Chopin Polonaise in A flat Op 53 Lang Lang

https://youtu.be/org1Tt1NnBY

Шопен, ты словно море выплаканных слѐз,

Круженье, виражи и игры над волной

Воздушных бабочек, стремительных стрекоз.

Мечтай, люби, чаруй, баюкай, успокой.

Мятежный страстный звук внезапно оборвѐт

Поток страданий – твой немыслимый каприз,

Так бабочка легко исполнит перелѐт

С фиалки скромной на причудливый нарцисс,

Но пламенный восторг всѐ ж полон горьких нот.

Вода озѐрная и бледный лунный свет

Твой благородный лик оправили в печаль,

Но на рассвете вновь ты призываешь даль,

И солнце разольѐтся радостно в ответ.

Оно сквозь слѐзы улыбается как прежде,

Даруя светлый луч утраченной Надежде!

Марсель Пруст

Игорь Северянин
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.

Алекс Ершов

(вольный перевод с украинского)

Шопена вальс, капризно-утончённый…
Кто не слыхал чарующие звуки?
На чьих устах не теплилась улыбка,
И в чьих глазах не проблеснула искра
Полу-любви, а может, полу-грусти
От звуков этих, вычурно-игривых
И грустных, будто вечер золотой,
И страстных, будто поцелуй нескромный?

Шопена вальс, проигранный небрежно
На пианино, что, со слов поэта,
В расстройстве достигает идеала…
О, что за даль волшебная открылась
Мне в этот час вечернего томленья,
Когда так просит ласковое сердце
Неярких красок и воздушных линий,
Скрывая в глубине мечту и силу,
И страсть, и жажду – так земля скрывает
Стремленье вверх упрямого ростка…

В снега, в седую белую безвестность
Лихие, кружевные мчатся сани,
И в них, как солнце, из-под век блеснула
Лукавая иль грустная – кто знает?
Горячая, а может, ледяная?
Последняя иль первая улыбка.
О, счастье, счастье! Руки я тяну…

Взметнулся снег из-под копыт холодных,
Взметнулось вороньё по-над дорогой
И стало всё пустынею вокруг…
Седлать коня! Скорей, скорей в погоню!
О, счастье, счастье! Я сжимаю гриву
И втискиваю ноги в стремена.
И снова вижу солнце, что блеснуло
Из-под горячих – иль холодных? – век…
Неужто слёзы на её глазах?
То слёзы радости – кто это знает?
То слёзы грусти – кто это поймёт?

А синий вечер зажигает окна,
А в синей туче жар горит-пылает,
А синий лес отсвечивает пламя,
А ветер клонит ветви и поёт
В моих ушах…
О, счастье! О, любовь!
О, эта безнадежность…

Pan Frederik!

Я знаю, что ни ветра, ни саней,
Ни лошадей не слышно в вашем вальсе,
Что всё это – лишь выдумка моя.
Но всё ж…
Пусть даже Польша, иль Жорж Занд –
Жестокие любовницы артиста –
Навеяли вам нежный вихрь созвучий, –
Мне всё равно.
Сегодня я люблю,
Люблю мой сон, и вас люблю во сне я,
Мой музыкант, капризно-утончённый…