Бессилие Кремля: Старики умирают на работе, а бюджет лопается от денег

Путин заявил, что профицит за четыре месяца составил 683 млрд. рублей

За период с января по апрель 2019 года профицит бюджета России составил 683 млрд. рублей. Об этом заявил президент Владимир Путин на Петербургском международном экономическом форуме.

«На 1 апреля 2019 года положительное сальдо торгового баланса, по данным Банка России, — $ 45,5 млрд, а международные резервы достигли почти $ 500 млрд, $ 492,2 млрд», — отметил глава государства.

Путин напомнил, что в 2018 году экономический рост составил 2,3%, что стало самым высоким показателем с 2012 года. «Без всякого преувеличения можно сказать, что мы все трудности преодолели и встали на путь устойчивого развития и повышения темпов роста», — констатировал президент.

На деле, конечно, все не так шоколадно. По предварительным данным Росстата, рост ВВП РФ в первом квартале 2019 года оказался на уровне 0,5% год к году. Это значит, экономика России весьма ощутимо замедляется. Можно сказать, РФ так и норовить впасть в рецессию — вслед за мировой экономикой.

Неслучайно еще в начале мая помощник президента Андрей Белоусов заявил, что в случае повышения американской стороной пошлин на ряд китайских товаров рубль может ослабнуть. А потом министр экономического развития Максим Орешкин выразил мнение, что мировая экономика может потерять до нескольких процентов в темпах роста при развитии негативного сценария в противостоянии Китая и США. Причем, если эскалация будет серьезной, то это может произойти довольно быстро.

С другой стороны, понятно: сечь Путину самого себя перед международными инвесторами — глупо. К тому же правда в его словах есть, и она касается как раз ситуации с профицитом.

Ситуация эта удивительная. Нынешний показатель лучше прошлогоднего: по итогам четырех месяцев 2018 года профицит сложился на уровне 181 млрд. рублей, или 0,6% ВВП. При этом профицит, можно сказать, плановый. Законом о бюджете на 2019 год его размер профицита утвержден на уровне 1,7% ВВП (с учетом майских корректировок).

Понятно, откуда взялась эта прибавка — от нефтегазовых доходов. По итогам января-апреля 2019 года цена барреля Urals составила $ 65,18 при заложенных в бюджет $ 63,4.

И вот что принципиально: показатель доходов, полученных по итогам четырех месяцев, последние три года уверенно растет. Расходы же в соответствии с установкой Минфина на замораживание трат в реальном выражении фактически остаются неизменными.

И здесь возникает закономерный вопрос: если мы живем в условиях растущего профицита — зачем тогда было повышать налоги, увеличивать пенсионный возраст?

Во всем мире общество тратит на сбережение человеческого капитала огромные ресурсы. В странах Запада на эти цели тратится более 20% ВВП. У нас — 10% ВВП, то есть вдвое меньше. Почему же российские власти, видимо, решили для себя, что вкладывать в развитие страны и человеческий капитал — нет смысла?

Все вместе это наводит на мысль, что в Кремле всерьез опасаются резкой просадки в мировой экономике. «Идеального шторма» из-за торговых разборок между США и Китаем, в результате чего нефть полетит вниз, а вместе с ней — нынешнее относительное бюджетное благополучие.

Только этим, пожалуй, можно объяснить, почему Кремль лихорадочно копит резервы. Власть хочет и в кризис продержаться подольше — причем любой ценой.

— Главная проблема российской экономики — это отсутствие инвестиций, — отмечает доктор экономических наук, независимый эксперт по социальной политике Андрей Гудков. — Из-за этого имеет место недостаточная фондовооруженность труда. Отсюда низкая производительность, которая не позволяет платить высокие зарплаты. А именно с зарплат отчисляются страховые взносы.

К тому же в России капитал бежит из одних отраслей, а профицит образуется по совершенно другим отраслям. По идее, нам необходим межотраслевой перелив капитала. Такой переток элементарно организовывается в условиях социализма — например в Китае. Но он абсолютно невозможен в условиях капитализма. Поскольку требует мощнейшего рыночного регулирования, ущемления интересов буржуазии. Плюс наличия политической воли, чтобы заставить буржуазию шагать в ногу с остальным обществом.

Этим обстоятельством, кстати, объясняется огосударствление нефтяной и газовой промышленности — основного генератора прибавочной стоимости рентного характера в стране.

А на вопрос, почему эта рента не переводится в инвестиции, ответил еще Алексей Кудрин в бытность министром финансов — «все равно разворуют».

«СП»: — Можно было бы направить профицит на выплату пенсий?

— Члены кабмина и рады бы, да боятся. Штука в том, что рентная сверхприбыль — барышня нежная, ранимая и взбалмошная. Она то есть, то куда-то умчалась. А социальные обязательства государства — неизменны. И финансируются они по социальному страхованию из взносов.

Если правительство привяжет систему социального обеспечения к нефти, проблемы возникнут неизбежно — при первом же падении цен на нефть.

В такой ситуации ничего не останется, как действовать по образцу Германии 1932 года — вдвое урезать все социальные выплаты и пособия. Правда, при этом полезно помнить, что в Германии это закончилось приходом Гитлера к власти.

Подобный сценарий — настоящий кошмар Кремля. Поэтому власти думают в таком русле: как бы создать источник стоимости под контролем государства, который мог бы стабильно генерировать добавочную стоимость. И финансировать таким способом систему социального страхования.

Сергей Витте — глава правительства в 1903—1906 годах — такой источник придумал: водка, точнее, монополия государства на ее продажу. Теперь мы знаем, чего это стоило стране. Как это ни плоско, именно горбачевская кампания по борьбе с алкоголизмом озлобила народ настолько, что он предпочел сменить общественный строй. Война этот строй не сменила, миллионы погибших — а водка сменила.

Теперь власти тоже повышает акцизы на алкоголь. Но поскольку после бурных 1990-х мозги у народа понемногу встали на место, он пить прекращает.

«СП»: — Кабмин мог бы вместо этого просто развивать экономику?

— В теории, можно было бы придумать что-то высокотехнологичное, создать концерн типа китайского Huawei. Но на практике — не получается.

Власти пытаются решить пенсионную проблему с помощью накопительной системы. Но здесь успех сильно зависит от финансового рынка — ведь накопительные отчисления инвестируются в ценные бумаги. А обстановку на финансовом рынке определяют крупнейшие игроки: США, Великобритания, Япония, Австралия. Они и снимают сливки.

Мало того, картину усугубляют чисто российские особенности. В свое время это наглядно показал доктор экономических наук Никита Кричевский. Он обнаружил, что иностранные инвесторы даже на российском финансовом рынке зарабатывают гораздо больше.

Сегодня у наших полугосударственных компаний, которые занимаются инвестированием средств населения в международные бумаги, доходность на уровне 2%. И это при том, что в мировой экономике пока ничего катастрофического не происходит.

«СП»: — Вы считаете, будет глобальный кризис? Что в этом случае ждет Россию?

— Рыночная экономика так устроена, что не может приходить в равновесие без кризисов. Пока в головы инженеров, разработчиков, организаторов производств, владельцев предприятий не придет идея товара, у которого потребительские возможности будут выше, чем прирост цены — нового спроса не будет. Будет, напротив, падение старого спроса, которое распространится на другие сектора экономики.

Сейчас основным движителем мировой экономики являются IT-технологии — сети 5G. Китайцы в этом направлении продвинулись наиболее далеко. Поэтому американские компании, которые пока не готовы перейти на 5G, понимают: если позволить Huawei и дальше продвигаться — компаниям США крышка. Они окажутся в аутсайдерах, спроса на их продукцию не будет. А потом кризис распространится по всей американской экономике, и дальше по европейской. А Китай окажется в шоколаде.

Поэтому торговая война США-Китай будет и дальше раскручиваться, и кризис — тоже. Но Россию он не заденет сильно, я считаю. Поскольку мы — всего-навсего поставщики нефти и газа. И этот кризис нас бы вообще, на мой взгляд, не затронул, — если бы не американский сланцевый газ.

Новости Донбасса: Постпред России при ОБСЕ рассказал, как добиться мира в Донбассе