мешочек moguaku. Съела штормовку.

Палатку поставили так неудобно, криво, где-то вылетели колышки, мы долго вошкались, наконец,  девчонки заставили меня рассказывать книжки. Я как раз закончила  им не то «Пармскую обитель», не то «Человек, который смеётся».  Сама я накануне  дочитала  полуподпольную,  данную мне по  очереди,  извините за пошлость (мне было только 14),  «Анжелику».

Девчонки слушали жуть, как внимательно. Но когда я дошла до того места, где  Жоффрей де Пейрак прикасается к ней губами, нежными, как лепестки розы, то вдруг сама изсмущалась.

Чтобы прекратить глупые просьбы насчёт продолжить, немедленно перевела тему, сообщив, что умею отлично мычать.  Изобразила.  Кто-то стал меня переубеждать, мычать надо вовсе не так. У меня хоть громко,  протяжно, убедительно, но на вдохе.  А настоящее  «му» должно быть на выдохе.  Доказывая, споря, каждая из нас неоднократно демонстрировала свою версию.

 Всё же победил мой вариант, и все, кашляя с непривычки,  учились мычать на вдохе.

Выйдя из своей палатки, чтоб нас угомонить, так как уже светало, а переход предстоял тяжелый   через три перевала, наш руководитель увидел следующее.  Возле мычащей на все лады палатки стояла Настоящая  корова. Она была  страшно озадачена.

 Опасаясь,  как бы корова не стала проявлять агрессию по отношению к кривой палатке,  он стал отгонять скотину.   Корова обиделась.  Сняла с ветки,  между прочим,  именно его,  штормовку.  Полизала  соль  пота на ней,  задумчиво сжевала,  и, удовлетворённая,  ушла.