Любой независимый журналист России — в зоне риска

6 июня в Москве был задержан корреспондент «Медузы» Иван Голунов. В ходе обыска у него обнаружили пакет с наркотическим веществом, еще один пакет был впоследствии обнаружен в его квартире. Голунов заявил, что наркотики ему подбросили. Редакция «Медузы» считает, что журналист невиновен, а его преследование может быть связано с профессиональной деятельностью. Мы попросили ведущих расследователей из российских СМИ прокомментировать задержание Ивана Голунова.

Светлана Рейтер

«Русская служба Би-Би-Си»

Это страшно и плохо для нас всех. С нашей работой и так сложно. Когда происходят такие ситуации, кажется, что проще просто поменять работу и уйти. Но, конечно, никто этого делать не будет.

Ваня Голунов — мой ближайший друг на протяжении многих лет, с момента когда мы писали вместе статьи в РБК. И нельзя придумать человека, который был бы настолько далек от запретных удовольствий. Он даже не пьет, об этом все знают, он даже перестал пить безалкогольное пиво. О наркотиках он всегда говорил с большой опаской. К тому же Ваня очень профессиональный журналист-расследователь. В российской реальности журналист-расследователь особенно аккуратно даже улицу переходит, обязательно на зеленый свет, чтобы вообще ни к чему нельзя было придраться, он платит все налоги и счета за квартплату. Чтобы не дать никакого повода придраться. Допустить, что журналист-расследователь, который занимается такими сложными и стремными темами, может в своем уме и трезвой памяти продавать наркотики, я просто не могу. Это я говорю со всей ответственностью.

Я знаю, что у него вышла очень резкая статья про черных риэлторов, и не думаю, что кто-то был ею доволен. Три недели назад Ваня рассказывал, что гулял с приятелем и за ним долгое время шел неизвестный человек — один и тот же, на протяжении долгого времени.

Сегодня в 3:42 ночи со мной связался следователь Игорь Лопатин. Он позвонил и спросил: «Светлана, вы знакомы с Иваном Голуновым?» Я ответила, что конечно, это мой близкий друг. Он сказал: «Хочу вас уведомить, что он задержан по подозрению о покушении на сбыт. На заднем плане я слышала Ваню. Он сказал: «Всех поздравляю. Система работает прекрасно. Было две топорные попытки мне подкинуть наркотики». Он сказал это очень спокойным голосом.

У меня еще есть надежда, что это все дурной сон и кто-нибудь обязательно в этом разберется. У Ивана не взяли смыв с рук, а это первое, что должны были сделать следователи. Их всегда берут, чтобы понять, касался ли вообще человек этих свертков. Со слов адвоката, его задержали сзади, не при продаже или получении. Сверток лежал, по словам адвоката, в рюкзаке на остальных вещах. Если логически мыслить, любой человек, который хотел бы так подзаработать, не клал бы такой сверток на самое видное место.

Илья Рождественский

«Проект»

У меня шок, если честно. Я знаю Ваню с конца 2015 года, когда пришел работать в РБК. Ваня уже тогда писал очень масштабные сложные тексты. Было приятно знать, что такие тексты выходят в издании, в котором я работаю. Да я, в общем, и приходил туда работать, в том числе, потому что там работал Ваня Голунов.

Все знают, что Ваня всегда был чертовски дотошным. Люди, которые выходили с ним пройтись по бульварам, всегда в какой-то момент сталкивались с такой проблемой, что, увидев очередной ремонт улицы, перекладывание асфальта или плитки, следующие полчаса своей он жизни занимался тем, что выяснял: а чем занимается эта компания? Кто там подрядчик? Какие владельцы? Кто бенефициар? Как они зарабатывают на госзакупках?

Я уверен, что все, что сейчас происходит с Иваном Голуновым, происходит из-за его профессиональной деятельности. Тут не может быть другого варианта. Я не верю ни в какие слитые в телеграм фотографии с якобы обыска. Не знаю, кому он перебежал дорогу.

Статья о наркотиках абсолютно резиновая. Коллеги из всех изданий — и я сам даже — написали миллион статей о том, как сотрудники правоохранительных органов подбрасывают наркотики, чтобы свести с кем-то счеты. Система обычно не сдает назад, отпускают только в самых исключительных случаях. Но такие примеры есть, и лучше бы Ваня был еще одним таким примером.

Павел Каныгин

«Новая Газета»

Мы с Ваней начали плотно общаться, когда он еще работал в РБК. Я занимался темой Украины, ездил на войну, а Ваня со Светой Рейтер расследовали махинации семьи Януковича. На этой почве мы много советовались, и с первого нашего разговора стало понятно, что Иван — человек высокой профессиональной культуры, который очень щепетилен к деталям и мелочам. Иван очень требователен к себе и к информации. Это отличие любого хорошего журналиста, а расследователя — тем более.

Мне дико [это], и я не верю в то, что такой компетентный человек и профессионал мог бы заниматься тем, в чем его обвиняют. Одновременно у меня нет никакой веры в правоохранителей. Правоохранительная система во многом дискредитировала себя именно такими делами — делами Юрия Дмитриева, Оюба Титиева. Сейчас мы уже дождались, когда в центре Москвы журналисту подбрасывают какой-то порошок. Все как в 1990-х — невероятный беспредел.

Если те, кто стоит за этой выходкой, собирались припугнуть и остановить конкретного журналиста, то это все равно воспринимается гораздо шире. Это должно восприниматься как угроза всему журналистскому сообществу. Угроза всему сообществу журналистов-расследователей. А эта сфера и так находится на грани вымирания. Единичные издания занимаются расследованиями в России. И такой грандиозный удар — это сигнал всем, кто расследует и копает. Сигнал, что с вами могут поступить так же или даже хуже. И вы не сможете с этим ничего сделать, какая бы репутация у вас ни была. Ведь Иван — это человек блестящей и прозрачной репутации.

Если они позволили себе так безнаказанно расправиться с известным журналистом кристальной репутации, который работает в известнейшем издании, то что говорить о молодых сотрудниках, региональных журналистах или тех, кто работает в небольших редакциях? У нас же еще есть какие-то остатки свободных СМИ. В этом смысле это мощнейший сигнал всему сообществу, что неприкасаемых нет. Нет никакого иммунитета в виде репутации, высоких компетенций или известности. Силовики показали, что могут делать все, что захотят с кем угодно. И какой бы топорной провокация ни была.

Чем раньше и жестче отреагирует профессиональное общество, тем больше шансов, что нам удастся остановить эту провокацию. И, возможно, нам удастся вырвать Ивана из этих лап. Именно сейчас то самое время, когда можно что-то предпринять. Надеюсь, подключатся все издания, которые еще могут заниматься журналистикой, и как-то помогут.

Михаил Рубин

«Проект»

Я Ваню знаю очень давно.

Он — мегапрофессиональный журналист. Безусловно, один из лучших журналистов-расследователей России сейчас. Это никакое не преувеличение. Я испытал шок, когда это услышал. У меня все это не укладывается в голове. Я очень надеюсь, что его скоро отпустят и это останется каким-то недоразумением. Я не верю совершенно во все эти фотографии, которые опубликованы.

Я не могу сказать, что я близко знал Ваню. Но естественно, я и мои коллеги, мы все сейчас пытаемся что-то узнать, расспрашиваем. Все, что я слышал, — Ваня не то, что наркотики [не употреблял], он, кажется, даже не пил. Какие наркотики вообще? Это бред.

Конечно, каждый журналист в этот момент, испытывая колоссальное личное сочувствие к Ване, думает: «Сегодня он, а завтра это коснется меня». Мне кажется, все профессиональное сообщество просто в ужасе. Я надеюсь, мы все сможем объединиться. Говорят, что сейчас на питерском форуме происходит, в хорошем смысле, кошмар — все там преследуют ньюсмейкеров, пытаются им задать вопросы, обратить их внимание на дело Ивана. Я надеюсь, что это поможет.

Илья Барабанов

«Русская служба Би-Би-Си»

Мы много лет знакомы с Ваней. Я думаю, что на данный момент, Иван — один из самых сильных журналистов-расследователей, которые только есть в нашей стране. Понятно, что очень многим не нравились его тексты, потому что они напрямую касались разного рода коррумпированных чиновников. К сожалению, приходится констатировать, что для борьбы с неугодными журналистами начинают применять и такого рода методы. 

На самом деле, сейчас такая шоковая ситуация, что все друзья Ивана, думаю, не до конца верят, что все это происходит — и происходит с ним. Конечно, никто не думал, что подобное может произойти. Но мы живем в такой стране последние 20 лет, что, наверное, любой независимый журналист находится в зоне риска.

Думаю, что нужно смотреть на темы, которые разрабатывал Иван, смотреть, чьи интересы могли пострадать в результате его публикаций, и среди этих людей искать заказчика того, что случилось. Думаю, что, возможно, это попытка предотвратить выход какого-то расследования, над которым Иван работал. Это самое рациональное, что сейчас приходит в голову.

Это очень опасный сигнал. Мы видим, что человека хватают на улице, запихивают ему в рюкзак непонятно что, более 12 часов не дают ни с кем связаться, а потом мы узнаем, что уже готово какое-то уголовное дело, которое передается в суд. В этом деле уже столько процессуальных нарушений, что, конечно, это очень опасный сигнал. Нужно на это реагировать. По этой схеме можно любого неугодного журналиста закрыть на 10, 15, 20 лет — на столько, сколько придет этим людям в голову.

Мне очень хочется надеяться, что общественный резонанс сработает, и это Ивану как-то поможет. Но мы прекрасно знаем, в какой стране живем и как в этой стране работает правосудие.

Олеся Шмагун

OCCRP

Это выглядит как провокация. Насколько я могу судить, я уверена, что это связано с его профессиональной деятельностью. Ваня — выдающийся расследователь. Журналист, с которого я сама всегда беру пример. Он — просто машина по поиску. Гроза всех коррупционеров и всех, кто совершил какие-то темные делишки. Благодаря Ване об этом становится известно. Я горжусь, что я его знаю. Он не только классный журналист, он офигенный человек. Крутейший друг, всегда поможет. Один из лучших вообще людей.

Я, конечно, не правозащитник. Но среди моего окружения есть люди, которые сидят по этой статье [228.1 о незаконном сбыте наркотических средств]. Статья, которую любому можно пришить. Как говорит Ваня — из того, что я читаю в СМИ, — он требовал, чтобы у него взяли соскобы с рук, с рюкзака, что-то еще, что бы подтверждало, что он может иметь отношение к этому пакету. Этого не сделали. Какой можно сделать вывод? Все, что у них есть, — это пакет, который можно подбросить.

Страшно жить, не только работать. Такое может случиться с каждым. Еще страшно за Ваню очень, потому что с ним это сейчас происходит. Это не гипотетическая опасность, а вполне реальная. Когда человека захватывает система, очень сложно его оттуда вырвать — она вцепляется мертвой хваткой. У меня нет никаких сомнений, что он не имеет к этому никакого отношения. Но мне очень страшно [представить], как мы сейчас будем его оттуда вытаскивать. Просто какой-то ад.

Андрей Захаров

«Русская служба Би-Би-Си»

Я знаю Ваню как одного из лучших, если не лучшего расследователя страны. Как доброго и отзывчивого человека. Темы, которыми он занимался, безусловно, были опасными, но мы, журналисты, привыкли относиться к возможной опасности как к данности. Закрыть журналиста по «наркотической статье» очень легко — так же, как и любого человека в нашей стране.

Я Ивана знаю уже много лет, еще со времен работы в «Новой газете» — как минимум, лет десять. Он очень обстоятельный человек, очень аккуратный. Я знаю многие его расследования, они все — с очень серьезной доказательной базой. Представить себе, что человек, который публикует расследования про московское правительство, про очень странные контракты, про связи чиновников московского правительства и их родственников с этими контрактами — вот так поступает… Это вряд ли. Таких сумасшедших людей не существует в природе.

В этой связи мы постараемся сделать все, чтобы эту ситуацию прояснить и очень быстро найти тех, кто все это заказывает. В данном случае непонятно, почему они перешли некую границу. Когда журналисты занимаются расследованиями, они стараются быть святее папы римского. Как одна знакомая говорит: «Даже дорогу переходят на зеленый свет».

Думаю, двух мнений быть не может. Все обстоятельства и то, чем Ваня занимался в последнее время — то, что обнаруживал за собой слежку, то, чтобы угрозы — это все говорит о том, что вот оно и «полетело». Весь вопрос в том, кто со стороны наших правоохранителей, со стороны наших прекрасных властей решился на такой идиотский шаг. С девяностых годов не практиковали такие методы. Видимо, не опасаются уже ни огласки, ничего. Хотя у нас уже был прецедент — журналист «Новой газеты» Андрей Сухотина, на которого тоже пытались возбудить уголовное дело по совершенно надуманной вещи, якобы он на кого-то напал (в 2013 году Сухотина задержали по обвинению в грабеже, — прим. «Медузы»). Это все очень быстро рассыпалось, понятное дело. Но практика показывает: чем меньше чиновники (видимо, те чиновники, о которых Иван писал, местные), тем они опаснее и неадекватнее. Они, видимо, не понимают последствий своих действий и совершенно точно чувствуют себя в девяностых годах.