Николай Рыжков: Нельзя было реформировать сразу экономику и политическую систему

Один из главных свидетелей и участников переломного этапа истории нашей страны. Председатель Совета министров СССР с сентября 1985 года по январь 1991 года. Депутат I съезда народных депутатов СССР, член Совета Федерации с 2003 года.

Первый Съезд народных депутатов СССР – это, безусловно, неординарное событие в жизни страны. Моя точка зрения на него сегодня такая же, как и 20, и 30 лет назад, после первых дней его работы. Уже тогда сложилось впечатление, что это событие явно не в помощь государству. Я понимал, что начались разрушительные процессы. И, к сожалению, не ошибся.

Немного о его предыстории. Кстати, слово «перестройка» – не порождение 80–х годов. Оно впервые прозвучало еще в начале ХХ века, при Временном правительстве.

Я никогда не был партийным функционером, всю жизнь работал на заводе, в министерстве, Госплане СССР. Секретарем ЦК КПСС меня избрали в ноябре 1982 года. Через три недели Андропов, ставший Генеральным секретарём, поручил члену Политбюро Горбачеву, кандидату в Политбюро Долгих и мне, неостепененному секретарю ЦК по экономике, заняться вопросом, как модернизировать экономику. Руководству страны было ясно, что необходимо выработать программу и государственную позицию, как развиваться дальше. При этом нас не освободили от основной работы. И мы этим занимались вплоть до смерти Андропова, а впоследствии и при Черненко, который к этому относился индифферентно как в силу болезни, так и потому, что у него никогда не лежала душа к экономике. Но не мешал.

По каким направлениям требовалось реформировать экономику?

Плановая система, существовавшая до и после войны, которая помогла очень быстро восстановить народное хозяйство, конечно, сделала великое дело. Но это мобилизационная экономика. Ставится определённая цель – допустим, индустриализация, и достигается результат. Представьте себе, с 1930–го по 1941 год было построено около 10 тысяч предприятий! Не будь этого, мог бы СССР выиграть войну с Гитлером? Да никогда! Были созданы металлургия, тракторное, военное и другиепроизводства.

Но мир менялся, развивался научно–технический прогресс, и мы почувствовали, что в какой–то степени стали отставать. Старая система тормозила развитие. Я это понимал как бывший директор огромнейшего завода «Уралмаш», отдавший ему 25 лет. Из них пять лет главным инженером, пять лет генеральным директором. 52 000 рабочих. Мы производили машины и делали всё, чтобы страна развивалась. А вся прибыль забиралась государством, а потом директор завода ехал в Москву с протянутой шапкой и просил денег, чтобы, например, построить детский сад, или реконструировать цех, или на строительство жилья. Получалось, что никакого интереса улучшать работу не было, потому что и тот, кто плохо работал, тоже также просил деньги. И ему давали, ну, может, чуть меньше, чем мне.

Косыгинская реформа в конце 60–х годов явилась глотком свежего воздуха для производства. Нам стали оставлять часть прибыли, и мы могли пустить ее на жильё, на материальные поощрения людей, что–то купить для завода. Интерес появился. Откуда пошла 13–я зарплата? Оттуда. А потом эту реформу свернули. Почему? Ну, возможно, события 1968 года в Чехословакии повлияли, напугали Суслова и компанию, они были заскорузлые догматики. Возможно, опасались, что демократизация экономики толкнет к либерализации политической жизни. Мы умели читать газеты. Изучали доклады пред- седателя Госплана Байбакова и министра финансов Гарбузова и делали выводы.

Ситуацию нужно было менять. Поэтому когда на апрельском, 1985 года, пле нуме ЦК новый генсек Горбачев внес идею реформировать экономику, он использовал материалы нашей трехлетней кропотливой работы. Запомните: главной целью провозглашенной в 1985 году перестройки была модернизация экономики! И никто тогда не ставил вопрос о реформировании всей государственной системы.

Мы понимали, что реформировать одновременно и экономику, и политическую систему, – смерти подобно. Нельзя было трогать базовые основы государства. То, что взялись делать и то и другое сразу, нас и погубило. Этого никто в мире одновременно никогда не делал, возьмите хоть Японию, хоть Китай, хоть Польшу и многие другие страны. Везде реформирование экономики происходит при твердой власти.

Поворотным моментом стала 19–я партийная конференция в июне 1988 года, где и произошло «грехопадение». Она рассмотрела вопрос изменения структуры госсисте мы управления. Сознательный толчок к этому дал Горбачев и те, кто за ним стоял. Мое мнение: главным идеологом был Александр Яковлев, умный и очень коварный политик. А Горбачев, как человек впечатлительный, легко попадал под чужие влияния и быстро схватывал все, что касалось его власти. Генсек выдвинул тезис: власть надо отдавать советам, а партии отодвинуться от хозяйственной жизни и заниматься идеологией. То есть, не исполнительной власти передать, а советам. После этого и Политбюро пошло в разные стороны. Расклад был такой: Яковлев, Шеварднадзе, Медведев – одно. Рыжков, Зайков, Слюньков – другое. Ну и болото, как всегда.

Дальше начали менять Конституцию. День и ночь трудились. Я чувствовал: идем не туда. Есть система разделения властей. Зачем делать перекос в сторону представи тельной ветви?

Уже потом депутат Оболенский, геолог из Карелии, заявит, что мы к основному закону страны относимся как к уличной девке. Но «процесс пошел». Очень быстро, жестко гнали. По четвергам было заседание Политбюро и, случалось, документы прино- сили в среду вечером, так что не оставалось времени просто посмотреть их, не то что изучить. Анатолий Лукьянов, секретарь ЦК, юридически очень грамотно все оформлял.

Неожиданно в марте 1989 года появился совершенно новый институт – съезд народных депутатов СССР. 2 250 человек. Из них 1 500 избирались прямыми выборами, а 750 назначались – от партии, от комсомола, от профсоюза, от общества филателистов и т.д. Непонятная система. Спешили, потому что в апреле–мае заканчивались полномо чия членов Верховного совета СССР, избранного еще при Андропове.

После первых дней работы съезда я окончательно прозрел, хотя и до этого выра жал свое мнение. Горбачев говорил: вот, Рыжков все время не согласен, потому что бо ится власть потерять. Итак, 2 250 депутатов в зале рассматривают какой–то закон. На проходах возле микрофонов выстраиваются очереди по 10–15 человек. Один: предлагаю в такой–то фразе поставить запятую. Другой: предлагаю вот это слово убрать. Третий: предлагаю записать иначе. Как митинг. Да именно с улиц и пришли многие его делега ты.

Вместо помощи государству съезд, наоборот, его разрушал. Там себя активно заявил целый ряд личностей, внесших в этот процесс большой «вклад».

Например, академик Сахаров. Прекрасный атомщик, но наивный политик. Помню его фото намитинге в Лужниках: пожилой человек идет на груди с доской, как вешали немцы партизанам перед казнью. На ней надпись «Вся власть съезду народных депутатов!». Конечно, использовали его моральный капитал. Помню выступление поэта Евтушенко, который обливал грязью всё и вся. Как с цепи сорвались прибалты. Фальсифицированно подавались со-бытия в Грузии. Никто же не рубил лопатками митингующих в Тбилиси, людей задавила толпа, а обвиняли в этом армию. Многие представители элиты тогдауже думали только о себе, а не о стране. Было немало и здравомыслящих депутатов, но они молчали.

Сначала вроде бы начали обсуждать экономику. Я сделал доклад, потом не один день отвечал на вопросы – ну, а затем о ней забыли. Прямая трансляция заседаний, думаю, – это яковлевские штучки. После прежней дозированной подачи политической информации она поставила всю страну на дыбы. Это было шоу – кто визжит, кто свистит, кто кричит – люди смотрели заседания съезда днями и ночами. Самых шумных и горластых избрали в Верховный Совет.

На Политбюро я спросил, чья же это идея? Яковлев говорит: не моя, Лукьянов тоже отказался – в общем, никто не признался.

В 1993 году появились Государственная дума и Совет Федерации. В первой Госдуме хватало еще чудаков, комиков, которые и на голове ходили, и дрались. Меня из- брали во вторую Госдуму, с которой по сути и начали вырабатываться основы нормального парламентаризма. После разгона КПСС я дал себе зарок ни в какие партии не вступать, хотя предложения неоднократно поступали. У меня есть собственное мнение, есть гражданская позиция. Я – за равновесие ветвей власти. Между исполнительной и пред ставительной властью заложены противоречия, и поэтому они не должны ходить в обнимку. Этот баланс совершенствуется вместе с развитием системы парламентаризма.

Таких искусственных монстров, как тот съезд, ни в коем случае нельзя больше допускать. Мы в 1989 году заболтали всю страну, потеряли управляемость и пришли в полный раздрай, когда у нас восемь месяцев, с конца 1989–го до начала 1990–го, была парламентская республика. Именно поэтому Горбачев и ухватился за идею избрания президента. Но это уже оказалось поздно. Поэтому раздающиеся сегодня голоса перейти к парламентской республике меня страшат. Посмотрите на Армению, к чему это приводит.

Какие выводы? Госсистема управления – живой организм, который должен постоянно совершенствоваться. Его надо корректировать, но не разрушать. Нужны противовесы, например, гражданское общество. К вопросу изменений в Конституцию следует относиться очень осторожно. Спикер Госдумы предлагает увеличить участие Государ- ственной Думы в формировании правительства. Может быть, он и прав. Мы на Верхов- ном Совете абсолютно каждого министра – а их 50 с лишним – обсуждали. С ума сходи- ли, там такое творилось! Считаю, что это повторять не стоит.

Но почему бы не пропустить через парламент утверждение ключевых министров? Иностранных дел, глав ФСБ, МВД, финансов? Тогда, может быть, и Абызов не появился бы в Кабмине. В США внесено всего 25 поправок за 200 с лишним лет конституции. Да и мы сделали поправку о 6 годах президентского срока.

Или еще один важнейший вопрос жизни нашего государства. Речь идет о национальной идее. Наш народ быстро добивается тех целей, которые ставит перед собой. Но как только смысл исторического движения теряется, то и народ оказывается в разладе и «распадке». Ибо незачем жить. Ибо нет смысла бытия. Подобное положение подтверждается многовековой историей России. Но в статье 13 Конституции РФ (пункт 2) говорится: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».

О чем же идет речь? Об идеологии одной из партий или идеологии государства? Невольно вспоминаешь слова нашего отечественного философа А.А. Зиновьева: «Целились в коммунизм, а попали в Россию!» Вот здесь и нужна поправка – что относится к партиям, а что к государству под названием Россия.

Но еще раз повторю: очень и очень выверенно нужно подходить к изменению основного закона страны, чтобы не сорваться в штопор.

Первый съезд заложил основу разрушения страны, к чему я отношусь отрицательно. Оглядываясь на прошедшие 30 лет, я вижу, какие проблемы экономики мы решили. Сняли проблему товарного дефицита. Это в какой–то степени можно было сделать и тогда. Я просил у депутатов дать мне всего лишь три дня. Достаточно было поднять цены до уровня действительной стоимости товара. Ведь колбаса стоила не 2.30, а 5 рублей. Низкая цена получалась за счет перераспределения. Телевизор цветной продавался за 800 рублей, а он обходился нам в 400, остальные 400 пускались на колбасу.

Нет, кричали депутаты, цены мы не дадим поднять! Боря Ельцин говорил: если колбаса подорожает, я первым лягу на рельсы. Народ думал, что он будет жить как на Западе, в то же время веря в сохранность всех завоеваний социализма – бесплатного образования и медицины, жилья и прочего, а произошло все наоборот.

Положительно ныне и то, что появились некоторые продукты питания, которых не было раньше. Правда, и много такого, что не нужно. Экономика идёт вниз, а число миллиардеров растет. Но главное – это такая вещь, как социальная справедливость. Мы уже больше десяти лет говорим о введении прогрессивного налога, а где он? Министр с полумиллиардным доходом за год не будет беспокоиться о простом человеке.

Разница доходов в СССР составляла 4,5, сейчас 16. На съезде кричали: давайте как в Швеции – от 3 до 3,5. Я отвечал: это невозможно в силу исторических, географических, демографических и другихпричин.

Можно гордиться тем, что народ получил возможность выезда в другие страны, свободу перемещения. В области промышленности есть отдельные достижения. Сегодня много автомобилей на дорогах, потому что лет 20 назад было принято решение создавать совместные предприятия. Недавно компания «Мерседес» открыла в Подмосковье свой завод. А вот станкостроение мы совсем погубили, а без него невозможно развитие. То же с электроникой. Нужно создавать и здесь СП с иностранцами. Это еще Сталин в 30–е годы использовал, подтаскивая в страну технологии.

Не разделяю восторга и по поводу успехов сельского хозяйства, того же увеличения экспорта зерна. Продаем зерно и покупаем мясо. Этого нельзя делать. Да, СССР по купал зерно, но только фуражное, для скота, не пищевое.

Так что проблем нам решать придется еще очень много для того, чтобы жить достойно.

Людмила Глазкова

См. начало http://maxpark.com/user/611136197/content/6758383

См. продолжение http://maxpark.com/user/611136197/content/6758413).