Почему Кудрин дрейфует в сторону Глазьева

21 июня 2019, 10::20 Фото: Максим Стулов/Ведомости/ТАСС Текст: Петр Акопов

Владимир Путин традиционно ломает представления политизированной публики о том, как надо. В ходе прямой линии он не стал никого публично наказывать. Наоборот, Путин все время брал ответственность на себя, подавая тем самым пример всем российским чиновникам. С неожиданной стороны показал себя и нынешний глава Счетной палаты Алексей Кудрин.

Естественно, что большая часть прямой линии была посвящена социально-экономическим вопросам – они больше всего волнуют людей. С прошлого года на прямой линии присутствуют в режиме телесвязи министры и главы регионов, чтобы отвечать на возникшие вопросы или комментировать происходящее. По представлению критиков Путина, это нужно было для того, чтобы перекладывать ответственность и не делать крайним президента: вот смотрите, он сейчас разберется с губернатором.

Но ничего подобного не случилось. Потому что вовсе не ради публичной порки все это задумывалось. Путин внимательно выслушивал проблему, уточнял детали, поручал разобраться, но никакой даже формальной жесткости не проявлял. И брал ответственность на себя, отвечая на вопросы и об уровне коррупции, и о решениях власти в целом.

Не обещал того, что считает неправильным: например, либерализацию борьбы с наркотиками (осудив при этом злоупотребления спецслужб и пообещав усилить контроль за этим). Хотя это было бы на ура встречено либеральной частью общества. Но Путин считает наркотики однозначным злом и не намерен делать ни полшага к их легализации.

На самом деле главный смысл прямой линии в последние годы для Путина сводится к тому, чтобы научить управленческую элиту реагировать на проблемы людей – показав как общие, так и частные болячки. Общие – например, нехватка врачей в поликлиниках и больницах. Частные – конкретные случаи с водоснабжением поселка в Тюмени.

Когда президент перестанет заниматься частными и мелкими вопросами, снова спросили его – подразумевая, что, мол, когда же чиновники на всех уровнях начнут работать? Реакция Путина была быстрой:

«Если они касаются судеб конкретных людей, то я не считаю их мелкими».

 

Собственно говоря, именно этого он и хочет от всей армии российских чиновников – чтобы они так же относились к людям. Сотни тысяч депутатов и чиновников могут и обязаны это делать. Чтобы они выполняли свои обязанности, нужен как спрос с них сверху и снизу, так и личное чувство ответственности. Ему невозможно научить, его невозможно привить. Это как стыд – или он есть, или его нет.

Поэтому слова Путина о том, что ему до сих пор стыдно за то, что он потерял записку женщины, переданную ему почти 20 лет назад, были не позерством или игрой, а очень четким описанием отношения человека к своему делу.

Именно поэтому Путин не устраивает бесконечных перетрясок во власти. Да, борется с коррупцией, но не кидает толпе в качестве ритуальных жертв министров и губернаторов. Потому что нужен результат, нужны ответственные люди во власти, нужна осознанная постепенная смена элит:

«Самое простое в моем положении – махать шашкой, выгонять, увольнять, строгие выговоры выносить и так далее. Это тоже когда-то нужно в отношении каких-то уже вопиющих случаев делать, безусловно. Но если кто-то чего-то не делает, я считаю, что в этом есть и моя вина».

При этом Путин прямо сказал, что ему предлагали не выносить на поверхность дела, подобные делу полковника Захарченко с его миллиардами:

«Если бы я не чувствовал, вы бы ничего не знали, так же, как происходит в некоторых странах до сих пор, так же, как у нас бывало. Знаете, все время встает альтернатива и часто мне говорят: «Может быть, мы это прикроем. Может быть, закроем, потому что будут вопросы...».

У меня всегда на это только один ответ – нет».

При этом Путин напомнил, что в делах о коррупции, как правило, виноваты обе стороны:

«Откуда берутся эти деньги? Понятно, из коррупционных схем, из бизнеса. Кстати сказать, здесь, как правило, обе стороны виноваты: одни – тащат, другие – берут. Есть взяткодатель и взяткополучатель. Так и в законе прописано».

Это важное напоминание. Потому что из освещения в СМИ коррупционных дел вроде того же Захарченко невозможно понять, что это были деньги, которые преступным путем пытались вывести из банков, да и из страны в целом. То есть бизнес получается чистым, хотя именно он создает коррупционные схемы, пусть и вместе с переродившимися силовиками.

Ответственность – ключевое понятие для Путина. В том числе и за тех, с кем он работает. Когда его спросили про «банду патриотов из «Единой России», он напомнил про тех, кто вел страну в 1990-е. При этом уточнив, что не будет называть их бандой, но потом перечислил их «достижения» – развал социальной сферы, промышленности, армии, «поставили страну на грань утраты суверенитета».

На контрасте было понятно, что претензии Путина к «Единой России» не сравнимы с претензиями к тем, кто управлял в 1990-е. Путин, кстати, не называл никого по имени, уточнив, что, «конечно, не все люди, которые работали в 90-е годы, несут за это ответственность, но наверняка, если ведь это произошло, есть и такие, которые должны нести за это ответственность».

Один из следующих вопросов буквально продолжал этот – «понимаете ли вы, что с экономистами из 90-х прорыва не будет?». И вот тут Путин уже назвал одно имя:

«Во-первых, у нас нет экономистов 90-х сейчас, где они? Назовите хоть одну фамилию. Разве только Алексей Леонидович Кудрин, и то не в полном объеме, но тем не менее, да и тот перековался. Он уже, по-моему, дрейфует в сторону Сергея Глазьева, поскольку хочет распечатать нашу нефтяную кубышку и говорит, что нужно отсечку нефтяных доходов увеличить. Правда, ему тут же его коллеги, почти ученики, оппонируют и говорят о том, что это приведет к инфляции. И так далее. Они пускай и спорят. Но у нас реально нет никаких экономистов 90-х годов. Какие-то идеи, может быть, монетаристские, они присутствуют, мы это видим, но нет и экономической системы девяностых годов».

Упоминание Кудрина интересно еще и тем, что буквально на днях глава Счетной палаты в интервью Владимиру Познеру согласился с утверждением, что продолжение падения доходов населения может привести к социальному бунту. В Кремле тогда назвали это высказывание «эмоциональным», а сам Кудрин вскоре уточнил, что имел в виду другое – нужно бороться с бедностью. Но осадок остался, потому что Кудрин действительно едва ли не единственный в высших эшелонах экономической власти, кто имеет прямое отношение к 90-м.

Да, он не был в первой команде Гайдара – Чубайса, но с 1996 года он работал заместителем главы президентской администрации, то есть Анатолия Чубайса. С марта 1997-го он перешел с Чубайсом в Минфин, став его первым замом, а с января 1999-го, потеряв должность в Минфине, стал первым замом Чубайса уже в РАО «ЕЭС России».

Да, через несколько месяцев Кудрин вернулся в Минфин, а потом стал работать с Путиным, заняв в первом же правительстве 2000 года пост министра и вице-премьера. И в нулевые выстраивал бюджетную политику страны, влиял на выработку общего экономического курса, очень сильно изменившегося по сравнению с 90-ми.

Пусть настоящий Кудрин проявился в нулевые. Но разве он не несет долю ответственности за политику 1996–1998 годов? За то, что происходило тогда в экономике? Понятно, что «во всем виноват Чубайс», но неужели Кудрин не чувствует хотя бы доли своей ответственности? Если чувствует – то нужно честно об этом сказать, признать и уже потом говорить об угрозе «социального взрыва» и «позоре бедности». Потому что настоящая угроза и настоящий позор были как раз тогда.

Истинные причины социального расслоения и наличия бедных в богатой стране лежат в том, что происходило в 1990-е. Тогда была разрушена система социалистической экономики и общегосударственной собственности и на ее месте создан олигархический дикий рынок. Государство утратило не только контроль над большей частью топливного и металлургического секторов, но и над экономикой вообще. Инфраструктура разрушалась, общество распадалось, атомизировалось, социальные связи рушились. Восстановление, вытаскивание страны из обвала заняло годы – но до сих пор мы во многом вынуждены действовать в тех обстоятельствах, что сложились в результате «реформ» 90-х. Не признавать это, не понимать, какой урон нанесла России воровская приватизация, все эти залоговые аукционы и культ наживы любой ценой – значит, ничего не понимать в фундаментальных причинах проблем, которые мы решаем до сих пор.

Но сейчас Путин раскрыл секреты кремлевской кухни, по сути представив Кудрина носителем идей, созвучных идеям далекого от либеральных взглядов Глазьева. Это немного противоречит публичному образу Кудрина. Вот и у Познера он говорил о том, что «у нас увеличивается доля государства в экономике, уменьшается конкуренция, уменьшается частная инициатива, у нас очередные компании попадают в собственность госкомпаний или государства. Это движение назад». Но отрадно, что эту мантру он повторяет только в телеинтервью, а Владимиру Путину советует несколько иные вещи.

Потому что он, в отличие от многих «великих экономистов» 90-х, видимо понял то, о чем сегодня тоже говорил президент:

«Самое главное в том, что чистой рыночной экономики либо чистой административно-командной просто не существует, а вот смешанная... во всем мире присутствует. Как только начинаются какие-то сбои в экономике, проблемы начинаются, тут же возрастает роль государства. Как только накопления возрастают, как только ситуация успокаивается, сразу государство из экономики уходит. Это везде, во всех странах мира происходит. И у нас это всегда происходило в кризисные времена.

А вот страны со смешанной экономикой развиваются, кстати, быстрее, чем другие: Китай, отчасти Индия... А в западных экономиках? Посмотрите, так никто ничего не имеет против, а с другой стороны, наоборот, подталкивают такую тему, как стратегическое планирование в отраслях. Это все есть, поэтому и нам нужно иметь это в виду и использовать всё это».