ВКП(б) - "ВТОРОЕ КРЕПОСТНОЕ ПРАВО (большевиков)"

26 июня 1940 года – Совнарком СССР принял указ по трудовой дисциплине. В СССР был введен восьмичасовой рабочий день, СЕМИДНЕВНАЯ рабочая неделя и уголовная ответственность за опоздание на работу более 21 минуты и за прогул. По этому указу только за два с половиной года, с 26 июня 1940 года до 1 января 1943 года, за нарушения трудовой дисциплины, вплоть до самых незначительных, осудили 5 121 840 человек. А в 1942 году миллионам осужденных рабочих урезали выдачу хлеба, и многие из них предпочли голодной смерти фронт. К моменту его отмены число осужденных советских граждан, по оценкам историков, достигло 18 млн.
Указ ничего не говорит сегодняшним людям, зато нагонял неописуемый страх на советских граждан. Рядом с ним меркнут любые «ужасы» планктонного существования, любые штрафы и взыскания.




Согласно официальной версии этот указ был принят по инициативе советских профсоюзов, якобы «по просьбе трудящихся». Тех самых трудящихся, которые просто обязаны были любить свой завод, свою контору. Но если раньше любовь эта, как и всякая другая, была делом добровольным, то в 1940 году ситуация коренным образом изменилась. Освобожденный труд снова закабалялся.



Суть указа заключалась вот в чем. Во-первых, увеличивалась продолжительность рабочего дня — с 7 до 8 часов. Во-вторых, отныне человек не мог покинуть свое предприятие, когда ему того захотелось, и перейти работать на другое. За такое самовольство полагался тюремный срок — небольшой (от двух до шести месяцев), но все-таки срок. Прогул, то есть отсутствие на работе без уважительной причины, карался исправительно-трудовыми работами на том же предприятии (до 6 месяцев) или удержанием части заработка. Раньше за прогул могли просто уволить, теперь практика увольнения «штрафников» запрещалась. Прогулом же считалось опоздание на 20 минут или отсутствие на рабочем месте в течение того же времени. «Без уважительных причин», — добавлялось в указе.

Чтобы руководители предприятий не толковали «уважительные причины» слишком широко, за излишний либерализм им также грозило привлечение к судебной ответственности. На всякий случай в указе оговаривались причины, по которым работника могли отпустить с предприятия. По сути их было всего две — либо полная нетрудоспособность, либо поступление на учебу в вуз. Введение подобных драконовских мер требовало каких-то объяснений, но советская пропаганда никогда не отличалась особой изобретательностью, ничего не стали выдумывать и теперь: сослались на сложную международную обстановку и необходимость крепить оборону страны.



Многие пункты этого указа сегодня нуждаются в пояснении. Начнем с того, что драконовский указ был принят «в связи со сложной международной обстановкой», но отменили его лишь 16 лет спустя, после XX съезда.
Следует непременно вспомнить, что указ от 26 июня побил все рекорды по числу осужденных. Всего в 1940 году было осуждено почти 3,5 миллиона человек — тоже рекордная цифра. Большинство из них — 2 миллиона — так называемые «указники», т. е. осужденные по указу от 26 июня. Через две недели после издания указа, в июле 1940 года, Прокуратура СССР уже подводила первые итоги нововведения.

Проблему текучести кадров и повышения производительности труда указ не решил, зато создал массу осложнений. Прежде всего для советской судебной системы. Законодательство требовало, чтобы по любому делу, грозящему обвиняемому тюремным сроком, проводилось предварительное следствие, а в суд направлялось обвинительное заключение. А указ предписывал закончить все формальности в пять дней.

Чтобы разрешить эту коллизию, Верховный суд дал указание нижестоящим судам, что подобные дела не требуют не только предварительного следствия, но и обязательного подготовительного слушания, если судья найдет переданные ему материалы достаточными для проведения процесса.

"Это одна из мер, способствующих успешности борьбы со злостными нарушителями трудовой дисциплины",— говорилось на состоявшемся 15 июля 1940 года пленуме Верховного суда СССР. Судьям, правда, оставили возможность в случае сомнений отправлять дела на предварительное расследование, но большинство из них поняло, что это право не более чем формальность. И в соответствии с указаниями партии и правительства нужно приступать к проведению массовых репрессий против нарушителей трудовой дисциплины.



А чтобы ни у кого не осталось сомнений в серьезности намерений руководства страны, на следующем пленуме Верховного суда 23 июля 1940 года появилось дополнительное разъяснение: в случае повторного нарушения дисциплины срок исправительно-трудовых работ, данный за первый проступок, превращается в срок заключения. Кроме того, как сообщали газеты, совместным приказом Наркомата юстиции СССР и Прокуратуры СССР опоздания на работу и с обеда более чем на 20 минут или уход с работы раньше на то же время приравняли к прогулам.

Правда, те, кто хотел сменить работу вопреки воле начальства, могли воспользоваться прорехой в законодательстве. До указа от 26 июня совершившие на работе мелкую кражу или хулиганский поступок подлежали немедленному увольнению. Известны случаи, когда советский служащий, опаздывающий на работу, специально попадал в какую-нибудь мелкую уголовную передрягу, дабы сесть за хулиганство на 15 суток, — парадоксальным образом это избавляло от куда более тяжкой статьи за опоздание. Вот, например, одно такое свидетельство: «Мужнин прадед, опаздывая на работу (как раз в то время), выбил своему соседу в трамвае зуб. Как хулигану дали, кажется, пятнадцать суток и отпустили с миром». В стране началась эпидемия мелких краж и хулиганских выходок. Однако партия и правительство быстро прикрыли эту последнюю лазейку. С 10 августа 1940 года за те же проступки полагался год тюрьмы, если размер украденного или цинизм содеянного не предусматривали более сурового наказания. Легальной возможности сменить работу больше не существовало. По существу, советских трудящихся приравняли к крепостным посессионным крестьянам, которых целыми селами приписывали к фабрикам и заводам на пожизненную работу.



Ошибочно было бы думать, что под раздачу попали лишь рабочие люди, нет, жертвами пали и конторские служащие, и ученые. Часто хватали людей невиновных даже в пресловутом 20-минутном опоздании: 9 сентября 1940 года нарсуд 9-го участка Сталинского района города Киева заочно приговорил к 5 месяцам исправтрудработ вице-президента Академии наук Чернышева за то, что он 5 сентября не явился на лекцию в университет. Между тем выяснилось, что Чернышев находился в очередном отпуске.

Люди смертельно боялись опоздать (ведь за опоздание грозила тюрьма). «Нередки были такие сценки на улицах, когда утром люди бежали стремглав полуголые, одеваясь на ходу, или жены бежали за мужьями с частями туалета, забытыми впопыхах дома. Угроза наказания за опоздание на работу научила жестоким хитростям. Так, в суровые морозы зимы 1939-1940-х годов опаздывающий подставлял щеки и уши морозу и с признаками обморожения шел в поликлинику, где оказывали помощь и выдавали спасительную справку. Некоторые прибегали к другой хитрости, впоследствии раскрытой, — как тогда острили, вступали в „Общество любителей кремации“. В ту пору по окончании обряда кремации присутствующим выдавалась трафаретная справка с указанием даты и часа (фамилии умершего на ней указано не было). Опаздывающий на работу бежал в крематорий, присоединялся к группе провожающих и получал спасительную справку об отдаче последнего долга вымышленным теще, тетке или другому родственнику, против чего нельзя было возразить, а при случае можно было и посочувствовать…»