Третьим крупнейшим русским поэтом 1820-х годов после Пушкина и Баратынского был Николай Михайлович Языков.
Он родился в 1803 г. в Симбирске, городе Карамзина и Гончарова.
Как и Баратынскому, ему в литературе покровительствовал Дельвиг.
Первые его стихи были напечатаны в 1822 г.
В том же году Языков поступил в Дерптский (тогда немецкий) университет в Лифляндии, где пробыл пять лет, так и не получив диплома и проводя время в традиционных для немецких студентов пирушках и амурах.
Бурные анакреонтические стихи, написанные им в Дерпте во славу веселой студенческой жизни, сделали его знаменитым.
На летние каникулы Языков приезжал из Дерпта в Тригорское, где встретился с Пушкиным.
https://youtu.be/HWCxCDeJG24
Николай Языков
После Дерпта он жил в Москве и в своем симбирском именье.
Языков сблизился со славянофильскими и националистическими кругами Москвы и стал горячим приверженцем их взглядов.
Его поэзия высоко ценилась славянофилами, но молодые западники относились к ней с ненавистью.
Это ожесточило Языкова, и в более поздние годы он написал несколько сочинений, в которых нападал на своих врагов.
Николай Михайлович Языков. Рисунок Хрипкова, 1829
Здоровье, подорванное дерптскими излишествами, стало изменять ему очень рано; с 1835 г. он беспрерывно мучился подагрой и диспепсией и скитался с курорта на курорт. Генуя, Ривьера, Ницца, Гастейн и другие европейские курорты часто являются фоном его поздних стихов.
Умер Николай Языков в 1846 г.
|
К не нашим Н М Языков
О вы, которые хотите Преобразить, испортить нас И онемечить Русь, внемлите Простосердечный мой возглас! Кто б ни был ты, одноплеменник И брат мой: жалкий ли старик, Её торжественный изменник, Её надменный клеветник; Иль ты, сладкоречивый книжник, Оракул юношей-невежд, Ты, легкомысленный сподвижник Беспутных мыслей и надежд; И ты, невинный и любезный, Поклонник тёмных книг и слов, Восприниматель достослезный Чужих суждений и грехов; Вы, люд заносчивый и дерзкой, Вы, опрометчивый оплот Ученья школы богомерзкой, Вы все — не русский вы народ! Не любо вам святое дело И слава нашей старины; В вас не живёт, в вас помертвело Родное чувство. Вы полны Не той высокой и прекрасной Любовью к родине, не тот Огонь чистейший, пламень ясный Вас поднимает; в вас живёт Любовь не к истине, не к благу! Народный глас — он Божий глас, — Не он рождает в вас отвагу: Он чужд, он странен, дик для вас. Вам наши лучшие преданья Смешно, бессмысленно звучат; Могучих прадедов деянья Вам ничего не говорят; Их презирает гордость ваша. Святыня древнего Кремля, Надежда, сила, крепость наша — Ничто вам! Русская земля От вас не примет просвещенья, Вы страшны ей: вы влюблены В свои предательские мненья И святотатственные сны! Хулой и лестию своею Не вам её преобразить, Вы, не умеющие с нею Ни жить, ни петь, ни говорить! Умолкнет ваша злость пустая, Замрёт неверный ваш язык: Крепка, надёжна Русь святая, И русский Бог ещё велик!
6 декабря 1844
<hr align="center" noshade="noshade" size="1" width="100%"/>
|
|
Комментарии
Из страны, страны далекой,
С Волги-матушки широкой,
Ради славного труда,
Ради вольности высокой
Собралися мы сюда.
Помним холмы, помним долы,
Наши храмы, наши сёла,
И в краю, краю чужом
Мы пируем пир веселый
И за родину мы пьем.
Благодетельною силой
С нами немцев подружило
Откровенное вино;
Шумно, пламенно и мило
Мы гуляем заодно.
И с надеждою чудесной
Мы стакан, и полновесный,
Нашей Руси - будь она
Первым царством в поднебесной,
И счастлива и славна!
1827
Из страны, страны далекой,
С Волги-матушки широкой,
Ради славного труда,
Ради вольности веселой
Собралися мы сюда.
Ради вольности веселой
Собралися мы сюда.
Помним холмы, помним долы,
Наши нивы, наши села,
И в стране, стране чужой
Мы пируем пир веселый,
И за родину мы пьем.
Мы пируем пир веселый,
И за родину мы пьем.
Пьем с надеждою чудесной
Из стаканов полновесных
Первый тост за наш народ,
За святой девиз «вперед».
Первый тост за наш народ,
За святой девиз «вперед».
Вперед! Вперед!
Вперед!
Вполне чужда тебе Россия,
Твоя родимая страна!
Ее предания святыя
Ты ненавидишь все сполна.
Ты их отрекся малодушно,
Ты лобызаешь туфлю пап,-
Почтенных предков сын ослушной,
Всего чужого гордый раб!
Свое ты все презрел и выдал,
Но ты еще не сокрушен;
Но ты стоишь, плешивый идол
Строптивых душ и слабых жен!
Ты цел еще: тебе доныне
Венки плетет большой наш свет,
Твоей презрительной гордыне
У нас находишь ты привет.
Как не смешно, как не обидно,
Не страшно нам тебя ласкать,
Когда изволишь ты безстыдно
Свои хуленья изрыгать
На нас, на все, что нам священно,
В чем наша Русь еще жива.
Тебя мы слушаем смиренно;
Твои преступные слова
Мы осыпаем похвалами,
Друг другу их передаем
Странноприимными устами
И небрезгливым языком!
А ты тем выше, тем ты краше:
Тебе угоден этот срам,
Тебе любезно рабство наше.
О горе нам, о горе нам!
1844