Мои немцы

ПРЕДИСЛОВИЕ 

В моей домашней библиотеке хранится десяток тоненьких книжек из серии «Эти странные иностранцы». Как человек любопытный, я их периодически перечитываю, мысленно путешествуя по самым разным странам. 

Впрочем, в Алжире, Ливане и Германии я побывал не только мысленно, а в первых двух странах – даже пожил некоторое время. Кроме того, во времена СССР у меня были многочисленные служебные командировки в наши бывшие союзные республики - Армению, Грузию, Украину, Узбекистан, Белоруссию, Молдавию, Таджикистан. 

Все они ныне именуются странами ближнего зарубежья, и теперь можно при желании продолжить серию о «странных иностранцах», издав новые брошюры под названиями «Эти странные украинцы», «Эти странные грузины», ну, и так далее. 

Однако сейчас я хочу рассказать о «разных немцах», с которыми встречался лично - у нас и за рубежом, или знал по рассказам моих друзей. Не ждите, пожалуйста, связного повествования: это скорее отдельные зарисовки, которые, впрочем, вполне достоверны и какой-то мере отражают особенности характера и мировоззрения моих знакомых - в разные периоды нашей общей истории. 

НЕМЦЫ В НАЛЬЧИКЕ 

Сейчас, в двадцать первом веке, немцы едут в Нальчик, чтобы оттуда отправиться в Приэльбрусье, на горнолыжные курорты с великолепными склонами. 

Думаю, что очень немногие из них знают о «визите» их предков – отцов и дедов, - в Нальчик в начале сороковых годов прошлого века - с несколько иными намерениями и  целями. 

Справка из Интернета: 

«Нальчик был оккупирован немецко-фашистскими войсками с 28 октября 1942 года по 3 января 1943 года. 

По приказу командующего германской армией фельдмаршала фон Клейста был произведен массовый расстрел советских граждан в городах и селениях Кабардино-Балкарии. На подступах к городу Нальчику в противотанковом рву найдено более 600 трупов жертв фашистского террора. Ров был наполнен трупами кабардинцев, балкарцев, русских, украинцев и евреев. Среди них много женщин стариков и детей…» 

НАЛЬЧИК - КРАСНОДАР, 1975 ГОД

 Зимой 1975 года, как раз перед Рождеством, мы возвращались на моем служебном уазике из Нальчика в Краснодар. Мы – это Евгений Николаевич Смирнов, Аркадий Иванович Галаничев и я. Мы были знакомы давно, - по совместной работе в Москве. 

Смирнов и Галаничев были работниками нашего московского треста «Строймеханизация», в составе которого создавалось тогда Краснодарское управление механизации. Начальником этого управления был назначен я, а в Нальчике мы организовывали один из участков этого управления. Решив в Нальчике все, что намечали, мы возвращались в Краснодар. 

ЧЕГЕМСКИЕ ВОДОПАДЫ 

Выехав из города, мы через несколько километров увидели   знак – стрелку, которая указывала направо, с надписью, – «Чегемские водопады 39 км». Решили посмотреть на эти водопады, и -  повернули направо по указателю. 

Асфальтированное шоссе потихоньку уводило нас все выше, и когда выбралось из утреннего тумана к солнцу, перед нами открылась впечатляющая панорама заснеженных гор. 

Дорога петляла, поднимаясь все выше - к склону, поросшему лесом. Под нами бежал Чегем, то широко раскидывая свою каменистую пойму, прорезанную голубыми протоками, то превращаясь в узкий стремительный поток, бурлящий между скалами. 

Горы постепенно все более окружали нас, серпантин все веселее накручивал свои зигзаги. 

Проехали два селения – Лечинкай (по карте-схеме – Лечинкая) и Нижний Чегем, где старинная кладка дуванов отлично уживалась с современным Домом быта, а ишаки мирно гуляли возле тракторов. 

Дальше, дальше в горы, - а вот и указатель – «Малый водопад». 

По узкому ущелью мы прошли пешком. Над нами нависал каменный свод. Вот и водопад: на высоте 12 – 15 метров из каменного «горла» обрушивается вниз белый поток. 

Если смотришь на весь водопад, не вглядываясь в детали – масса воды летит стремительно, а если следишь за полетом отдельной порции струй и капель – движение как бы замедляется. Взглянешь опять на водопад как на целое - вода снова ускоряет свое падение. Не Ниагара, конечно, но картина почему-то завораживает. 

- Да, - прочувствованно сказал равнинный житель Аркадий Иванович, - а я последнее время сидел на Старооскольском цемзаводе… 

По пути от Малого водопада к Большому – скалы, нависшие над дорогой, - один из тех участков, что с давних пор именуются у проезжего люда «Пронеси, Господи». 

Большой водопад - это поток действительно большего размера, состоящий из бесчисленных малых водопадиков, струй и струек, льющихся с карнизов, а также из щелей, дыр и дырочек в отвесной скале. 

Вдоволь налюбовавшись на чудеса природы, мы вернулись к машине и продолжили путь к Краснодару.

ДОРОЖНЫЕ РАЗГОВОРЫ

Оба моих спутника были старше меня лет на десять, оба прошли войну: Галаничев служил в пехоте, а Смирнов, закончивший в 1941 году двухмесячные курсы подготовки диверсантов, несколько раз забрасывался в немецкий тыл в составе диверсионных групп. 

Дорога была с наледями, крутить баранку приходилось аккуратно, и мы со Смирновым вели машину по очереди. 

Когда разговор зашел о войне и краткосрочной оккупации немцами Нальчика, принесшей, однако, так много бед городу и его жителям, я, как это бывало обычно при моих разговорах с фронтовиками, обратился к моим спутникам с просьбой рассказать об их переживаниях на войне,  и, в частности, о том, что вызывало у них ощущении смертельного страха, о котором они до сих пор не могут забыть. 

Не знаю, почему в этот раз я задал именно этот вопрос.

Возможно, чтобы прочувствовать и примерить ситуацию на себя, а также попробовать представить себе, как лично я повел бы себя в этих чрезвычайных обстоятельствах.     

Вот что рассказал Евгений Николаевич. 

РАССКАЗ СМИРНОВА 

«Это был мой первый вылет за линию фронта. Нашу группу забросили на смену той, что действовала там до нас. Ночью мы благополучно приземлились на парашютах в условленном месте, обозначенном кострами.   Нас встретили ребята из предыдущей группы, которая получила новое задание и готовилась к перебазировке. 

Когда побеседовали между собой наши руководители, то начальник группы, - той, которую мы сменяли, рассказал, что неплохо было бы совершить одну соблазнительную операцию: в соседней деревне немцы нынешней ночью отмечают Рождество, и, похоже, перепьются основательно. 

Так вот: одной их группе эту задачу не выполнить, а две с ней должны справиться. Предлагается без шума снять боевое охранение, а сонных пьяных немцев – уничтожить, - просто перерезать в занятых ими двух избах. Огнестрельного оружия не применять, чтобы на звуки пальбы не пришли им на подмогу соседи, оккупировавшие ближние деревни. 

Дерзкий план был принят. Обе группы на исходе ночи направились к деревне. Часовых наши старшие опытные товарищи сняли действительно без шума. Когда после этого мы осторожно, держа автоматы на всякий случай наготове, вошли в избу, то увидели картину, которую и ожидали: перепившиеся немцы спали, кто где: некоторые - на кроватях и лавках, другие прямо на полу. 

Наш старший убедился, что каждый, как и договаривались, выбрал себе «своего» немца, а затем - скомандовал действовать. 

Началось такое, что мне не могло привидеться даже в самом страшном сне: борьба, крики, мат,  хрипы, - в общем, настоящая кровавая вакханалия. 

Я, до этого тренировавшийся на курсах только на чучелах, изо всей силы воткнул нож в грудь молодому худощавому немцу, по виду - моему ровеснику. Он захрипел, задергался, потом затих. Когда я попытался вытащить нож - не получилось: нож почему-то зажало. Я забрался на немца коленями, тащил нож изо всех сил скользкими окровавленными руками – никак. 

- Да оставь ты его, - крикнул мне кто-то, - забери его штык, вон он, - у него за поясом! 

Все было кончено в считаные минуты. Мы вернулись к утру на базу. 

Были потом и другие операции, - порой не менее опасные. Однако такого ужаса, такого ощущения близкой смерти, как в ту кровавую ночь перед Рождеством, мне уже не случалось пережить». 

Мы с Аркадием Ивановичем молчали на протяжении всего рассказа Смирнова и несколько минут после него: я пытался – и не смог даже вообразить себя в этой ситуации, - настолько она леденила кровь. 

Галаничев, когда очередь дошла до него, сказал , что у него тоже есть воспоминания на эту тему, правда, они совсем не связаны с героизмом, - то есть ужас был, а героизмом и не пахло. 

РАССКАЗ ГАЛАНИЧЕВА 

Было затишье, их взвод зимой был отведен с линии фронта в соседний лесок. Его, молодого, совершенно не обстрелянного бойца, старшина послал в соседнюю землянку – за спиртом, который был обещан его коллегой, - тоже старшиной.

Аркадий Иванович, тогда просто Аркашка, отправился выполнять задание, и по дороге решил, извините за прозаические подробности, - справить большую нужду, поскольку «приспичило».

Угнездился под сосной, и только облегчился, стал уже застегивать штаны, как вдруг откуда-то сверху, чтобы не сказать «свыше», загремел ужасающей силы, буквально нечеловеческий голос: «АХТУНГ! АХТУНГ!!!» 

Этот акустический взрыв на фоне полной тишины, нарушаемой дотоле лишь щебетанием птиц, произвел на бедного солдатика неожиданный, хотя и вполне объяснимый эффект: 

- Я чуть не умер от ужаса, - рассказывал Аркадий Иванович, - и вдруг почувствовал, что после полного, казалось, облегчения, меня снова пронесло. Потом мне объяснили, что это называется «медвежьей болезнью»: медведь после выстрела в него порой освобождает содержимое кишечника, - так уж природа устроила. 

А что касается громоподобного «АХТУНГ! АХТУНГ!!!» (Внимание! Внимание!!!), то так, всего-навсего, начиналась наша пропагандистская радиопередача на вражеские окопы, имевшая целью подрыв боевого духа фашистов. 

Подрыв боевого духа новобранца Галаничева оказался случайным побочным эффектом.