Россия потеряла пятую часть территории

Пустующие заброшенные земли, на которых когда-то люди что-то выращивали… Пейзаж из постапокалиптического фантастического фильма? Нет. Увы, но это реальность стремительно развивающейся России, успешно преодолевшей кризис (разве могут власти искажать факты?).

«Гринпис» недавно составил рейтинг регионов по площади заброшенных сельскохозяйственных земель. Всего таких набралось 80 млн. га — это 4,5% территории страны и почти 20,1% от всех земель сельскохозяйственного назначения. 80 млн. га — это даже больше всего Хабаровского края — третьего по величине региона России. Сельскохозяйственная перепись, проводимая в 2016 году, и вовсе выявила 97,2 млн. га неиспользованных земель.

Хуже всего дела обстоят в Башкирии — там сосредоточено 4,2 млн. га пустующих земель (почти треть всей республики). Башкирия — место, будто проклятое: горящий карьер в Сибае отравляет окружающую среду, под Уфой арестовали 1,5 тыс. земельных участков без пояснения причин, на которых уже построены дома. Но глава республики Радий Хабиров только пытается замолчать проблему, и не предпринимает никаких попыток помочь людям: похоже, интересы отдельно взятых представителей «бизнеса» руководству республики намного ближе потребностей людей. Такое отношение только усугубляет ворох проблем. Рассчитывать на то, что заброшенные земли в Башкирии найдут хоть какое-то разумное применение, в таких условиях не приходится.

Так почему пустуют земли в России? Может быть, они попросту не плодородны и их ресурс для сельского хозяйства исчерпан? Опираясь на этот тезис, «Гринпис» предлагает выращивать там лес. Правда, по закону, если заняться лесом на сельскохозяйственных землях, то можно получить штраф до 700 тыс. рублей и лишиться права использовать участки. Потому что не положено.

Развитие лесой промышленности на сельскохозяйственных землях, бывших в употреблении, — идея красивая, но труднореализуемая. Лесная промышленность у нас плохо регулируется, даже нет стимулов для полноценного восстановления и повторного использования лесных участков. Что уж там говорить про сельхозземли? Намного важнее понимать, а почему вообще у нас практикуется такое «кочевое земледелие»: выжал из почвы всё, что можно, и пошёл дальше искать новые земли.

Во-первых, России, как обычно, повезло с природными ресурсами. Дело даже не в том, что у нас очень много земли, а в том, что много плодородной. В нашей стране, по данным Международного союза экономистов ООН, сосредоточено 52% от всех чернозёмов в мире. Арендовать соседний участок — это самое простое, что может сделать агропредприятие. Результат такого подхода известен: плодородных, пригодных для сельского хозяйства земель будет становиться всё меньше, и они будут все более труднодоступными. И как при этом выполнять условия доктрины продуктовой безопасности по самообеспечению продовольствием и майские указы по увеличению экспорта? Пока власть у нас по старой привычке борется с последствиями, а не с причинами, — никак.

В 2002 году был принят закон об изъятии земли у собственника при ненадлежащем использовании. Но только в 2016 закон принял окончательный вариант, который позволил делать это на практике. Вот как это выглядит. После изъятия земля должна быть продана: от коллекционирования территорий госорганами толку немного.

А вырученные деньги получает бывший владелец. Иногда может повезти, и земля будет продана быстро и по хорошей цене. В Московской области такое ещё возможно: первый же случай продажи изъятого за неиспользование в течение 8 лет участка в Дмитровском районе в 2017 году привёл к двенадцатикратному росту стартовой цены. Но вот в других регионах торги идут не так бойко, и цену приходится снижать.

И это логично: кому нужны истощённые земли, если только не планировать мошеннические схемы с нецелевым использованием земли (под добычу полезных ископаемых или застройку)? Появление нового владельца ещё не гарантирует развитие сельского хозяйства. Поэтому на самом деле главное — не допускать истощение земель.

Это возможно. Иначе бы Европа, США и другие достаточно густонаселённые страны остались бы вообще без сельского хозяйства. Значит, там научились бережно использовать имеющиеся ресурсы. Есть множество различных причин для истощения почвы, но одна из важнейших — это несоответствие применения удобрений масштабам разработки участков. Объём использованных удобрений в период с 1990 по 2012 годы в России снизился, по данным Минсельхоза, с 9,9 до 2,4 млн. тонн. Падение в 4 с лишним раза! Сейчас объём потребления находится примерно на прежнем уровне.

И дело не только в повышении эффективности использования удобрений. В США, например, на 1 га пашни вносят в среднем 140 кг удобрений, в Европе — 130 кг, в Латинской Америке — 90 кг, а у нас менее 49 кг. У аграриев просто не хватает денег на закупку удобрений в необходимом объёме. Например, агропредприятие «Прогресс» из Краснодарского края в прошлом году было вынуждено уменьшить использование удобрений на 15% из-за плохих финансовых показателей в 2017 году.

Парадокс: и вроде удобрений у нас производят достаточно, но и от дефицита с высокими ценами не получается избавиться. Дело в том, что химзаводы 71% произведённых органических удобрений отправляют на экспорт. На внутренний рынок попадает только 29% продукции. То есть, все планы по экспорту выполнены и перевыполнены, только отрасли от этого легче не стало. Производили удобрений целиком и полностью ориентируются на неподъёмные для наших аграриев экспортные цены.

Что делать? Вводить госрегулирование цен на удобрения? Не самая хорошая идея — так дефицит может только усилиться. А вот над платёжеспособностью аграриев работать можно и нужно. Все красивые льготные программы кредитования остаются лишь на бумаге: малым предприятиям достаётся не более 15% от таких кредитов. Все остальные субсидии забирают себе немногочисленные гиганты рынка, у которых нет проблем с поиском новых участков на выгодных условиях.

Фермеры даже не могут взять кредит под залог сельскохозяйственных земель: ни один банк на такое не согласится хотя бы потому, что по закону отъём земли в период сельхозработ запрещён. Это не позволяет банку реализовывать заложенные активы в срок.

Случаи бывают разные, но в большинстве своём неиспользуемые земли — это вовсе не результат халатности владельца, это итог плачевного состояния аграриев вкупе с возможностью использования новых участков. Пока такая схема перебежек с одного места на другое работает, и позволяет хотя бы поддерживать прежние объёмы производства продуктов. Но долго ли? 20% пригодных для земледелия площадей мы уже потеряли.