мешочек moguaku. Съела штормовку.

Палатку поставили так неудобно, криво, где-то вылетели колышки, мы долго вошкались, наконец,  девчонки заставили меня рассказывать книжки. Я как раз закончила  им не то «Пармскую обитель», не то «Человек, который смеётся».  Сама я накануне  дочитала  полуподпольную,  данную мне по  очереди,  извините за пошлость (мне было только 14),  «Анжелику».

Девчонки слушали жуть, как внимательно. Но когда я дошла до того места, где  Жоффрей де Пейрак прикасается к ней губами, нежными, как лепестки розы, то вдруг сама изсмущалась.

Чтобы прекратить глупые просьбы насчёт продолжить, немедленно перевела тему, сообщив, что умею отлично мычать.  Изобразила.  Кто-то стал меня переубеждать, мычать надо вовсе не так. У меня хоть громко,  протяжно, убедительно, но на вдохе.  А настоящее  «му» должно быть на выдохе.  Доказывая, споря, каждая из нас неоднократно демонстрировала свою версию.

 Всё же победил мой вариант, и все, кашляя с непривычки,  учились мычать на вдохе.

Выйдя из своей палатки, чтоб нас угомонить, так как уже светало, а переход предстоял тяжелый  –  через три перевала, наш руководитель увидел следующее.  Возле мычащей на все лады палатки стояла Настоящая  корова. Она была  страшно озадачена.

 Опасаясь,  как бы корова не стала проявлять агрессию по отношению к кривой палатке,  он стал отгонять скотину.   Корова обиделась.  Сняла с ветки,  между прочим,  именно его,  штормовку.  Полизала  соль  пота на ней,  задумчиво сжевала,  и, удовлетворённая,  ушла.