РЕМАРКИ НА ПОЛЯХ СТАТЬИ МРАКОБЕСА

РЕМАРКИ НА ПОЛЯХ СТАТЬИ МРАКОБЕСА

Сергей Черняховский

ИНФОРМЛИСТОК РОССИЙСКОГО ПОЛИТОБЪЕДИНЕНИЯ «РАБОЧИЙ»

КПРФ всерьез полагает, что владеет самой передовой наукой, марксизмом-ленинизмом. Но разве можно говорить о себе самих как самых передовых, поддерживая религии, христианство и ислам, как это делает КПРФ?

***

В общем-то, понятно, что убеждать в несуществовании бога человека, откровенно и честно признающегося в своем мракобесии, - это все равно, что какому-нибудь римскому папе 13 века доказывать, что Земля круглая, а сторонника Птолемеевой системы убеждать в идеях Коперника. Вера по природе своей на то и вера, что возникает на этапе неразвитого знания, не базируется на знании, а когда приходит с ним в противоречие, то скрывается в замечательном тертуллиановом постулате: «Верую, ибо это нелепо». Из которого, кстати, вытекает, что в существование высшего существа тип людей с определенной психикой склонны верить именно в силу нелепости такого утверждения.

Есть люди, которые верят в миф о Христе, есть те, кто верит в Магомета, есть те, кто верит в черного кота, в домовых, сглаз, порчу, обереги, амулеты, очищение кармы. А еще те, кто верит, что утром вставать нужно с определенной ноги, если сдаешь экзамены – не мыться, пока не сдашь последний, а некоторые вообще полагают, что следить за чистотой – в принципе греховно. Кто-то верит в гадалок, кто-то – в кофейную гущу…

Имеют право. Хотя, конечно, сложно понять, как в начале 21 века можно полагать, что мир был создан движением воли некого неизвестно откуда взявшегося существа с неограниченными возможностями и неизвестным происхождением.

Однако нужно признать, что автор статьи, подписавшийся именем «Александр Ершов», который по некоторым данным был некогда социологом, речь ведет не об этих многократно проговоренных темах, а о конкретных данных, приведенных в конкретной статье и их интерпретации. То есть, пытается держаться в рамках научного обсуждения. Поэтому в данном случае и в ремарках на его статью речь идет именно об этом – о цифрах конкретного исследования ВЦИОМ и их интерпретации.

Правда, «Ершов» начинает свою статью все же не с научного анализа, а с попытки уязвить прогрессистские течения замечанием: «Для левых идеологов и атеистов массовый интерес к религии со стороны граждан постсоветских государств является крайне неприятным явлением. … потому, что этот процесс противоречит базовым принципам идеологии атеистического прогресса».

Однако нет здесь ничего уязвляющего. Потому что, действительно, отступление прогресса, все те процессы, которые запущены в нашей стране для любого сторонника гуманистического прогресса – печальны. Потому что это, безусловно, движение назад, действие механизма регресса, шаг за шагом уводящее страну и человека в прошлое, причем не только «досоциалистическое» - но и прямо Средневековое. То есть это в целом движение к худшему, к варварству и дикости. Если автор статьи полагает обратное, что мы идем вперед, что страна живет лучше, чем жила 30 лет назад, что шаг за шагом выигрывает в сравнении с ведущими странами мира, ее промышленность становится все сильнее, преступность сокращается, а человек становится свободнее и благороднее – пусть так и скажет. Но тогда он докажет свою безусловную оригинальность.

И нет никакого парадокса и никакой удивительности в том, что как он пишет: «Как кончилась советская власть, начался совершенно нелогичный процесс обращения населения России к Православию». Этим он вновь пытается съязвить и указать на нелогичность данного процесса с точки зрения левых. Но как раз с их точки зрения – это вполне логично. Если наступает кризис коммунистической идеологии, если от уровня социалистического развития общество отбрасывается назад, если разрушаются более высокие идентификации – на их место с неизбежностью приходит более примитивные. Левые всегда говорили, что за политической и социальной контрреволюцией наступает пора и духовной реакции, пора мистики и мракобесия.

И поэтому известные явления как искреннего обращения людей к религии, так и распространения моды на религию в условиях после катастрофы рубежа 80-90-х гг. – вовсе не противоречит «базовым принципам идеологии атеистического прогресса», как пишет автор, а наоборот – подтверждает их. Это ведь только отечественные либералы считали рожденную ими катастрофу движением вперед. Но они как раз и не восторгаются идущей клерикализацией общества.

Факт клерикалазации общества и моды на религию – никто вовсе не отрицает, в противоречие того, что утверждает автор. Наоборот, ее признают и на эту опасность указывают. И процесс этот вполне объясним как общим наступлением регресса, так и тем, что, утратив прежние, гуманистические и атеистические духовные опоры и основания надежды – часть общества стремится укрыться хотя бы в этих – религиозных.

Однако речь идет о том, что, во-первых, общественное сознание страны при всей своей травмированности несет в себе некие глубинные здоровые начала, которые стихийно сопротивляются духовному регрессу и религиозности, а во вторых – что описанное обращение в религию мало помогает – и разочарование придет. И будет тем более болезненным, в частности, для сторонников религии, чем дольше его придется ждать.

Ершов утверждает, что «порядка 80% населения России называют себя православными» - это при огромном количестве мусульман, католиков, буддистов, иеговистов, мормонов, новозаветцев, пятидесятников и прочих сектантов, да еще сохранившихся атеистов - однако соглашается, и это делает ему честь, с тем, что это отнесение носит не религиозный, а социокультурный характер. Правда тут же пытается отыграть вынужденное выступление, задавая, как ему кажется, «неудобный» вопрос: «почему для своей социокультурной позиции большинство россиян предпочитают религиозное самоназвание?»

Да потому, о чем было сказано ранее, что при разрушении последней, более высокой самоидентификации сознание обращается к предыдущей, более низкой. Если в силу каких-то исключительных обстоятельств в некой местности исчезает бензин – то люди начинают ездить на лошадях, а если нет лошадей – ходить пешком. И это вовсе не означает, что последнее им нравится больше - они используют то, что есть.

В Россия категория «православное» давно уже стала значительно шире ее исходного понимания сторонников Никео-Константинопольского символа веры. «Православное» стало неким условным наименованием типа культуры, в его отграничении как западному римско-католическому, так и восточному исламскому, не говоря о прочих. В силу определенных обстоятельств, «православное» определение стало не столько религиозным, сколько национальным моментом самоидентификации, на определенном этапе синонимом слова «русское».

Почему вообще можно встретить немало людей, одновременно признающих себя и православными, и атеистами – а иногда прямо определяющих себя как «православные атеисты».

Однако автор, все же добросовестно отмечает, что к религиозному самоопределению признание своей «православности» отношения особого не имеет, и признает: «Число тех, кто относится к Православию не номинально, а реально действительно значительно меньше – порядка 20-25%».Но следом опять же пытается отыграть свою уступку: «Вот ведь беда, для наших левых – это незначительное число постепенно растет, скажем, в середине 90-х годов этот показатель был около 15%. (В качестве примера можно привести данные социологических исследований РОМИР на эту тему)».

Вот тут интересно, потому что с одной стороны не понятно, почему Ерщов число реально верящих определяет именно в 20-25 %%, а не меньше, а с другой – утверждает, что в 90-е годы их было 15%. Из этих цифр могло бы следовать, что их число за 10-15 лет выросло. Но не обязательно – потому что сам этот процесс может быть не линейным – сначала рост, потом падение. Однако важнее другое. В подтверждение своих цифр, очевидно по сегодняшнему дню и по 90—м гг. автор приводит ссылку на доклад Музафарова в январе 2004 г. на конференции "Церковь и государство в России и в мире".

Каждый, кто пройдет по предложенной автором ссылке, может убедиться, что доклад содержал данные, касающиеся исключительно опросов РОМИРа в 2003 г.

Соответственно, во-первых, понятно, что там не могло быть никаких упоминаний о состоянии дел сегодня, в 2009 г. Но, во-вторых, там нет никаких упоминаний и про данные 1990-х гг.

В-третьих, там вообще нет и ни в каком виде не упоминаются ни 15% «реально верующих» в 90-е годы, ни про 25% реально верующих сегодня.

В-четвертых, при том, что этот доклад интересен, насыщен и представляет весьма значимые данные – там вообще ничего нет ни про какие 15% либо 25% реально верящих и в 2003 году.

Зато там есть данные о том, что куда больше, чем в бога, россияне верят в амулеты, обереги, заговоры, порчу и прочие прелести – 70%.

То есть, что угодно там есть, а того, на что ссылается «Александр Ершов» - нет.

Продемонстрировав, таким образом, свою научную добросовестность и социологическую компетентность, «Александр Ершов» торжественно обещает: «Покажем лишь некоторые ошибки автора, при анализе социологических данных». (Речь идет о статье «Тающий Мираж»).

Ссылаясь на анализ ответов на вопрос «Вы были бы за или против, чтобы в школе детям преподавали основы религии, Закон Божий?», по которым получается, что в группе свыше 60 лет таких 65 %, в группе 45-59 лет – уже 56 %. Далее проявляется та же тенденция: в группе 35-44 года таких 52 %, 25-34 года – 47 %, 18-24 года – 42 %, из чего делается естественный вывод: «Чем люди моложе – тем меньше они тяготеют к религиозной теме. Религиозная ориентация, охватившая часть населения после кризиса социализма и коммунистической идеологии – медленно, но последовательно отступает. Чем оказывается младше группа, тем большим становится число отрицательных ответов на этот вопрос». «Ершов» пытается опровергнуть это, хотя, что собственно тут опровергать – цифры налицо. Он пишет: «автор оставляет без внимания факт, что даже в самой младшей возрастной группе (от 18 до 24 лет) число респондентов, давших положительный ответ (42%) заметно превышает число ответивших отрицательно (37%)».

Ну, и что? Разве в статье говорилось обратное? Разве в статье было сказано, что «число респондентов давший отрицательный ответ выше, чем давших положительный»? Нет, не было. В статье просто говорилось, что чем возраст меньше, тем отрицательных ответов больше. В статье не говорилось, что религиозная ориентация ушла – в статье говорилось, дословно, что она «медленно, но последовательно отступает».

Вот полная ВЦИОМовская таблица по данному вопросу:

Четко видно, что чем группа моложе, тем не только меньше положительных ответов – но больше и отрицательных. В группе 60 и старше положительные ответы более чем в три раза превышают отрицательные, разрыв – 46 %, в группе 45-59 % - уже лишь в два с половиной раза, и разрыв составляет 33 %, в группе 35-44 % - превышение несколько более чем в полтора раза и разрыв – 22 %, в группе 25-34 превышение сокращается до трети, а разрыв – 13 %. Наконец, в группе 18-24 превышение падает примерно до 10 % - и разрыв сокращается до 5 %. Почему при погрешности в 3.7% автор называет это «существенным превышением» - знает лишь его религиозная совесть.

Уменьшая по этому показателю религиозность с падением возраста? Уменьшается. О чем тогда спор…

Правда, автор делает и иную оговорку. Он называет подобную трактовку «довольно распространенной ошибкой принятия возрастных изменений за динамические», утверждая, что дело не в падении религиозности, а в том, что молодость менее склона к религиозности, а старость – более, что просто сегодня не религиозная молодежь завтра станет религиозными стариками.

Не говоря уж о том, что тогда выходит, что человек тем более религиозен, чем он менее жизненно дееспособен, что религия – отражение упадка сил и движения к смерти, нужно, с одной стороны отметить, что когда некое мировоззренческое или идеологическое явление утверждается в жизни, то обычно первыми оно овладевает как раз молодыми.

Почему же в группе дееспособных. Во цвете лет, 35-44 года – 50% за и 30% против? Потому же, почему в младшей группе, 18 – 24 года, 42% за и 37% против. Потому что каждый думает о котлете. Представьте обратную ситуацию: 37% за и 42% против. Да весь ВЦИОМ в момент уволят.

Но с другой стороны – пусть тогда автор даст данные, которые покажут, что в прежние годы и старшие, и младшие группы были по этому показателю еще менее склонны к религиозности, чем сегодня. В случае со ссылкой на данные РОМИРа он уже пытался сделать нечто подобное – и мы видим, как это у него получилось.

Он может, конечно, сослаться на цифры того же исследования, согласно которым в 2001 году 48% выступали за преподавание в школах «Закона божьего» и основ религии, а в 2009 году таких стало 53%, но как и указывалось в исходной статье: «некорректность содержится уже именно в нем. Потому что «Основы религии» - само по себе может быть вполне светским общеобразовательным предметом, изучающим общие психологические, философские и исторические основы изучения религии, как явления духовной жизни. А «Закон божий» - конкретный религиозный предмет. Разница между ними такая же, между такими предметами, как «Политические идеологии современного мира» - и «Научным коммунизмом» или «Историей КПСС».»

Но, вот, например, данные пусть и не прямо, но косвенно отражающие эту же тему. Если в 1998 г. говорили, что никогда не ходят к причастию 68%, то к 2007 г. таких стало 78 % (с очень сложной динамикой колебаний между этими датами). Так растет реальная религиозность в последние десятилетия или падает?

Но, естественно, что автор не может смириться со столь неприятной очевидностью, и, говоря о возможностях выбора между основами одной из традиционных религий России, основами ведущих мировых религий и светской этикой, не хочет признать, что если первый большей степени можно отнести к религиозным предметам, то второй и третий – к светским. Ссылаясь на то, какие предметы преподаются в светских университетах, а какие в духовных, он, хотя и соглашается, что первый предмет скорее избрали бы религиозные люди, но утверждает, что второй – «Основы мировых религий» - избрали бы если и не вполне религиозные, то колеблющиеся. Но наверняка ушедшие от атеизма и светскости.

Здесь путаются совсем разные понятия. Во-первых, есть характер самого предмета взятого отдельно – а есть то, как кой характер он приобретет в том или ином вузе в зависимости от ориентации и принадлежности последнего. Если историю КПСС преподавать в духовной академии – она, скорее всего, окажется религиозным предметом – потому что станет историей «безбожной организации».

Во-вторых, что важнее, характер чтения самого предмета в том или ином вузе – это одно, а характер выбора между предметами – это другое. Что, собственно и признает автор применительно к изучению «Основ одной из традиционных религий». Но выбор «Основ мировых религий» - это именно познавательный выбор. Для того, чтобы желать ознакомиться с историей и явлением такого духовного и социального феномена, как религия – вовсе не нужно быть верующим. Феномен фашизма можно изучать, как симпатизируя ему, так и стараясь его понять и не допустить, равно как и из чистого любопытства.

Но конкретную традиционную религию скорее будет изучать тот, кто испытывает к ней тягу, а «все религии» - тот, кто испытывает общий интерес либо стремится противодействовать религиозной опасности.

Вообще приобщение к религии, как правило, идет не через опыт рационального изучения основ этого явления – оно идет через принятие и эмпатию некой конкретной религии, создаваемых ею образов и впечатлений – просто потому, что приход к религии носит не рациональный, а скорее чувственный, эмоциональный, дорациональный характер. С чем тут спорить – просто непонятно.

Последний, пожалуй, четко обозначенный упрек «Александра Ершова» к исходной статье это то, что она оставила «без внимания третье и наиболее важное в данном вопросе кроссовое распределение – распределение в зависимости от наличия или отсутствия в семье респондента детей школьного возраста. А ведь только оно и имеет смысл. Ну, в самом деле, какое значение может иметь ответ 19-летнего человека, у которого детей школьного возраста нет и которому уже не грозит изучение закона божьего?

Ну, вообще-то, ответ 19-летнего человека означает и то, нужен ли ему данный предмет или нет – и сбрасывать его со счетов тоже не нужно.

Однако автор прав, говоря, что особо существенно здесь мнение тех, у кого есть дети и кому нужно принимать решение за них.

Он приводит ВЦИОМовскую таблицу, и, в соответствии с его трактовкой, отбросив тех, кто избрал бы изучение «Основ мировых религий», указывая на примерное равенство в этой группе избирающих изучение «Основ одной из традиционных религий» и тех родителей, кто избрал бы изучение светской этики, видит в этом почему-то успех славного дела религионизации страны. Если их и поровну, то какой тут успех?

Но вот эта таблица:

(с сайта ВЦИОМ)

Действительно, из тех, у кого есть дети, изучение традиционной религии выбирают 22 %, основы светской этики – 23% – «Ершов» последнее небольшое превосходство списывает на погрешность исследования. Допустим. Но он, почему то, не обращает внимания, что это соотношение в группе имеющих детей для клерикалов хуже, чем соотношение в обществе в целом.

Ведь по обществу в целом изучение традиционной религии предпочли бы 21 %, а среди имеющих детей 22 % – по примеру автора один процент спишем на погрешность. Но вот светскую, этику среди всех респондентов предпочли бы всего 19 %, а среди имеющих детей – уже 23 % – рост то для последних в пользу светскости – что прямо противоречит утверждениям «реакционного мракобеса». Правда, «мракобес», да еще «реакционный» – он на то и мракобес, чтобы на не устраивающую его реальность вообще и не устраивающие реальные цифры в частности внимания не обращать, заклиная, как он сам пишет: «Не боюсь тебя чудище, ибо не чудище ты, а мираж вовсе».

Заканчивает свою статью автор пафосным восклицанием: «… мы, реакционеры, находим эти результаты оптимистичными для нашего дела… Не «религиозный дурман» рассеивается, а призрак коммунизма отправляется в небытие… Ибо для человека вера в Бога является столь же естественной необходимостью как и дыхание, отыми у него веру – и наступит деградация».

- Ну, бывает. А есть такие, для кого воровать - также естественно, как дышать, есть такие, для кого насиловать и убивать – также естественно, как дышать, а есть и такие, для кого, если не уколешься – наступает «деградация» - она же «ломка».

В завершение – еще несколько показательных цифр, которые, очевидно должны укрепить оптимизм автора и его сторонников по «неумению дышать» без аромата кадила.

1. Все десять заповедей, принятых в христианстве, знают лишь 2% населения.

2. Среди называющих себя православными все десять заповедей знают тоже всего 2 % населения.

3. Что максимально знакомо из заповедей: «не убий» - 56% опрошенных и «не укради» - 52%.

4. Самая малоизвестная заповедь – «бог един» - 2%.

5. Не смогли вспомнить или не знают ни одной заповеди треть респондентов (33%), среди последователей православия - четвёртая часть (27%), среди неверующих и колеблющихся между верой и неверием - свыше половины (57-61%).

Что это за православные, из которых лишь 2% знает, что «Бог един», 40% не знает заповеди «не убий», а 43% не знают заповеди «не укради» - и насколько это может внушить оптимизм – автору, конечно, виднее. Но если это ему оптимизм внушает – то он себя не напрасно назвал «реакционным мракобесом».

Таким образом, КПРФ лжет, записывая себя в передовые, на деле она обскурант и мракобес.

От редакции

Неизвестно, отчего «Ершов» решил, что социализм, советская власть в СССР и СЭВ рухнули. Как может рухнуть то, чего не было. Что касается призрака коммунизма, во всем мире уже долгие десятилетия еще до распада СССР все выступления рабочих, за исключением конца 60-х, носили чисто экономический характер. Так что призрак коммунизма развеялся еще до 1991 года.

Но к теме.

В 2007 г. журнал «ПОЛИС» опубликовал данные социологических опросов, из которых следует, что серьезно к религии относится всего 9% взрослого населения. Таким образом, данные ВЦИОМ – заказная липа. Может быть и так, что сотрудники ВЦИОМ записали данные растущего ислама в православие.

О том, как россияне относятся религии, говорит огромная охрана патриарха Кирилла, даже крестный ход он посещает в окружении десятка головорезов. Причем эти головорезы – государственные, из ФСО.

Как известно, у религии есть гносеологические (познавательные) и социальные корни. Познавательные корни – это наше незнание о мире. Если мы что-то не в состоянии пока понять – тут же выдумываем сверхъестественные силы.

В социальном плане религия есть отражение общественной иерархии. Если в обществе есть царь, высший начальник, то он – что, разумеется, отражается в исторической «науке» - обладает лучшими качествами. Если царь уж явно таковыми не обладает, желание подчиняться чужой воле, возникающее из рабского сознания, творит чудеса. Это желание заставляет выдумывать такого начальника, который всемогущ и обладает идеальными чертами. А чтобы идеальность нельзя было опровергнуть, раб выносит этого выдуманного начальника за пределы досягаемости – на небо, в центр Вселенной и т.д.

Распад империи немедленно генерирует снижение уровня религии: от единобожия (монотеизма) до анимизма, фетишизма, тотемизма (веры в священных животных, священные вещи, священные символы типа кукол божков, фаллоса и др.). Потому, если в СССР атеистов почти не было, т.к. верили в генсека, то сегодня верят не в бога, а в амулеты.

В настоящее время происходит обратный процесс: на фоне разлагающейся экономики от фетишизма – к монотеизму. Т.е. к религии, выражающейся в вере в доброго царя, героя, который всех спасет. Наконец, веры в такого начальника, которого оболгали, как Христа – веры в мудрейшего Сталина. Это тоже религия, ничем других не лучше. Такое же дерьмо, ибо она оттаскивает человека от самостоятельной гражданской активности. Ничего тебе, рабу, делать не надо, ничем рисковать не надо – за тебя боженька-Сталин сделает. Покарает чиновников, возродит промышленность, разгромит США. Встал утром – помолись, легче станет. Только вместо слова «помолись» - слово «проголосуй».

Борис Ихлов, 29.4.2019