Доходы от нефти мы не вкладываем в экономику, а кладём в кубышку на плохие

На модерации Отложенный Доходы от нефти мы не вкладываем в экономику, а кладём в кубышку на плохие времена. А они-то и настают, когда не занимаешься своей экономикой 

Доходы от нефти мы не вкладываем в экономику, а кладём в кубышку на плохие времена. А они-то и настают, когда не занимаешься своей экономикой

 

Честный чиновник: так бывает? Бюджетные места в вузах. Лжебанкиры. Россия и ПАСЕ. Производство мёда и чая

 

Александр Михайлов и Алексей Бинецкий. Коррупция в России: каков её реальный объем и возможна ли продуктивная борьба с ней?

 

Евгений Гонтмахер: Освободив от подоходного налога тех, кто получает меньше двух прожиточных минимумов, мы хотя бы чуть-чуть приблизимся к социальной справедливости

 

«Мы – деревнеобразующее предприятие, и этим гордимся!». Основатель компании «Медовый дом» Антон Георгиев

 

«Мы в значительной степени сами недорабатываем в ПАСЕ». Эксперт Александр Гусев – о необходимости активного членства России в Ассамблее

 

Лжебанкиры: как их вычислить по телефонному звонку? Рекомендации эксперта Дмитрия Ибрагимова

 

Сокращение бюджетных мест идет за счёт заочного образования. И это вполне правильно, потому что оно во многом было некачественным

 

Могут ли люди во власти работать честно?

 

Реальные цифры: траты на еду. Экономика и новые налоги. Аграрная политика: развитие села. Перелёт как роскошь. Ситуация в Грузии

 

Сергей Лесков: Компании вкладывают огромные деньги в социальную сферу не из гуманитарных соображений. Просто так оказалось выгодно

ГОСТИ

Михаил Беляев

эксперт Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук

Реальные цифры: траты на еду. Уже больше трети семейного бюджета! Расходы россиян на питание неуклонно растут. В чем причина? Есть страны беднее, но на еду там тратят меньше... Расскажите нам, а сколько вы «проедаете» в месяц денег - мы запускаем новый опрос для нашей рубрики «Реальные цифры».

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ Кандидат наук Михаил Беляев: Порог бедности в западных странах начинается с того, с чего у нас начинается доход среднего класса – с 2 000$

 

Иван Князев: Россия, по данным социологов…

Оксана Галькевич: А вот теперь переходим.

Иван Князев: Да, да. Россия, по данным социологов, остается мировым лидером в том, сколько граждане тратят на еду. Исследовательский холдинг «Ромир» обнародовал показатели так называемого фуд-индекса. Согласно ему, россияне на продукты питания тратят ни много ни мало – 32% всех своих денег. Это последние данные 2019 года. Я предлагаю прямо сейчас пробежаться по цифрам.

Оксана Галькевич: 32% – это больше трети уже бюджета семейного. Получается так, да?

Иван Князев: Ну, где-то так, да. Я, кстати, сегодня посчитал – у меня даже больше, по-моему. Итак, по данным «Ромира», в мае этого года среднее домохозяйство (вот так они это называют), средняя семья тратила на пропитание 21 100 рублей. Доля от семейного дохода составила 32,1% – что на 1,5% превышает прошлогоднее значение.

Оксана Галькевич: Смотрите. В 2018 году это была треть бюджета средней российской семьи, как сказал Иван. Только на продукты мы берем расходы. Интересно, сколько тратят на эти цели в других странах. А вот сколько. Жители Люксембурга – у них уходит 9%, в Великобритании, Нидерландах, Ирландии, Финляндии, Австрии, Норвегии и Швейцарии – там побольше у всех, но все равно ниже 12%. Самая большая статья расходов на продукты у нас с вами, у граждан постсоветских стран, в Восточной Европе. Все мы, получается, такие коллеги в этом вопросе. Мы с вами, россияне, на 31-м месте. Рядом с нами Черногория и Литва. Ну а больше нас тратят только украинцы, казахстанцы и молдаване.

Иван Князев: И вот для того, чтобы понимать, что нам дает такие результаты, ООН в свое время утвердила международные стандарты уровня жизни. Так вот, согласно ним, страна, где доля затрат на продукты питания в общей структуре расходов составляет 60% и более, считается крайне бедной. 50–60% – государство с низким уровнем жизни. 40–50% – ниже среднего. 30–40% – страна со средним уровнем жизни. 20–30% – выше среднего. И 20% и меньше – с высоким уровнем жизни. Считается, что такое общество – богатое. Соответственно, Россия, согласно этим стандартам, относится к государству со средним уровнем жизни.

Оксана Галькевич: А вот еще год назад, когда было только 30%, мы были чуть, но выше среднего.

Уважаемые телезрители, обращаемся сейчас к вам. Расскажите нам, пожалуйста, вот вы лично сколько тратите денег на еду? Каковы ваши расходы на питание в месяц? Мы сейчас запускаем с вашей помощью новый опрос в рамках нашей рубрики «Реальные цифры». Год назад мы уже такие схожие параметры пытались вычислять. Сравним, кстати, какая динамика за год в этом деле. Звоните нам, пожалуйста, прямо сейчас, мы в прямом эфире, или присылайте ваши SMS-сообщения на номер 5445.

Ну а мы представим нашего гостя, с кем сейчас будем обсуждать эту тему. К нам сегодня пришел эксперт Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук Михаил Беляев. Михаил Кимович, здравствуйте, рады вас видеть.

Иван Князев: Здравствуйте, Михаил Кимович.

Михаил Беляев: Здравствуйте.

Иван Князев: Можно сразу первый вопрос? Все-таки правильно ли оценивать уровень жизни в стране именно по расходам на еду? Некоторые эксперты считают, что это не совсем корректный подход: нужно считать, сколько граждане зарабатывают, а не сколько тратят.

Михаил Беляев: Вы знаете, конечно, и то, и то. В экономике все надо считать. Все зависит от обстоятельств. Конечно, хорошо считают, сколько зарабатывают. Но если вы зарабатываете, допустим, много, а все тратите на базовые продукты, то это значит, что вы живете все-таки не очень хорошо. Это все зависит от масштаба цен, от уровня. И это все споры вот такие.

А теперь ближе к вашему вопросу: правильно ли считать и все оценивать только по продуктам питания? Наверное, вот тут корень вопроса. Тоже опять-таки напрямую, как все экономисты, сразу одним словом не ответишь, потому что для разных стран будут разные измерители.

Конечно, можно говорить, что можно мерить и по другим каким-то… допустим, бытовым приборам, поездкам, еще по чему-то, но это, видимо, годится для тех стран, которые уже решили свою проблему с продовольственным обеспечением за скромные деньги, то есть ниже 12–15%. Те страны, которые имеют все-таки больше 30% и, главное, с тенденцией к росту, к увеличению этого продукта – наверное, все-таки надо обращать внимание и на продукты питания, потому что это базовый продукт. Он, как мы, экономисты, говорим, неэластичный. Есть способы его сокращения, но далеко не бесконечные.

И поэтому чем больше вы тратите на питание… Это, конечно, очень здорово, что тратим больше, но если это не деликатесные продукты, а вопрос выживания и действительно получения тех калорий, которые вам нужны для жизни, то это значит, что вы меньше гуляете, меньше катаетесь на лыжах, меньше играете в мячик.

Оксана Галькевич: Нет, ну почему? Игры на свежем воздухе, гимнастика какая-нибудь.

Михаил Беляев: Но они развивают аппетит.

Оксана Галькевич: Михаил Кимович, объясните такую вещь. А почему получается у нас, что вот эта динамика, которую мы сейчас обозначили (30% на питание в прошлом году, 32% в этом году), она идет вразрез с государственной риторикой? У нас же какой курс обозначен? На импортозамещение. А импортозамещение в первую очередь у нас коснулось чего? Как раз тех самых базовых продуктов. Это у нас хлеб, зерно, молоко и так далее. И здесь вроде бы все неплохо, а продукты все равно дорожают, а тратим мы все равно больше. Как так?

Михаил Беляев: Тут надо посмотреть, еще более углубиться в совершенно скучную эту тематику, которая касается, в общем, общего курса и общеэкономического курса, общеэкономического нашего тренда. Я считаю, что вот там корень зла, корень проблемы («зло» не будем говорить по отношению к нашей экономике). И вот там все это и базируется. Пока мы не будем по-настоящему развивать не секторально, вместо импортозамещения сельское хозяйство (а оно действительно у нас развилось по мясу птицы, свинине, это все мы хорошо знаем), а в принципе вообще всю экономику, которая дает людям в том числе и рабочие места, и заработки. А это инвестиционный процесс. А инвестиционный процесс у нас зависит от ставки по кредиту, потому что промышленность устроена так, хотим мы этого или не хотим, нравится нам или не нравится, она без кредита жить не может. А когда у нее, допустим, средняя рентабельность не выше 12–15%, а ключевая ставка под 8%... Сейчас на 0,25% снизили и очень гордимся этим обстоятельством, но промышленность эти 0,25% не различает.

Второе. Вот это так называемое бюджетное правило, когда мы отсекаем доходы от нефти и кладем их в «кубышку» на плохие времена вместо того, чтобы вкладывать свою собственную экономику и создавать рабочие места, ссылаясь на то, что у нас плохие времена. Уверяю вас, они настают, когда ты не занимаешься своей экономикой.

Ну и третье – это, в общем-то, вот тот бизнес-климат, который создается и ключевой ставкой, и налогами, и административным давлением, и всем вот этим.

Оксана Галькевич: Нет, ну хорошо, Михаил Кимович, допустим…

Михаил Беляев: А теперь, Оксана…

Оксана Галькевич: Я просто хочу…

Михаил Беляев: И еще один важный момент, к которому я так долго подбирался, но без этого трудно объяснить. Экономика – такая наука мало веселая.

Оксана Галькевич: Слушаем внимательно.

Михаил Беляев: Это антимонопольные ведомства и монополистическая ситуация. Посмотрите, вот мы сейчас говорим о продовольственном рынке. А у нас продовольственный рынок кто занимает в основном? Торговые сети, крупные торговые сети, да? Про них злые языки говорят, что там как минимум 100-процентная надбавка на вот эти товары. А некоторые считают, что там и более высокие проценты. Я даю прикидочно. 100%, по-моему, достаточно.

И антимонопольное ведомство должно отслеживать вот те моменты монопольного поведения, монопольного даже не сговора, а монопольного взвинчивания… Ведь монополия для чего себя позиционирует как монополия? Для того чтобы иметь возможность воздействовать на рынок, не идти от рынка, а воздействовать на рынок в удобном для себя варианте.

Оксана Галькевич: Конкуренции не хватает, да?

Иван Князев: В частности, на цены.

Михаил Беляев: Ну, в первую очередь. Не в частности, а в первую очередь – на цены.

Оксана Галькевич: Давайте послушаем звонок из Московской области, Любовь до нас дозвонилась. Любовь, здравствуйте. Говорите, пожалуйста.

Иван Князев: Добрый день.

Зритель: Здравствуйте. У меня пенсия я – 14 750 рублей. Если нормально питаться, но не шиковать, купить раз в десять дней курицу, килограмм мяса, говядины, то мне хватает этой пенсии на две недели. Но мне не хватит ни заплатить ни за квартиру, ни за телефон, ни за свет. Понимаете? Содержать дачу нет возможности. Я не представляю, как живут одинокие пенсионеры на 9 тысяч. Не то что живут, а как они существуют?

Оксана Галькевич: Любовь, я правильно понимаю, что вам семья помогает, вас дети поддерживают, близкие родственники?

Зритель: Нет, у меня из детей никто не работает и пенсию получают. Понимаете? Поэтому я как-то… Вот я знаю многих знакомых, где пенсия меньше 9 тысяч. Это ужасно!

Оксана Галькевич: Да, спасибо большое.

Иван Князев: Спасибо, Любовь.

Оксана Галькевич: К сожалению, звук не очень хороший.

Иван Князев: Да, мы вас услышали.

Михаил Кимович, вот как раз таки немножко наша телезрительница опередила мой вопрос: а есть ли какие-нибудь исследования по вычислению этого фуд-индекса так называемого среди конкретных социальных слоев? Уверен, что большинство наших телезрителей (собственно, мы сейчас это и услышали), скажут, в принципе, одно: «Ну друзья, о чем вы говорите? 10 тысяч – пенсия, 30 тысяч – зарплата. Хлеб без соли доедаем. Какие там еще излишки и так далее?» Есть ли исследования по конкретным социальным слоям, по пенсионерам?

Михаил Беляев: Ну есть, конечно, те, кто этим специально занимается. Я занимаюсь тоже этими вопросами, но не настолько, так сказать, пристально и не настолько детализированно. Конечно, те люди, которые разрабатывают все эти индексы и изучают обстановку, конечно, для каждой социальной группы они изучают не только то, сколько тратится на еду, но и какой продуктовый набор используется в этой самой группе. И это на самом деле очень важно. Вы можете сказать, что, допустим, у людей, у которых очень высокие заработки, и они тоже тратят, допустим, те же 15%... ну, не те же, а похожие 15–20% на продукты питания, но у них корзина будет совершенно другая.

Иван Князев: Точно не в «Пятерочке» они покупают.

Михаил Беляев: Да, у них будет совершенно другое качество продуктов, совершенно другой набор продуктов и так далее. И те люди, которые живут на 10–15 тысяч, то есть на уровне минимального размера оплаты труда или минимального прожиточного минимума, что у нас сейчас сравнялось, сравнили, то там уже речь идет о той корзине, которую нам только что озвучила Любовь. Так что вот тут все такие… Понимаете, конечно, они изучаются для понимания, но для прямого сопоставления они не очень годятся.

Оксана Галькевич: Михаил Кимович, вот изучаются для понимания. Мы приводили цифры, собственно говоря, иностранных исследователей. У нас какие-то собственные данные собираются на этот счет, анализируются?

Михаил Беляев: Конечно, конечно. У нас Росстат это все собирает. У нас независимые исследователи изучают. Это Российская академия народного хозяйства и госслужбы, я ее лучше так назову.

Оксана Галькевич: РАНХиГС.

Михаил Беляев: Да. В аббревиатуре – никак. И Высшая школа экономики, и Финансовый университет. Все по-своему работают, да. И Академия труда и заработной платы. Вот Александр Сафонов – частый гость здесь, бывает в этой студии, все рассказывает. Так что это все, конечно, есть, это все есть. Более того, опросы общественного мнения проводят, то есть кто как себя ощущает. Это тоже, кстати, важный вопрос, можно обсудить.

Оксана Галькевич: Ну понятно, нерепрезентативная выборка, но то, что я вижу сейчас на нашем SMS-портале – очень многие пишут, что половина семейного бюджета как минимум уходит на питание как раз, на еду.

Иван Князев: Честно говоря, я охотно этому верю.

Оксана Галькевич: Абсолютно.

Иван Князев: У нас еще один звонок, дозвонилась Ольга из Московской области, давайте ее тоже послушаем. Здравствуйте, Ольга.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Ольга.

Зритель: Добрый день.

Оксана Галькевич: Добрый.

Зритель: В общем, жизнь, конечно, как говорится, не радует, приходится экономить. В общем, я считаю деньги с утра до вечера. При мне сын, и сложились обстоятельства так, что… А он родился у меня инвалидом, в 22 года я узнала, когда заканчивала институт. Я, вообще-то, не хотела об этом говорить, но я вам скажу, чтобы вы меня поняли, почему мне приходится экономить и во многом отказывать. Я беру все по акциям. Он у меня родился с одной почкой и с пороком сердца. На работу любую не устроишься, инвалидность, еще две патологии. У нас, у родственников с той и с другой стороны сердце, вторая группа крови.

И я должна питаться овощам и фруктами. И меня поражает, когда по телевизору говорят, что у нас долгожители. Как ты сохранишь здоровье, когда картошка, морковь, свекла по 60 рублей? И цены не падают. Помидоры по 100. Единственное, что дешевые огурцы. Мяса я не покупаю, куры. Все-все-все по акциям. У меня тоже выходит где-то 14 тысяч на двоих. Но я так сбалансировала свою систему, все продукты на здоровье и на повышение гемоглобина. Я вообще не представляю, где живут с двумя детьми. В своей молодости я вообще не сосредотачивалась на продуктах, потому что я берегла фигуру. Я закончила балетную студию и не могу без движения. Вот мне 65 лет, и я до сих пор делаю зарядку. Я не могу просто…Я чуть-чуть поправляюсь – и не могу просто.

Оксана Галькевич: Ольга, видите, вы молодец. Заставили непростые жизненные обстоятельства…

Иван Князев: В такой сложной ситуации еще и выживать.

Зритель: Вот он мне принес зарплату – 8 тысяч. У него жена и ребенок, жена ушла от него. Зарплата понизилась. Она говорит: «Я должна быть уверена в завтрашнем дне». Сейчас она за ним бегает.

Иван Князев: Понятно.

Зритель: Второй ребенок, я сейчас не знаю, наш или не наш… Я вообще не знаю, что мне делать, как нам жить.

Оксана Галькевич: Спасибо, Ольга, спасибо.

Иван Князев: Спасибо.

Оксана Галькевич: Давайте следом сразу… К Приморскому краю далеко, темно уже, темнеет, ночь. Сергей, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Говорите, пожалуйста, вы в прямом эфире.

Зритель: Говорю. НДС в этом году повысили на 2% – цены в магазине сразу вскочили на 20–25%, и это в лучшем случае. А если еще повысят бензин… Вот Ольга жаловалась, что ей даже на продукты питания не хватает. А нам как, пенсионерам? Пенсию-то не платят, даже то, что я заработал, а платят в лучшем случае 60% от заработанного. Это как понимать? Накопительную часть президент заморозил. Депутаты мотивируют тем, что денег в Пенсионном фонде нет, надо повысить пенсионный возраст. А я это все называю геноцидом российского народа.

Оксана Галькевич: Сергей, а если к нашей теме разговора? По цифрам ваших расходов на питание что вы можете сказать? Какая динамика у вас за прошедший год?

Зритель: Я могу сказать, что у меня расходы на питание увеличились как минимум в три раза.

Оксана Галькевич: В три раза – за какой период?

Зритель: Ну, с января месяца.

Оксана Галькевич: С января месяца в три раза? Сурово!

Иван Князев: Сергей, в магазин сегодня ходили? Сколько потратили, если не секрет?

Зритель: Я через день хожу, сегодня я не ходил, сегодня на диете.

Оксана Галькевич: Нет, Сергей, скажите, мне все-таки интересно. В три раза у вас выросли расходы на питание с января месяца, как вы сказали. Соответственно, сколько у вас было в декабре и сколько стало в январе?

Зритель: Ну, до декабря я тратил где-то до 5 тысяч в месяц, а с января пошло – 7, 8, 12 на данном этапе.

Иван Князев: Да, не очень хорошая тенденция.

Оксана Галькевич: Ну, это все-таки не в три раза.

Зритель: И это при том, что я живу в сельской местности, картошку я не покупаю, по крайней мере.

Оксана Галькевич: Да, спасибо, спасибо. Не совсем в три раза, но тем не менее сурово.

Иван Князев: А прямо сейчас…

Михаил Беляев: Ну, это цифры какие-то, прямо скажем, очень индивидуальные, потому что мне как-то изначальная цифра кажется такой дискуссионной как минимум. Ну, конечная уже ближе, похоже на правду. Но, конечно, это все… Еще раз повторю, вот то же самое: все эти проблемы решаются и с пенсиями, и с доходами, и с выплатами, и со всем, со всем – все, что касается доходной части. Все зависит от того, как себя чувствует и как развивается российская экономика. И если мы даем из года в год с гордостью 1%, 1,2%, и у кого-то только есть ощущение и ожидание того, что с 2021 года что-то начнет расти, то, соответственно… Причем почему – тоже не очень понятно. Это только от ощущений все должно каким-то образом расти. И ожидать тут чего-то очень сложно.

Конечно, мы можем говорить о том, что растут какие-то вспомоществования, что растут дотации, доплаты, еще что-то. Хорошо, что это есть, потому что это дает хоть маленький, но глоток воздуха, глоток кислорода хотя бы на один-два дня. Для неимущих людей уже и это много.

Но радикально это проблему не решает ну никоим образом! Надо заниматься… Я это сто пятьдесят раз готов повторить. Можете меня из студии… сказать, что устали от этого.

Оксана Галькевич: Нет. «Вода камень точит», – мы скажем.

Михаил Беляев: Пока без этого. Пока это не будет решаться, все остальное – это, в общем-то, такие припарки, которые помогают, облегчают течение жизни, но…

Иван Князев: Хорошо. Михаил Кимович, давайте немножко прервемся. Наши корреспонденты вышли на улицы Краснодара, Екатеринбурга и Петрозаводска и спросили у обычных людей, сколько они тратят на еду и что у них на ужин. Давайте посмотрим.

ОПРОС

Оксана Галькевич: Вот такие мнения у наших телезрителей. Друзья, я призываю вас еще раз активно участвовать в нашем опросе. Мы запустили новое исследование для нашей рубрики «Реальные цифры». Спрашиваем вас, сколько вы тратите на питание в месяц. Расскажи те нам, пожалуйста. Напишите, где вы живете, какой у вас семейный доход и каковы ваши расходы на продукты питание, на питание в месяц. В пятницу будем подводить итоги.

Иван Князев: Наши телезрители уже это делают. Вологодская область: «Доход на двоих – 26 тысяч. ЖКХ – 8 тысяч. На еду – 17–20 тысяч». Нижегородская область: «До 2021 года не доживем, многие недоедают. Идем к голоду?» – спрашивают наши телезрители.

Оксана Галькевич: Михаил Кимович, вы знаете, когда вы рассказывали о том, как устроена у нас экономика и что без того… прежде чем мы займемся этим вопросом, общим устройством, мы вопросов не решим. И правильно ли я вас поняла, что у нас конкуренции недостаточно? Вот если мы говорим о тех производителях, которые занимаются именно продуктовым сектором, аграрным сектором – там тоже недостаточно конкуренции? Верно я вас поняла?

Михаил Беляев: Ну конечно, конечно.

Оксана Галькевич: А кто составит конкуренцию крупным агрохолдингам? Как отпустить на свободу эту конкуренцию?

Михаил Беляев: А для этого, Оксана, в рыночной экономике есть два механизма сдерживания цен. Первый – это свободная конкуренция, о которой говорите вы. И второй – это антимонопольное ведомство, которое должно быть могучее, которое должно быть всесильное и которое должно обладать недреманым оком, чтобы за всем этим наблюдать. То есть тут два механизма.

Оксана Галькевич: Но оно же у нас есть.

Михаил Беляев: Оно есть. Но, вы знаете, я в силу своего возраста, ну, был у истоков создания многих документов и прочее. И опытные люди, которые входили рыночные отношения, они очень быстро смекнули, чем им это антимонопольное ведомство, так сказать, может грозить. И написали все законодательство таким образом, чтобы у нас монопольное ведомство обладало полномочиями достаточно ограниченными. В последнее время, да, очень много антимонопольное ведомство ФАС отвоевало для себя очень много полномочий, но все равно это не те антимонопольные ведомства, которые есть в Великобритании, не те, которые есть в Соединенных Штатах Америки. И не те штрафы, и не те санкции. А у нас… Возвращаюсь к продовольственному рынку и к агрохолдингам. Ну, агрохолдинги – они все-таки производители, там меньше к ним претензий. А как раз к тем, кто занимается розничной торговлей. И вот там должно быть…

Оксана Галькевич: Михаил Кимович, а как это делать? Ну смотрите. Что, это должно быть какое-то государственное указание какого-то ведомства или того же ФАС, что доля продуктов, произведенных крупными агрохолдингами, в торговых сетях не должна быть больше, допустим, 40% или 30%, а все остальное – это должны быть мелкие производители? А у нас достаточно таких игроков на рынке?

Михаил Беляев: Оксана, мелкие производители, понимаете, они тоже себе в убыток никто и никогда не работает.

Оксана Галькевич: Конечно.

Михаил Беляев: То есть они работают под экономической крышей. Я имею в виду слово «крыша» не так, как мы привыкли, а под ценовой крышей. Он называется «ценовой зонтик». Вот таким образом. И они, в общем-то, цены ниже, чем эти агрохолдинги, не ставят. Они видят, сколько стоит… Ну, может быть, они чуть-чуть снижают на своих этих рынках. А чаще они даже повышают выше этой планки. Понимаете? Потому что они начинают ссылаться: «Это сделано на больших полях с применением пестицидов и гербицидов, а у нас все домашненькое». Правда, неизвестно, какое оно домашненькое.

Оксана Галькевич: «У нас все чисто, пчелки».

Михаил Беляев: Да, тут тоже еще большой вопрос. Но тем не менее – давайте покупайте. Тем более что они в доступности. То есть это удобство, за которое тоже надо платить. А ведомство смотрит очень просто. Цена, прежде чем ей сформироваться, она проходит очень много этапов. Я почувствовал много раз из ответов тех, кто рассуждает с нами о ценах и о повышении цен: они идут от издержек. И потом они не понимают (как было в последнем сюжете), почему цены повышаются вдруг откуда-то. Так вот, они потому и повышаются, что монополия существует для того, чтобы цены повышать. Она этого добивается на рынке, вот именно этого положения. А антимонопольное ведомство тоже должно посмотреть, какие издержки, какая транспортная составляющая.

Иван Князев: Ну понятно.

Михаил Беляев: Посмотреть, какая отпускная цена, и сказать, что, допустим, свыше 15–20% не имеют права.

Теперь – про индексацию цен. Вот это очень важный момент. Ведь монополия… А это самое главное, мы это не всегда хотим признать, это неудобно, что именно составляющая инфляции – она не денежная, это не от количества денег в обращении, а именно от монопольного воздействия на цены. Вот откуда она идет, эта составляющая. Есть понятие монополии. И на Западе им тоже разрешают повысить цены, но только после того, как посчитали общую инфляцию. А у нас сначала разрешат повысить цены бензинщикам, потом как-нибудь еще транспортникам, потом еще кому-нибудь. После этого им разрешат, после этого они нажимают спусковой крючок всем остальным ценам.

Иван Князев: И дальше по цепочке.

Михаил Беляев: Да, дальше пошло по замкнутому кругу.

Оксана Галькевич: Михаил Кимович, а мы-то привыкли, что на Западе, как вы обозначили, такими методами не пользуются, что это, наоборот, антирыночные какие-то приемчики такие. Что значит – ограничение не выше определенного уровня? А на самом деле?

Михаил Беляев: Вы понимаете, как нам сказал на пресс-конференции президент наш (а он нас, судя по всему, в заблуждение вводить не будет), когда у него спросили про рыночные отношения и государственную экономику. Он сказал, что ни того, ни другого нигде нет, а есть смешанная экономика. Вот это как раз ответ на ваш вопрос. То есть рыночных отношений нет, и должно присутствовать государство там, где оно должно присутствовать.

Оксана Галькевич: После такого ответа я должна сказать: вопросов больше не имею все.

Иван Князев: Телефон в нашей студии разрывается. Я знаю, что сейчас к нам дозвонилась Ирина из Иванова. Ирина, здравствуйте.

Зритель: Добрый день.

Иван Князев: Сколько вы на еду тратите?

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Ирина.

Зритель: Здравствуйте, добрый день, ведущие. Сколько мы тратим на еду? Вот посчитайте. Пенсия – 9 300. Плюс субсидия – 1 700 (это на квартиру). Всего 11 тысяч. Надо заплатить за квартиру, где-то 4,5–5 тысяч бывает в месяц. Мы экономим и на воде, и на свете. В общем, стараемся, как говорится, жить в темноте и меньше тратить ресурсов водяных. Все, что остается – это у нас еда, таблетки, лекарства, одежда. Вот посчитайте, сколько это получается на еду. Я думаю, это уже нищенская сумма. За квартиру мы должны оплачивать, как сказал президент, 20–25% от всей суммы дохода. От 11 тысяч я должна – сколько? – 2 200 заплатить.

Оксана Галькевич: Ирина, вы говорите «мы». У вас некий совокупный, семейный доход? У вас есть…

Зритель: Нет, я проживаю одна, я проживаю одна в двухкомнатной квартире. Оплачиваю все одна из этой суммы.

Иван Князев: Хорошо.

Оксана Галькевич: Спасибо.

Иван Князев: Да, спасибо, Ирина.

Михаил Беляев: Извините, я предварю тут вопрос. Сам себе задам – и сам попытаюсь ответить. Вопрос на самом деле интересный. Когда мы изучаем эти самые расходы на питание, то они, естественно, связаны с доходами. И люди жалуются на отсутствие доходов, что у них доходы с расходами никак не совпадают. И у нас вообще доходную часть исследовать очень сложно, потому что, во-первых, у нас там 20% находятся вообще в тени. И какие доходы они получают, как они получают? Многие из них получают субсидии, вспомоществования и прочее.

Но у нас есть еще два феномена, которые никак не совпадают с западной экономикой и не укладываются в те лекала. У нас есть нищие работающие – что нонсенс абсолютный! То есть если человек работает, то он не может быть нищим и он не может быть бедным, ну, по тем меркам. И наоборот – у нас есть люди, которые получают по 10 тысяч, но обладают достаточными активами в виде собственности, недвижимости. И это тоже второй феномен, о котором мы говорим очень редко.

У нас звонят и говорят: «Вот у меня квартира двухкомнатная. Я живу одна, я плачу много». Ну извините, у вас… Я понимаю, у вас сейчас лопнут оба ноутбука, лэптопа. Понимаете, у вас есть активы, вам их подарили, вам их отдали, вам их разрешили приватизировать. Да, Оксана, я понимаю…

Оксана Галькевич: Мы не знаем, собственная ли эта квартира, в собственности ли она, Михаил Кимович. Может, она…

Михаил Беляев: А давали всем бесплатно в собственность. Ладно, оставим эту даму в стороне. Но мы знаем очень много таких случаев, когда есть или участок, или загородный дом, или большая квартира. И начинают жаловаться: «Вот у меня квартира, я не могу ее оплачивать». Извините, коммунизм мы прекратили строить в 80-м году. Это такая затасканная шутка, да.

Оксана Галькевич: Ну, мы и при коммунизме без садового участка, знаете, тоже…

Михаил Беляев: Оксана, при коммунизме, я вам тоже хочу сказать… Тогда как раз на продукты питания тратили вообще по 70–80% заработка – при советской власти, которую сейчас все очень любят вспоминать. И вспоминают, как там прекрасно жилось. На самом деле там на продукты питания семья тратила 70–80%.

Иван Князев: Честно скажу – не знаю. Потому что моя бабушка жила в деревне, и, насколько я помню, все ее активы состояли в подсобном хозяйстве – это корова, гуси и так далее.

Михаил Беляев: Иван, мы говорим…

Иван Князев: Сейчас, секундочку. Причем она еще умудрялась со своей пенсии откладывать на книжку, на сберкнижку. Еще потом папе на свадьбу мотоцикл купила. А сама говорила: «Мне от государства ничего не нужно, я сама себя прокормлю».

Михаил Беляев: Понимаете, вы берете… Человек занимается производством своим. Все время мы путаем одно с другим. Мы говорим про сейчас и про то. Рассматриваем конкретный случай, что вот живет человек в двухкомнатной, в трехкомнатной квартире, у него есть активы, он не может их содержать. Значит, или ты сдавай эту квартиру, сними себе поменьше, живи в другом месте. Или ты ее продай, получи вот эту разницу и живи на нее, как-то вложи инструменты или более экономно расходуй. Понимаете, это рынок.

Вот почему я сказал, что коммунизм мы перестали строить? Это там мы могли что-то особенно требовать. Сейчас, если мы с руками, с ногами и с активами такими, то возникает вопрос: почему, обладая такими активами, вам кто-то должен еще? Да, я понимаю, вы в этой квартире жили всю жизнь, вам трудно с ней расставаться

Иван Князев: Ну понятно.

Михаил Беляев: Все это понятно. Но рыночная экономика – она безжалостная.

Иван Князев: У нас есть еще один телефонный звонок, к нам дозвонилась Анна из Якутии. Анна, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Анна.

Зритель: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте. Мы вас слушаем, и вся страна вместе с нами. Говорите, пожалуйста.

Зритель: Я бы хотела сказать, что у нас, в отличие от других городов, как бы повышенные тарифы. Мы живем в Республике Саха (Якутия), город Мирный. Тут получается, что если прибыль в семье… Вот нас двое человек – я и муж, и еще двое детей. Если у нас идет в месяц 40 тысяч где-то, ну, 50 тысяч доход, то получается, что большая часть у нас уходит только на продукты. На детей у нас уходит около 25% – только на питание и на всякое такое.

Иван Князев: Спасибо.

Оксана Галькевич: Скажите, Анна, а за последний год вы как-то заметили какую-то динамику в ваших чеках, в ваших расходах? Вы, наверное, как хозяйка все-таки обращаете на это внимание. В меньшую сторону, в большую сторону изменились расходы? Может, наоборот, вы за год научились как-то экономить, отказались от каких-то продуктов, меньше стали тратить?

Зритель: Да, к сожалению, нам пришлось отказаться, как-то ущемлять себя в продуктах. Но тем не менее у нас в чеках выросло, ну, процентов на двадцать, наверное. Это в плане покупок в магазинах, вот так вот.

Иван Князев: Да, спасибо, Анна. Кстати, по поводу отказались/не отказались. Вот нам сообщения приходят. Из Приморского края нам пишет телеЗритель:«Был доход средний – часто покупала кулинарию. Была нищей – питалась на полдохода. Сейчас ни колбасу, ни сладкое не ем и не покупаю».

Оксана Галькевич: Кстати, к вопросу о ЗОЖ. Получается, что у нас же есть еще программа «Здравоохранение», государственный национальный проект. С такими финансами, с такой динамикой расходов на питание нездоровое, как мы поняли по общению с телезрителями, мы не выполним целевые показатели нацпроекта «Здоровье».

Иван Князев: Более того (простите, Михаил Кимович), я добавлю, что сейчас жители нашей страны вообще, по-моему, перестали… Процентов сорок, по-моему, из опроса ответили, что они перестали обращать внимание на качество продуктов, то есть уже берут что подешевле.

Михаил Беляев: Вы знаете, это все по группам. Конечно, существенная группа – это та, которую мы сегодня обсуждаем. Это те, которые мало получают, плохо питаются (так жизнь сложилась), и со здоровым образом жизни это соотносить сложно. И есть даже различные стратегии, они вырабатываются. Это так называемые рационализаторы – те, которые ходят в магазин со списком. Есть оптимизаторы – это те, о которых вы сейчас сказали, они переходят в более низкую категорию, то есть тех же продуктов, но менее качественных. Есть даже такие cherry peakers, то есть собиратели вишенок на торте – это которые ловят акции. Они приблизительно по трети все так распределяются. И где-то есть запасливые, их процентов 7-8, то есть они не в чистом виде, но люди используют эти стратегии. И, как мы видим, где-то месяц назад был опрос: больше половины как раз являются охотниками за всякими акциями, покупают продукты только по акциям. Почему? Как раз по этой самой причине. Что не хватает… А продовольственные… говоря о ценах, люди говорят о том, что цены растут… Вот эта жесткая часть инфляционного потока, в которую входят разные товары, но самая жесткая и мало меняемая, мало подверженная к сокращению – это продовольственная. Вот эта струйка потока растет самыми быстрыми темпами. Во-первых, потому, что там действуют монополии. И, во-вторых, потому, что это ваш базовый инстинкт.

Иван Князев: Михаил Кимович, знаете, некоторые эксперты предрекают падение расходов на продукты питания уже в ближайшем будущем.

Оксана Галькевич: Это в течение лета, надеюсь? Когда это произойдет?

Иван Князев: Там не сказано. Но все-таки говорят. Потому что у нас слишком много торговых сетей появилось, ритейлеров. Они фактически за счет населения построили эти громадные торговые сети. И в ближайшее время народ все-таки будет меньше покупать. И эксперты говорят именно об этом. Причем, отмечают даже существенное падение. Так ли это, и когда это произойдет?

Михаил Беляев: Вы знаете, есть такое понятие, как олигополия – это когда над рынком властвует несколько… Монополия – это когда один в чистом виде. Тоже редко бывает. Олигополия – это когда то, о чем вы сказали: несколько сетей всегда договариваются между собой. И они скорее сокращают объемы продаж и ассортименты, чем снижают цены. Но у них тоже есть такие определенные приемы. Помните, мы недавно обсуждали, что «Перекресток» запустил вот эту карточку, рассчитанную как раз на средний слой? Это как раз не очень хороший индикатор, что даже относительно среднего слоя и более высокой категории потребителей, которые являются клиентами, посетителями «Перекрестка», а не «Пятерочки», даже для них приходится вводить какую-то такую бонусную карту, чтобы их завлекать и поддержать уровень продаж среди этой части населения.

Снижения цен, конечно, могут быть. Но есть такой у нас афоризм, что «цены – как пешки на шахматной доске: назад не ходят».

Иван Князев: Это точно. Особенно в нашей стране.

Оксана Галькевич: Как же? Подождите. А если предложение, спрос, мы же знаем… Элементарная экономика.

Михаил Беляев: Это свободный рынок, когда он есть. В учебнике. А когда наяву у вас, как мы говорим, монополии и олигополии, тогда как раз пешки на доске.

Иван Князев: Давайте послушаем еще одного нашего телезрителя. К нам в студию дозвонилась Ирина из Курганской области. Ирина, здравствуйте. Вы нас слышите?

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Ирина.

Зритель: Да, здравствуйте. Я хотела бы спросить у вас. У меня пенсия 8300. 4000 я плачу коммуналку. 1000 на лекарства. Остается у меня 3000. Вот скажите, дорогие эксперты, пожалуйста, как прожить на 3000.

Оксана Галькевич: Ирина, так мы не знаем. Мы вас хотим спросить: как вы живете на оставшиеся деньги? Расскажите.

Зритель: Буквально хватает 3000 мне на 2 недели.

Оксана Галькевич: Даже эти 2 недели – это героизм.

Зритель: Да. У нас Курганская область самая нищая по всей России. Пенсия 8300-8400. У нас даже проблематично получить 9000. Я проработала в колхозе 36 лет.

Оксана Галькевич: Ирина, скажите, вам хватает оставшихся денег после уплаты всех необходимых взносов 3000 на 2 недели. А оставшиеся 2 недели вы на что живете?

Иван Князев: Как питаетесь?

Зритель: Оставшиеся 2 недели я занимаю. Мне приходится перебиваться. Если я лекарства купила, у меня на лекарства уходит 1000. Если я лекарства купила, я растягиваю по таблеточке. У меня высокое давление. У меня проблемы с сердцем. Я даже эти таблетки растягиваю. Также растягиваю еду. Вот, скажите, как можно прожить на 8300. Мы бедствуем. Мы самым натуральным образом бедствуем. У нас самая нищая Курганская область. Как можно так жить? Пенсионеры не выживают. А мы уже скоро по миру пойдем.

Оксана Галькевич: Спасибо, Ирина. Крик души. Какая область ни позвонит – Якутия, Иваново, Курганская…

Михаил Беляев: Мы опять возвращаемся к началу разговора. Я могу только посочувствовать. Дать рецепт этой даме, как ей жить и выживать, я не могу, потому что я себе не могу представить, как на эти деньги можно жить. Не потому что я москвич или, как тут некоторые иногда с раздражением: «Вот пришел профессор, учит нас жить». Я никого не учу. Я как раз говорю о том, что как раз положение такое серьезное. И пока мы не будем заниматься собственной экономикой, капиталовложениями и не будем гоняться за этими формальными финансовыми показателями (бюджет с профицитом, подавленная инфляция с помощью удушения собственной экономики и так далее), мы будем из каждой области получать вот такие крики души.

Оксана Галькевич: Михаил Кимович, спасибо вам.

Иван Князев: Спасибо большое.

Оксана Галькевич: Поставили точку в обсуждении этой темы. Но только на этот час, уважаемые друзья. Потому что это сегодня тема дня. Вечером наши коллеги после 20:00 по московскому времени снова вернутся к этой теме.

Иван Князев: Я напомню, что у нас в студии был Михаил Беляев, эксперт Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук. Спасибо вам.

Оксана Галькевич: Не прощаемся. Остаемся с вами.