Если быть честным

В.С. Бушин

Недавно по Первому каналу телевидения прошёл 12-серийный фильм «Зорге» кинорежиссёра Сергея Гинзбурга по сценарию Дмитрия Новосёлова. Разумеется, любой рассказ о таком человеке, о нашем разведчике Рамзае, который, будучи корреспондентом немецкой газеты, успешно работал перед войной и во время войны в Японии, в самом логове вероятного врага, о посмертном Герое Советского Союза, — любой рассказ о нём вызывает большой интерес.

Первое, что испытываешь, когда смотришь фильм и читаешь в газетах суждения о нём, это удивление: как много в том и другом странного. Некоторые авторы без обиняков заявляют: «Какую тему запороли!» (П.Куликова, «Литгазета»), «Новый провал Зорге» (Н.Ирин, «Культура») и т.д.

Н.Долгополов, представившийся в «Российской газете» как «историк разведки, десятилетия изучавший судьбу Рамзая», решил, что такого багажа вполне достаточно для написания рецензии после просмотра всего двух первых серий из 12-ти. И он почти ничего не сказал о самой работе разведчика. Его больше интересует игра актёров, их внешность, в частности, он находит, что Александр Домогаров не так удачен в роли Зорге, как «высокий, стройный Хольцман» в фильме И.Чампи: «Он чуточку полноват». Правда, «зато он привлекает дам своей несгибаемой красотой». Именно несгибаемой, несокрушимой, победоносной. Это доказывается обстоятельным рассказом о романах, в том числе придуманным сценаристом романом с женой немецкого посла в Токио, с которым он в самых добрых, если не дружеских, отношениях. Можно ли себе представить, чтобы в «Семнадцати мгновениях весны» у Штирлица был роман с женой Мюллера? В этом фильме мы видим пронзительную сцену в ресторане — немое, только пожирающими глазами свидание на расстоянии разведчика с женой. А тут? Герой в объятиях то одной милашки, то другой. Это два типа, два вида, два рода искусства — советское и нынешнее. Первое славит любовь и верность, второе и не знает, что это такое: были у Зорге романы? Тащи их на экран!

Автора очень радует и то, «о чём в былые (советские) времена и мечтать нельзя было: столько иностранных актёров, в данном случае японских». Да, много, но многие советские актёры умели убедительно играть иноземцев. Так, Иннокентий Смоктуновский — немца Моцарта, Владислав Стржельчик — француза Бонапарта, еврейка Быстрицкая, как и еврейка Эмма Цесарская ещё в немом «Тихом Доне», — донскую казачку и даже венецианского мавра Отелло великолепно сыграл Сергей Бондарчук, и с ролью какого-то японца вполне справился Лев Свердлин...

С другой стороны, а сколько в Советское время мы видели иностранных театров (хотя бы чешская «Латерна Магика» или японский «Кабуки»), иностранных артистов (хотя бы французы Ив Монтан и Симона Синьоре), сколько певиц (хотя бы француженка Мирей Матье и чешка Гелена Лоубалова)... Гостила у нас даже невероятная перуанская красавица Има Сумак с её пятью октавами... Какой тут обильный и выразительный материал для разговора о советском «железном занавесе»!

В фильме ничего не сказано хотя бы мельком об очень многом и важном, не говоря уж о частностях. Хотя бы о том, почему немецкий посол Ойген Отто в Японии ходит в генеральской форме. Где вы видели дипломатов в военной форме? Кажется, она не обязательна даже для военных атташе.

Но есть вопросы поважней. Фильм начинается с конца 30-х годов, потом — первые дни и месяцы Великой Отечественной войны. И мы видим, как победоносно прут немцы. А где Красная Армия? Где наше отчаянное сопротивление? Где хотя бы словесное упоминание о Брестской крепости, об обороне Одессы, Севастополя? Ничего этого ни в каком виде нет. И ни слова о героизме Красной Армии, о потерях врага, о его просчётах. Странно...

А вот на экране 1943 год, и один японец говорит другому: «Русские под Москвой перешли в контрнаступление...» Творцы, оно началось 5 декабря 1941 года. А в 43-м этот японец мог бы поведать другому японцу ещё и о великой нашей победе под Сталинградом, и о Курской битве, и о многом другом. И интересно же было бы показать, как Зорге и его товарищи встречали вести о наших победах. Увы, авторов фильма совершенно не интересуют ни наши победы, ни радость по поводу их.

А вот на экране уже 1944 год. Рамзай арестован. Сталин и Ворошилов (я сильно подозреваю, что авторы фильма думают, будто Ворошилов и тогда был наркомом обороны) говорят о нём. И мы слышим от этого их Ворошилова: «Он признал себя нашим разведчиком». Авторам не приходит в голову простейшая мысль: да откуда, каким образом Ворошилов мог тогда знать об этом?

Что же касается работы Зорге, то тут прежде всего хотелось бы видеть, как в чужой стране ему удалось создать интернациональную группу единомышленников, которые, рискуя жизнью, помогали ему. А ведь в этой группе состоял и японец. Ясно, что важную, если не главную роль тут сыграло уважение, сочувствие, любовь многих трудящихся во всём мире к стране социализма, как к надежде человечества. Но авторам фильма и это не интересно, они в таком свете говорить о своей родине не желают. А может быть, им и неведомо это.

Непонятно, почему у нашего агента, выполняющего столь важную работу в столь важном месте, не оказалось радиопередатчика, и члены группы, как, допустим, не успевшие подготовиться к стремительному вражескому нашествию партизаны Белоруссии или Смоленщины, вынуждены искать в магазинах и на рынках Токио и даже других городов детали, чтобы собрать передатчик. Что, вот так и работала наша разведка? Так ходил по рынкам и Ким Филби?

Н.Долгополов пишет: «Зорге странен. Он уверен в себе. Кажется, предусмотрел всё на годы вперёд». Да, он странен. Но о какой предусмотрительности можно говорить, если на пиршестве в немецком посольстве по случаю нападения Германии на нашу родину он, приглашённый туда, как немецкий журналист и друг посла, позволил себе так нализаться, что начал кричать в лицо немцам: «Вы не знаете, что такое Россия! Это единственная страна, у которой есть будущее! Вам не победить её!» И это супер-разведчик? И что немцы должны были подумать о таком супере? Господа, вам мало постельных сцен, вы представляете нам легендарного героя ещё и пьяным треплом.

Вспоминается подобная ситуация в фильме «Подвиг разведчика». И там какое-то праздничное застолье немцев. Кто-то из них поднимает бокал: «За нашу победу!» Крупным планом дан Павел Кадочников тоже с бокалом в руке: «За нашу победу!» И зрителю всё ясно, он торжествует. А тут?..

Зорге говорит: «Я коммунист, но я и немец». Это вложил ему в уста Новосёлов, желая показать сложность его положения. Но, как известно, его мать Нина Кобелева была русской, на ней женился Герман Зорге, овдовевший отец Рихарда, немецкий инженер, работавший недалеко от Баку. Это было в конце ХIХ века. И вот что писал в автобиографии сам Рихард, проживший много лет в России, женатый на русской женщине: «Я, возможно, слишком русский, я — русский до мозга костей» (Р.Г. №73,10.04.19). Но и это не интересует Гинзбурга и Новосёлова. Их гораздо больше интересуют амурные дела их героя.

Николай Ирин в газете «Культура» (№15) писал: «Если быть честным», то надо вспомнить, что Н.Хрущёв и другие ненавистники Сталина старались использовать фигуру Зорге для его поношения. «Говорят, дело Зорге до сих пор не рассекречено, но при Хрущёве точечно его рассекретили именно с целью образно и выпукло очернить Сталина. Разведчик, дескать, за трое суток доложил в Москву о коварном нападении гитлеровской Германии, а Сталин не придал этому значения».

Если быть честным, то надо признать, что на самом деле такого доклада из Токио не было и не могло быть, потому что Гитлер неоднократно менял дату вторжения. И уж больно мудрено, чтобы окончательная дата через полмира срочно долетела до Японии и там сразу стала достоянием нашего разведчика, и он успел своевременно сообщить о ней в Москву. Всё как по маслу!

А приказ наркома обороны Тимошенко о приведении войск западных военных округов в боевую готовность был отдан ещё 18 июня. Но катастрофа первых дней, недель, месяцев войны была неизбежна. Германия имела все выгоды агрессора, все преимущества нападающей стороны, все удачи бандита и главное — выбор даты, часа и места, и направления главного удара, где Гитлер обеспечил 5–6-кратное превосходство сил. И нельзя же забывать, что поляки знали: вот-вот начнётся... Французы и англичане уже восемь месяцев сидели настороже в блиндажах и окопах. И что? Первые были в прах разбиты за две с половиной недели, вторые — за два с половиной месяца. А мы устояли и через шесть месяцев разбили и отбросили немцев под Москвой.

Если быть честным... Не смогли авторы фильма быть честными, они в меру своих сил лишь продолжили хрущёвско-путинское поношение Сталина.

Однажды немало лет тому назад меня пригласили на День Победы в некое церковное сообщество. Что ж, прекрасно. В такой компании я этот великий праздник ещё никогда не встречал. А руководила торжеством молодая симпатичная дама, она произносила и речи. И вдруг я слышу: «Сталин приказал обнести на самолёте Москву иконой Казанской Божьей матери, и только так удалось спасти нашу Белокаменную, нашу Первопрестольную, нашу Краснозвёздную».

Я промолчал, но когда остались наедине, не выдержал: «Мадам, вы же образованная интеллигентная женщина, но что вы лепечете! Какая икона? Кто этот лётчик? Где он? Его же прославили бы, как Гагарина. Почему не спасли иконами и другие города, почему хотя бы не защитили от блокады Ленинград? Перестаньте сотрясать воздух! Всё спасено русской кровью, кровью советского народа!» И что она? «Да ведь так говорят, так пишут в газетах...»

Потом довелось прочитать, что вот так же с помощью икон брали мы Кёнигсберг. Ну, там-то я сам был, всё видел своими глазами. Иконы... Откуда же в Восточно-Прусской операции почти 60 тысяч наших убитых и раненых? (Книга потерь. М., 2009. С. 164).

Прошло много лет. И вот на экране их Сталин и их Ворошилов. Первый говорит: «Надо обнести на самолёте Москву иконой...». Второй согласен, но спрашивает: «А японцы не нападут?» — «Это абсолютно исключено! — «Почему ты так уверен, Коба?». Сталин указывает перстом в небо: «Так сказал мне Он!» Из чего следует, что их Сталин по ночам беседовал с их Всевышним, с небесами. Очень характерно, что ни один критик, сурово разбирая фильм, не посмел сказать об этой чепухе ни слова, будто всё это само собой понятно, как несомненная правда. Как можно сомневаться! Ведь у нас и сам президент — без Бога ни до порога.

А скоро выйдет фильм о святой Матроне Московской, и нам покажут, как Сталин в роковые дни войны ходил к ней советоваться: как быть? И во всём этом, в клерикализации нашей истории нет ничего удивительного, если вспомнить, что не где-нибудь, а вроде бы в коммунистической «Советской России» мы читали: «Когда немцы припёрли нас к стенке, Сталин вызвал всех (!) священников и спросил: «Святые отцы, что будем делать?» Ну, те, конечно, дали Верховному Главнокомандующему мудрый совет: надо сопротивляться. Он поблагодарил за такую своевременную подсказку. Вот так мы и победили фашистов. И кто это писал в С.Р.? Да ведь не кто-нибудь, а сам товарищ Зюганов! После этого какие могут быть претензии к Гинзбургу и Новосёлову? Да они, должно быть, из «Единой России».

А на самом деле на земле, а не в небесах, всё зависело от того, устоит Москва или нет. Если бы немцы её захватили, японцы, как, впрочем, и турки, ныне столь любезные, обрушились бы на нас в тот же день. Известную роль сыграли тут, конечно, и суровые уроки, преподанные японцам Красной Армией в 1938–1939 годы на Хасане и на Халхин-Голе.

Н.Ирин считает, что авторы фильма «просто не понимают, с кем и с чем имеют дело». Действительно, это можно видеть даже в мелочах. Например, понятное дело, что в жизни разведчика, работающего во вражеской стране, много тайного. И вот мы видим на стене кабинета Зорге висит картина. Он снимает картину, а она, оказывается, прикрывала «тайник» с какими-то важными бумагами. Вы подумайте! Тайник под картиной в кабине героя — чудо конспирации супер-разведчика...

Да, или они ничего не понимают или уж так усердствуют угодить главе правительства, объявившего Сталина преступником, что ничего другого не замечают.

Тут, кроме всего сказанного, чего стоит хотя бы только один такой вот ещё сюжетик. Из центра, из Москвы, т.е. от Сталина поступил приказ ликвидировать Зорге. Как так? Почему? С какой целью? За что? Уж не за буржуазный ли роман с женой немецкого посла, с которым он в дружеских отношениях (знатоки темы говорят, что этот роман придуман сценаристом, как видно, для «утепления образа»), и одновременно — пролетарский роман с официанткой ресторана?

Но мы же знаем, что когда Сталину доложили о буржуазном романе маршала Рокоссовского с одной известной актрисой и спросили «Что будем делать?», он ответил: «Что? Завидовать будем!» Почему бы ему смотреть иначе на дела в далёком Токио? Так что, совершенно непонятно, почему авторам фильма вздумалось заставить их Сталина уничтожить их Зорге. Вернее, очень хорошо понятно: надо угодить Кремлю...

И вот мы видим, как Макс Клаузен, друг Зорге, его товарищ по смертельно опасной работе, во исполнение приказа Сталина наливает в рюмку яд, подаёт рюмку другу...сейчас...сейчас... Но нет! Он не может, он вырывает рюмку, к чёрту приказ... Зорге спасён! Вот на что они способны... Но как же так? Ведь товарищ Сталин шибко не любил, когда его приказы не исполнялись. Что же дальше? А ничего. Словно ни приказа, ни яда в рюмке и не было, и на отношениях друзей это никак не сказалось.

Почему-то не после фильма, а перед последней серией группа историков дала пояснения к тому, что мы увидели. Но оказалось, они порой тоже не понимают, с кем и с чем имеют дело. Например, кто-то из них уверенно заявил, что «Зорге был демонстративно казнён 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции». И где же состоялась эта демонстрация, на какой площади? Кто были её зрителями? Не Сталин ли с Ворошиловым? А генерала Власова казнили 1 августа 1946 года. Это впритык ко Дню военно-морского флота. Так не в его ли честь демонстрация?

Да, нелепо и печально... Но совсем грустно, что о тех странных вещах, о которых я поведал, никто не сказал ни слова. А некоторые даже оправдывали эти несуразности. Так, историк по фамилии Болтунов М.Е. сказал: «Что Сталину Зорге! Он легко жертвовал миллионами...» А ведь их благородие Болтунов не только историк, у него звание полковника, к тому же товарищ Болтунов — главный редактор журнала «Ориентир», важного органа Министерства обороны. Не работает ли там его заместителем Николай Сванидзе или Марк Солонин?

Сталину приписано ещё и нежелание обменять Зорге на... На кого? Неизвестно. Иногда, имея в виду попавших противнику в плен фельдмаршала Паулюса и Якова Джугашвили, уверяют, что Сталин на предложение обменять их ответил: «Я рядового на фельдмаршала не меняю». Да, именно так говорят, хотя надо бы наоборот: фельдмаршала на рядового. Известный акт. Пивоваров негодовал: «Какой он отец народа, если родного сына не захотел спасти!»

Да, не захотел. Но, во-первых, Яков был не рядовым, а старшим лейтенантом. И Сталин должен был бы сказать: не меняю фельдмаршала на старшего лейтенанта... Во-вторых, никаких предложений об обмене не было, это выдумка расплодившихся ныне пустозвонов, считающих себя историками. А главное, в-третьих, если и были бы, Сталин не мог, не имел права, чтобы потрафить пивоваровцам, пойти на обмен, ибо понимал, как бы он выглядел в глазах народа со своей заботой о сыне, когда в плену остаются и гибнут почти три миллиона наших солдат.

Так вот, в этой выдумке хотя бы названы два лица, необходимые для обмена. А кого Сталин мог бы предложить японцам за Рихарда Зорге? Разве что историка Болтунова, но он тогда ещё не родился. И авторы фильма не утруждают себя подобными вопросами: вредно для пищеварения.

Если быть честным, то можно сказать: есть все основания думать, что С.Гинзбург, Д.Новосёлов и другие создатели картины получат правительственную премию из тёплых рук товарища Медведева.

Аминь!