ПОЧЕМУ Я НЕ ГНАЛ ПУРГУ

Накануне Дня журналистики мне захотелось просмотреть архивы своих публикаций, которые бережно хранятся в папках. Понятное дело, что говорю о Дне советской печати, который отмечался нами всегда 5 мая (22 апреля по старому стилю) в день выхода первого номера газеты «Правда» в 1912 году. Отмечать эту дату большевики, правда, начали через два года в 1914 году и праздновали ежегодно до ельцинского переворота 1991 года, когда вместе с советской властью стали отменять всё советское – советскую жизнь, советские названия, советского человека. Однако с последним оказалось посложнее. Перестроить советское мышление в буржуазное у миллионов людей до сих пор не удаётся вот уже почти тридцать лет перестройки. Да газета «Советская Россия» по сей день не изменила свою шапку с названием и Орденом Трудового Красного Знамени, а вместо принадлежности органу ЦК КПСС, Верховного Совета и Совета Министров РСФСР теперь помещают подзаголовок «Независимая народная газета».

Я давно уже являюсь членом Союза журналистов, то есть членом, как у нас в те времена справедливо считалось, четвёртой власти в стране. Тогда газеты не называли презрительно продажной, лживой или пресмыкающейся прессой. Если в «Правде» появлялась разгромная статья о плохой работе того или иного руководителя, подготовленная по письму какого-то сельского или городского жителя, то можно было не сомневаться, что этого начальника тут же снимут с работы, или даже арестуют, если дело носит уголовный характер. С удостоверением журналиста я, не являясь никогда официальным сотрудником никакой редакции,  чувствовал себя весьма надёжно и уверенно. Спокойно проходил через милицейские кордоны к демонстрантам, когда начались протестные акции по разным поводам. Меня по удостоверению пропускали на различные массовые мероприятия и даже в спорткомплексы на соревнования, я проходил на выставки и бывал на заседаниях Госдумы, не говоря уже о городских предприятиях: фабриках и заводах. То есть в свободное от основной работы переводчика и других должностей время, я старался проникать на многие участки бурлящей жизни, чтобы отражать её в своих корреспонденциях.

Признаюсь, что никогда не кичился званием журналиста, но однажды мне пришлось потрясти своим удостоверением. Как-то раз в одну из командировок я опаздывал на поезд, примчался в последнюю минуту с чемоданом и, не успев сдать его в багажное отделение, как того требовали в те строгие времена, погрузился в плацкартный вагон, вопреки возражениям проводницы. Чемодан я засунул на третью верхнюю полку, так что он никому не мешал. Поезд тронулся, и я мирно разговаривал с соседями. Каково же было моё изумление, когда через несколько минут возле нас появилась проводница в сопровождении начальника поезда, и она, низенького роста и с довольно злыми глазёнками, указывая рукой на меня, торжественным голосом произнесла:

- Вот он. А вон его чемодан.

- Гражданин, это ваш чемодан? – спросил меня начальник поезда осуждающе.

- Да, – ответил я, не смутившись. – Но, во-первых, мой багаж вполне соответствует допустимым размерам и никому не мешает. А во-вторых, – я достал из кармана пиджака удостоверение и раскрыл его, продолжая, – я журналист и прошу вас показать ваше удостоверение, чтобы знать, с кем имею честь говорить. И в-третьих, объясните мне, пожалуйста, почему в вагоне такая грязь. Вагон положено убирать до отхода поезда.

Нужно ли говорить, что моё удостоверение произвело магическое впечатление не только на поездную бригаду, но и на, сидевших рядом пассажиров? Мужчина и женщина, с которыми я не успел ещё, как следует, познакомиться, тут же меня поддержали, высказав возмущение беспорядком в вагоне.

Опешивший начальник поезда стал извиняться, что не взял с собой удостоверение личности, и коротко приказал проводнице:

- Немедленно навести порядок!

 Через несколько минут подчинённая шла по вагону с веником, а пассажиры, улыбаясь, благодарили меня за помощь. Но это пришлось к слову, а я хотел рассказать совсем о другом.

 У мня набралось более двух с половиной тысяч публикаций в бумажных изданиях, а сколько теперь в интернете, мне даже в голову не приходит считать. Но вот, перебирая вырезки моих статей, стихов, очерков и рассказов из газет и журналов, я, естественно, наткнулся на свою самую первую газетную публикацию, датированную ещё первым марта 1963 года. То есть в прошлом году я должен был бы отмечать 65 лет моей журналистской деятельности. А история этой заметки, я не могу её назвать статьёй, несколько необычна.

В то время я даже не помышлял о журналистике. Только что вернувшегося из армии, где я прослужил без месяца три года, меня неожиданно  пригласили работать в Ялтинский горком комсомола инструктором по промышленным предприятиям. Под моим началом, если можно так выразиться, было около десяти тысяч комсомольцев. Что мы с ними делали тогда, даже трудно себе сейчас представить. И в походы по горам партизанскими тропами ходили, и вечера отдыха в комсомольско-молодёжных кафе проводили, и диспуты устраивали, и рейдовые проверки магазинов на предмет обвеса и обсчёта покупателей городским штабом «комсомольского прожектора» организовывали, и комсомольские свадьбы, и спортивные состязания, и чего только ни придумывали. Так что занят я был практически с утра до вечера. Дома меня видели только за завтраком да ужином, да когда спать ложился. Если днём заскакивал в квартиру, то телефон звонил всенепременно, и мама, беря трубку, вопросительно смотрела на меня, чтобы уловить по кивку головы, мол, дома ли я или уже убежал, перехватив наскоро бутерброд с кабачковой икрой.

Это были незабываемые дни, полные впечатлений, которые, конечно, просились на бумагу и в печать, но думать об этом было некогда. Кроме того, я был обыкновенным выпускником десятилетки, школы № 6 города Ялты и только мечтал об учёбе в каком-нибудь вузе, полагая, что все для меня открыты, нужно только найти время для подготовки к экзаменам. Помню, как, получив в школе аттестат зрелости, я вышел совершенно счастливый, спрашивая себя: «Ну вот, что ты хочешь? Перед тобой все дороги открыты. Выбирай, строй свою жизнь». Но к институту, мне казалось, я ещё не был готов и пошёл работать на Ялтинскую киностудию помощником звукооператора, где меня, кстати, сразу же избрали комсоргом. Год проработал и поехал в Киев поступать в университет на юридический факультет. Экзамены сдал, но по баллам конкурс не проходил, зато мне предложили там же с моими баллами поступить на заочное отделение. Я согласился и стал студентом университета. И этой же зимой поехал на сессию. И какая незадача: в это же время меня вызвал военкомат для прохождения срочной службы. Тогда освобождение заочникам не давали. И я пошёл в армию, гордо прикрепив на гимнастёрку университетский значок.

Поэтому, вернувшись со службы, и работая уже в горкоме комсомола, я был ещё студентом университета, но уже усомнился в желании стать юристом, а возмечтал о дипломатической карьере или работе переводчика. Однако для такой учёбы нужна была соответствующая подготовка. А когда? Целыми днями занят по уши. Вот однажды посылают меня в Алупку проверить работу детского дома.

Я, хоть и отвечал за работу промышленного сектора, но был членом штаба «Комсомольского прожектора», а позже и возглавил его работу, поэтому меня и отправили туда, откуда у нас были сигналы о непорядках.

Как работника горкома комсомола, меня стали водить по всему детскому дому. То, что я там увидел, меня потрясло до глубины души. Директора, правда, на месте не оказалось. Как потом выяснилось, он в это время был вызван в Киев для вручения какой-то награды. Крым тогда уже девять лет был украинской областью. Ходил я по территории детского учреждения без главного его хозяина и не мог высказать ему своё комсомольское фе, когда даже во дворе наткнулся на открытый канализационный люк, в который свободно мог попасть кто-то из шаливших рядом детей.

Возвратившись в горком, я тут же написал справку обо всех замеченных недостатках. И надо же было так случиться, что на следующий день к нам в горком пришёл корреспондент местной «Курортной газеты» поинтересоваться комсомольскими делами. Я не нашёл ничего лучше, чем дать журналисту мою справку в качестве примера того, чем мы занимаемся. А через день в газете вышла заметка под моей фамилией. Она небольшая, я могу её процитировать полностью, как она была опубликована:

«ТРЕБУЕТСЯ ХОЗЯИН…

Создаётся впечатление, что в детском доме № 1 больше всего любят морские виды – многочисленные картины с изображением морской стихии вкривь и вкось висят почти на всех стенах. Почему «вкривь и вкось»? Да по той же причине, по какой шторы в здешнем кинозале вообще полу-оборваны: детишки до них дотянуться не могут.

А взрослые? Им не до этого. Чем они заняты – неизвестно, но даже в кабинете директора Н.А. Касимова царит полнейший беспорядок.

Детдом называется санаторным, и это вызывает удивление. Странное представление у здешних дядей и тётей о санаторных условиях. Форточек нет, помещения не проветриваются… То есть, они проветриваются но лишь за счёт того, что здесь нет двойных рам и стёкла нигде не проклеены. В щели дует – значит, проветривается.

Тёмные стены, тусклое освещение, пыль и паутина, холод и антисанитария… Так и хочется дать объявление: «Детскому дому № 1 требуется хороший хозяин…»

 Евг. Бузни,

член городского штаба

«Комсомольского прожектора».

 Надо ли говорить читателю, в какой шок привела меня эта заметка, написанная журналистом по материалу моей справки? Я даже пошёл в редакцию высказать своё недовольство тем, что в статье резко ругают работников, на что мне зам. главного редактора сказал со смехом: «Чего ты, Женя, возмущаешься? Ведь написана правда. А кто в этом безобразии виноват? Люди. Вот ты их и выругал. А за это получишь три рубля в кассе. Купишь себе носки».

Так думал газетчик. А директор санатория, вернувшийся из Киева с наградой, был совсем другого мнения. Он примчался в горком комсомола с криком: «Как так можно ругать его, заслуженного педагога?»

Первый секретарь горкома Борис Булахов тут же вызвал меня к себе в кабинет и представил кипятящемуся директору: «Вот автор статьи. Говорите с ним».

Я, разумеется, не ожидал такого от шефа, но не растерялся, а предложил директору прочитать мою справку, на основании которой заварился сыр-бор. Директор прочитал документ с изложением ещё большего числа недостатков и вынужден был признаться, что справка написана грамотно и не столь вызывающе, как статья, и претензии надо предъявлять редакции, ну да кто же будет с нею ссориться, тем более, что факты отражены верно.

Зато я после этой моей первой публикации понял, что нужно самому писать, раз моя фамилия появилась в газете, и все мои знакомые меня хвалят. Почти через год в той же «Курортной газете» появилась моя собственная статья «В столицу за опытом», в которой я рассказываю о том, как группа комсомольских активистов Ялты поехала в Москву делиться опытом работы «Комсомольского прожектора», проведения молодёжных вечеров и других мероприятий. Потом появились мои статьи о ялтинских комсомольцах и вообще о хороших людях. Вскоре я стал внештатным сотрудником «Курортной газеты», а чуть позже и членом литературного объединения при газете, так как в ней публиковали не только мои статьи, но и стихи, очерки, рассказы. Потом я успешно поступил и закончил учёбу на факультете иностранных языков Симферопольского государственного университета, ездил за границу в качестве переводчика и продолжал писать теперь уже не только в Ялтинскую газету, но и в центральную печать о своих впечатлениях.

В одно из моих возвращений из зарубежной командировки в редакции моей любимой ялтинской газеты меня торжественно приняли в Союз журналистов, как постоянного автора. Так я стал советским журналистом. А как же иначе? Ведь мои материалы публиковались в центральных журналах «Вокруг света», «Природа и человек», «Пионер», «Юный натуралист», «Азия и Африка сегодня», в газетах «За рубежом», «Советская Россия», «Социалистическая индустрия», «Учительская газета» и многих других изданиях.

А ведь всё началось со скандальной заметки «Требуется хозяин».  Тогда она сыграла свою роль: недостатки в детском доме были устранены. Это было советское время.

На память приходит один эпизод, как, вернувшись из длительной командировки в Индию, я зашёл в редакцию газеты «Социалистическая индустрия» со своим новым материалом о работе советских специалистов на строительстве металлургического завода в Бокаро. В редакции прочитали повествование, похвалили, но попросили зайти в библиотеку и сверить с газетой «Правдой» написание всех фамилий политических и государственных деятелей Индии, о которых я упоминал в статье.

- Понимаешь, Женя, – сказали мне, – мы отвечаем за каждое слово, опубликованное в газете, и тут ошибок быть не должно. А газета «Правда» – это для нас эталон.

Сегодня, к сожалению, никаких эталонов у работников печати нет, и потому во многих современных изданиях открыто пишется, что редакция не несёт ответственности за публикуемые авторами материалы. Потому, что удивляться, когда в той или иной газете, по радио и телевидению, а теперь ещё и массово в интернете, время от времени появляются фейковые, то есть лживые, новости, которым обыватель по старой привычке верит, а уж потом с огорчением узнаёт о том, что это всего лишь на всего чья-то шутка и даже просто обман.  

Я родился советским журналистом, и мне совершенно непонятно, как можно, по образному выражению Президента России В. Путина в адрес его пресс-секретаря, «гнать пургу» на широкую аудиторию. Но ведь гонят же.