Разумеется, все, кто может хоть что-то делать, работают в Москве. Домой возвращаются спать, а во сне видят, как бы в столицу перебраться навсегда. Тут, конечно, не до обустройства жизни вокруг себя. Поэтому с подмосковными городами все просто — если осталось что-нибудь, предками построенное во времена досоветские, значит, найдется, за что зацепиться глазу. Нет — тогда и видимые признаки богатства не спасут от тоски.
И вот город, в котором мы случайно оказались, — как раз из таких. Мы двигались к вокзалу, друзья по-доброму шутили о красотах, среди которых прошла моя юность, а я стыдился, хотя ведь это не я его таким сделал.
Забыл бы про этот неприятный разговор, но через пару дней наткнулся на новость — бывшему мэру подмосковного города предъявлены новые обвинения. Его уже не первый год мурыжат, он пытался бежать за границу, сняли с самолета. Выяснилось — вдруг, внезапно, как это всегда бывает, — после того, как мэр перестал быть мэром, что он использовал служебное положение для личного обогащения и замазан в сомнительных операциях с контрактами и недвижимостью. Теперь вот еще неправедно нажитого нашли на многие миллиарды. Только разнообразных объектов недвижимости — больше тысячи. Положение бывшего мэра, смиренно ждущего суда, вероятно, ухудшилось.
Так вышло, что я его немного знал. С детьми его так и вовсе в одной школе учился. Не потому, что я учился в какой-то особенной школе, нет, просто там и обычных не хватало. На моих глазах этот импозантный мужчина превратился из советского начальника в российского чиновника, а у сына его вдруг проснулся предпринимательский дар, и он сделался владельцем целой сети магазинов в городе и районе. Теперь магазины закрыты, стоят, смотрят на прохожих пустыми окнами. Даже в богатом Подмосковье дела в экономике так себе, арендаторы не спешат занимать освободившиеся площади.
А город и при коммунистах был печальным, серым и тоскливым, и при новом мэре не изменился, и после того, как начались у него беды и неприятности, тоже не похорошел. И пока ничто не предвещает, что похорошеет. А там, в этой вечной тоске, сто тысяч человек, между прочим.
Я избегаю имен и названий не потому, что кого-то берегу или чего-то стесняюсь, тем более, что вычислить, о ком собственно речь, очень несложно. Просто мне кажется, что это обычная история. И я не думаю, будто мэр этот делал что-то выдающееся. Нет, наоборот. То же, что и все. То, что и положено делать российскому чиновнику его уровня, получившему в распоряжение район в небедной области. И беды его связаны не с особыми какими-то коррупционными подвигами, а исключительно с кадровыми перестановками.
Новый губернатор (который, кстати, тоже совсем уже не новый) без спешки, так, как будто он здесь на века, рассаживает на все более или менее хлебные места своих людей. А люди, оказавшиеся для него не своими, из разряда хозяев жизни переходят в разряд подозреваемых. Это тоже естественный процесс. Понятная стадия развития российского чиновника. Сначала он гусеница, потом бабочка, а потом — суровая осень, заморозки.
Как устроен российский суд мы тоже знаем, и раз уж дело дошло до пресс-релизов Следственного комитета о вскрытых хищениях в особо крупном размере, ясно, что шансов оправдаться у бывшего мэра нет. Не потому, что он наверняка нечестный — случаются и чудеса, а потому, что выпал из обоймы. Надо ведь на ком-то демонстрировать успехи в деле реальной борьбы с коррупцией.
Потом я наткнулся еще на одну новость — не из Подмосковья, из села Катайга Верхнекетского района Томской области. В селе Катайга я никогда не был, а теперь едва ли туда и попаду, потому что неизвестные украли бетонные плиты с единственной дороги, ведущей в село Катайга. Старые, разбитые плиты, уложенные для лесовозов еще в советские времена. До того — многие веселились — в Мурманской области украли целый мост через реку Умба. И обнаружилось это случайно, когда местный житель, собравшийся по мосту перейти, моста не нашел.
Это какой-то другой род воровства. Не чиновная обыденность, нет, предприимчивая жадность. Тут ведь целая операция нужна, подготовка, логистика, транспорт. И полное равнодушие к людям, которым теперь не проехать в родное село и не перейти через реку.
А чуть раньше по сети ходил ролик — старушка из Набережных Челнов попалась на краже в супермаркете банки кофе и нескольких пакетов кошачьего корма. Охранники сработали четко, объяснения не помогли — все деньги ушли на оплату квитанций за квартиру, а котику есть нечего, пыталась рассказать охранникам старушка. Послушали, да и вызвали полицию.
Это — помноженная на любовь безысходность. Я бы для своих котов тоже, наверное, украл.
И не уйти от мысли, что все это как-то связано. Чиновники возможность расхищать воспринимают как естественное приложение к должности, а иногда или даже часто — как единственный смысл существования. Глядя на них те, кто может подогнать к мосту «Камазы», кто может разобрать дорогу в лесу (боже, зачем вообще, для чего эти битые плиты?) тоже перестают стесняться, и не успевают задуматься о людях, чью жизнь делают очевидно хуже.
А внизу — несчастная эта старушка со своим котом, у которой просто нет выбора.
И если честно, совсем непонятно, как умудряется страна до сих пор выживать в этом столкновении обыденности, жадности и безысходности. Похоже, у нас просто невообразимо богатая страна. Остановить бы обыденность с жадностью — и безысходность бы сама собой кончилась, а старушка купила бы своему коту самую красивую в мире когтеточку. А то и вовсе, сдав его в кошачий отель, отправилась куда-нибудь в Швейцарию, подивиться, как живут бедняки. Но не остановим и не отправится.
Зато понятно, почему места человеческого обитания выглядят так тоскливо даже там, где деньги, вроде бы, водятся.
Иван Давыдов
Комментарии