за религию.

Для женщин любовные отношения с боевиками были существенным фактором, толкающим их в радикальные сети. Травматические разводы или излишнее давление в семье нередко подвигали молодых женщин броситься в объятия джихадистов. Личные связи с действующими радикалами всегда играют большую роль в вербовке, ведь вовлекать возлюбленных, родственников или друзей проще, и связано с меньшим риском. Исследования в разных странах показывают, что групповое давление часто имеет решающее значение: большинство боевиков "Аль-Каиды" и ИГИЛ (организации признаны террористическими и запрещены в России по решению суда, - прим. "Кавказского узла") было завербовано через дружеские сети. Радикальные группы дают человеку сильное чувство братства и помогают поддерживать негативный образ других, оправдывая насилие.

И хотя иностранные боевики в Сирии происходили, в том числе и из развитых западных стран, очевидно, что привлекательность ультрарадикальных идеологий увеличивается на фоне грубейших нарушений прав человека, неразрешенных межэтнических и религиозных конфликтов, повсеместной коррупции, социального неравенства, безработицы и нехватки социальных лифтов для молодежи. Для профилактики вооруженного экстремизма государству необходимо систематически устранять эти важнейшие первопричины радикализации.

Что делается в России?

Сегодня в России федеральные и региональные власти придают большое значение профилактике радикализации, особенно на Северном Кавказе. На федеральном уровне разработана сложная бюрократизированная система идеологической профилактики, в которую вовлечены разные ведомства и учреждения.

Самая масштабная работа ведется в Чечне. В 2013 году Рамзан Кадыров утвердил Единую концепцию духовно-нравственного воспитания и развития подрастающего поколения ЧР, в рамках которой чеченские власти ведут массированную пропагандистскую работу в СМИ, интернете и на мероприятиях, обращаясь к людям всех возрастов и профессий и привлекая различные государственные учреждения, сельские сообщества, вузы, колледжи, техникумы и школы.

Представители духовенства играют важнейшую роль в идеологической работе. Они подводят религиозную основу под то, что у чеченцев есть все необходимые условия, чтобы исповедовать свою веру в Чечне, восхваляют семью Кадыровых и объясняют, что мусульмане обязаны поддерживать своего правителя.

Главная проблема, которую отмечали все наши чеченские собеседники, — скука на большинстве подобных мероприятий. "Это такая тоска, что после этих встреч радикализация лишь усиливается", — рассказала мне сотрудник системы образования из Грозного, сравнив профилактическую работу с советской пропагандой в ее юности. Многие из наших источников указывали не только на формализм, но и на угрожающую риторику пропагандистов: "Когда силовики приходят провести беседу с детьми, они их запугивают. Имамы тоже ведут себя агрессивно. Они и сами боятся… вот и приходят в класс, заряженные этой негативной энергией".

Учителя и родители, с которыми мне удалось поговорить, сходятся в том, что такие методы не работают, особенно с подростками в группе риска. Агрессивная пропаганда, напротив, подогревает их интерес к запретному плоду. В последние годы несколько чеченских некоммерческих организаций тоже начали заниматься профилактикой радикализации, и они делают эту работу более профессионально, тонко и креативно; однако их охват не идет в сравнение с государственной машиной.

В остальных северокавказских республиках официальная информационно-просветительская деятельность ведется более мягкими и менее политизированными методами, чем в Чечне. В Дагестане министерство по делам молодежи проводит семинары, показывая красочные слайды о красотах Дагестана, его истории, разъясняя истинное понятие джихада в исламе (усердие на пути Аллаха) и отношение Пророка к иноверцам. В школах и вузах проводят многочисленные мероприятия, конкурсы, классные часы: где-то с душой, но чаще "для галочки". Студент третьего курса медицинского факультета в Махачкале рассказал: "Они [представители муфтията] сгоняют нас в аудиторию, человек 150. Может, один или два студента их еще слушают, остальные либо копаются в телефонах, либо готовятся к следующему занятию".

Власти республики ведут идеологическую работу в сотрудничестве с патриотическими организациями, Росгвардией и военными. В рамках поискового движения молодые люди участвуют в экспедициях в другие регионы России, где они откапывают реликвии времен второй мировой войны. Считается, что такие мероприятия способны отвлечь молодежь и перенаправить ее энергию в патриотическое русло. Еще одна альтернатива — участие в волонтерском движении. Волонтеров привлекают в проекты по уборке мусора, очистке пляжей, организации спортивных мероприятий, поддержке просвещения в сфере здравоохранения и повышению качества образования.

В Ингушетии власти тоже создают для молодежи альтернативные, подконтрольные государству точки приложения энергии. В республике проводятся собственные молодежные форумы, интеллектуальные и спортивные соревнования. Развиваются движения в защиту здорового или морального образа жизни, например, "Антилирика" (движение, борющееся с аптечной наркоманией) и появившееся недавно движение "Антисихр" (борющееся с колдовством).

Комитет по делам молодежи Ингушетии взаимодействует с организациями гражданского общества в области профилактики, которые проводят тренинги для молодежи: учат терпимости, навыкам урегулирования конфликтов, лидерству и работе в команде, информационной безопасности. Кроме того, в Ингушетии критически настроенные имамы, в том числе умеренные салафиты, могут рассуждать об актуальных проблемах общества в мечетях и таким образом предлагать аргументы против экстремистской идеологии со своей религиозной позиции, что намного убедительнее для уже сомневающейся молодежи.

В целом, в результате масштабных усилий на Северном Кавказе за последние несколько лет молодежь хорошо усвоила, что государство и общество резко осуждают терроризм, а экстремистские преступления влекут за собой строгое наказание. Возникло сообщество людей и проправительственных организаций, занимающихся профилактикой. Создан целый пул методических и видеоматериалов, что упрощает работу преподавателей. Однако проблема в том, что проправительственные патриотические организации и традиционное духовенство, которым государство доверяет профилактику, не пользуются доверием значительной части молодежи, а потому их доводы в молодежной аудитории часто неубедительны.

Официальные власти и духовенство избегают обсуждения сложных тем, касающихся проблем региона и геополитики, в частности, войны в Сирии. Значительная часть работы по профилактике ведется формально, некачественно и скучно. В результате молодежь устала от профилактических мероприятий и не хочет быть объектом государственной идеологической обработки. Творческие и свежие подходы возникают там, где в дело вступают независимые гражданские организации, преподаватели-энтузиасты или приверженные этой идее чиновники. Институализировать лучшие практики довольно сложно из-за того, что истории успеха сильно завязаны на конкретную личность или команду, и из-за нехватки устойчивых платформ для обмена лучшим опытом.

Как это делают в мире? 

В последние годы многие страны находятся в поиске оптимальных подходов в профилактике радикализации и насильственного экстремизма, причем как крайне правого, так и религиозного. Возникла целая новая область знания и направление деятельности, известное под аббревиатурой ПНЭ (профилактика насильственного экстремизма, PVE). Значительная часть этих программ реализуется гражданским обществом и системой образования.

Усилия различных организаций направлены на информационную работу, разъясняющую сущность экстремистских и террористических идеологий, на развитие навыков критического мышления и гражданское образование (воспитание толерантности, демократических принципов, активной гражданской позиции). Отдельное направление ПНЭ работает на поддержку самореализации молодежи с целью создания альтернативы радикальной активности. Увлекательные виды деятельности, качественные отношения со сверстниками, социализация, обеспечивающая чувство близости с другими людьми, приключения и ощущение смысла жизни крайне важны в целях профилактики.

Программы повышения устойчивости призваны помочь молодежи научиться справляться с негативными эмоциями и опытом, приспосабливаться к изменениям, не поддаваться на пропаганду и давление со стороны сверстников и продвигать свои идеалы ненасильственным образом.

Методы программ по поддержке навыков личностной устойчивости могут быть самыми разнообразными. Например, в Бельгии разработана программа BOUNCEyoung — для детей младшего возраста. Это десять интерактивных групповых тренингов по развитию различных аспектов устойчивости, в том числе самопознания, знания и понимания других, уверенности в себе, открытости во взглядах, способности делать выбор и следовать ему. Детей учат, как "приходить в норму и восстанавливаться, когда сталкиваешься с проблемами".

В рамках методологии ПНЭ также проводят тренинги для родителей, учителей, спортивных тренеров или религиозных и общинных лидеров. Например, австрийская организация "Матери без границ" более десяти лет проводит "Школы матерей" с целью помочь женщинам идентифицировать угрожающие признаки радикализации детей и учит их навыкам диалога, а также другим приемам и техникам, которые помогут им укрепить способность их детей сопротивляться влиянию экстремистских организаций.

Некоторые инициаторы ведут в местных сообществах работу по поддержке мелкого предпринимательства, экономической стабильности и укреплению здорового социального окружения человека. Например, международная организация Search for common ground ("Поиск взаимопонимания") реализует проекты, направленные на укрепление социальных связей в общинах, включая спортивные мероприятия, интерактивный театр, молодежное радио, мобильные кинотеатры, показывающие фильмы с последующим обсуждением, акции солидарности.

Профилактическая работа предполагает также психологическое, духовное, социальное и правовое консультирование с целью глубокой и индивидуальной проработки проблем, которые становятся факторами радикализации. Например, в Дании уязвимым к радикализации молодым людям выделяют специальных менторов, которые помогают преодолевать жизненные трудности и фрустрации.

При работе с молодыми людьми важно понимать, что им свойственно бросать вызов авторитетам и власти; это происходит в самых разных социокультурных контекстах и не является чем-то необычным или тревожным. Кроме того, им свойственно обостренное чувство справедливости и сострадания. Программы ПНЭ предоставляют молодежи каналы реализации этих потребностей в безопасном и конструктивном формате, в здоровой социальной среде. Например, в канадском городе Оттава был организован "футбольный турнир "Вместе для Сирии", все средства от которого были направлены на гуманитарную помощь в Сирии. А правозащитная организация "Мватана", работающая в 18 провинциях Йемена, привлекает молодых людей к документации нарушений прав человека, оказанию юридической помощи и адвокативной работе. Большинство из ее 60 сотрудников — молодые мужчины и женщины, кроме того, "Мватана" привлекает около 90 волонтеров в возрасте от 20-30 лет. Участие в правозащитных, экологических, гражданских инициативах может удовлетворить потребность молодых внести свой вклад в борьбу за справедливость и позитивные изменения в обществе в рамках закона.

Работа по ПНЭ гораздо эффективнее, когда она проходит в увлекательной форме, с использованием популярных у молодежи форматов и средств коммуникации. Немецкая организация Cultures Interactive ("Интерактивные культуры"), работающая в сфере профилактики праворадикального экстремизма, предлагает молодежи тренинги, сочетающие обучение популярным культурным навыкам и гражданское образование. Так, обучение толерантности проходит в рамках тренингов по рэпу, хип-хопу, диджейству, брейк-дансу, граффити, электронной музыке, фотографии, созданию комиксов, навыкам работы в YouTube.

Политические изменения и социальное развитие требуют времени. Параллельно с искоренением первопричин радикализации власти и общество должны искать возможность создать благоприятную среду для личного развития молодых людей, которая может частично компенсировать негативное влияние структурных политических проблем. Поддержка семьи, возможность самореализации, оперативное решение психологических проблем, полноценные отношения со сверстниками, увлекательные хобби помогают успешно прожить переходный период взросления. Многое из этого можно обеспечить путем тонкой настройки молодежной политики, через систему образования и инициативы гражданского общества. Межрегиональный и международный обмены опытом в этой сфере крайне полезны. При этом важно разделять профилактику экстремизма и программы поддержки развития молодежи. Ведь последние  следует предлагать молодым людям не потому, что они могут стать террористами и уехать в новый ИГИЛ*, а потому, что развитие свободного, мыслящего, креативного и востребованного молодого поколения является ценностью само по себе.

Директор Центра анализа и предотвращения конфликтов Екатерина Сокирянская, специально для "Кавказского узла"

ПРИМЕЧАНИЯ

* "Исламское государство" (ИГ, ИГИЛ) признано террористической организацией и запрещено в России решением суда.