Почему российские власти не имеют представления об этике

Уже столетие мир читает фундаментальную книгу Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Людям нравится протестантский стиль жизни, отношение к окружающим, особенности ведения бизнеса. Но одновременно мы упускаем главный посыл книги: в основе экономики лежит этика, нравственность.

фото: Геннадий Черкасов

Нравственность — это несложно. Великий русский философ XIX в. Вл. Соловьев под нравственностью понимал «стыд, жалость и страх Божий». Осовременим толкование: под нравственностью будем понимать совесть как память внутреннего (не бытового) стыда, сочувствие или сопричастность и благочестие как безусловный авторитет матери, отца, семьи, государства, религии.

Присутствуют ли в нашей экономике как части общественной жизни эти три русских постулата? Нет, нет и нет. Отсюда все социально-экономические беды нации: экономическая стагнация, чудовищное материальное расслоение, несправедливое законодательство, молодежь, растущая в духе отрицания значения власти, старики, заканчивающие жизнь брошенными. Главное — нет государства как гаранта соблюдения не только личной, но и общественной нравственности.

Наиболее понятный пример времен индивидуальной и организованной безнравственности — недавние 90-е. Преступная приватизация, грабительская гиперинфляция, воровской дефолт, продажные правоохранители, услужливые законодатели. На бытовом уровне — безработная нищета, повальное пьянство, гибельная наркомания, вынужденная проституция, понятийный бандитизм.

Все это было совсем недавно. Но стали ли с тех времен общество, законодательство, экономика, социальная сфера более нравственными? Ответ снова отрицательный. Разве что, спасибо нефтяному безумию, жить стали чуть лучше.

Государство Российское по-прежнему не имеет ни малейшего представления об этике.

Законодатели сегодня — еще большее зло, чем они виделись в 90-е. Извращение государственной идеи служить стране, народу свидетельствует о непорядочности тех, кто проник в депутатский корпус. Причем зло, сполна осознаваемое людьми, наверху никаким преступлением не считается. Если только депутатской придурью, никак не влияющей на элитные расклады.

Пропасть между народом и его «слугами» увеличивается с каждым днем, точнее, с каждым новым сокровенным откровением депутатов или бюрократов. Сановный бред давно стал непрекращающейся какофонией: не успели мы «насладиться» мнением владимирской чиновницы от образования, что обязанность кормить детей в школах лежит на родителях, как буквально на следующий день «вершин морали» достиг волгоградский депутат, считающий, что пенсионеры, получающие 8 тыс. рублей в месяц, то есть учителя, врачи, библиотекари, научные работники, словом, практически все бюджетники, — это «алкаши» и «тунеядцы», а еще спустя сутки чувашский акын поведал, что врачи и учителя жили бы нормально, если б не ленились.

У кого-нибудь еще остались сомнения, в каком духе воспитывают своих детей и внуков те самые «алкаши» и «тунеядцы», коих десятки миллионов по всей стране? И не кажется ли тем, кто в ежедневном режиме испражняется ртом, что революцию 1991 г. совершили те, кто был воспитан на отрицании величия СССР?

Чем, кроме отсутствия стыда, можно объяснить принятие закона о принуждении к нравственному уважению безнравственной власти? Или действующие с этого года поправки в Налоговый кодекс, по которым граждане России, ставшие резидентами других юрисдикций (сбежавшие вместе с деньгами), при продаже своей немалой недвижимости в России теперь не уплачивают подоходный налог вовсе? А ведь еще в прошлом году они платили в бюджет целых 30%. И это при том, что региональные бюджеты сидят на голодном пайке.

Апофеоз государственной безнравственности — повышение пенсионного возраста в стране, где, с одной стороны, ожидаемая продолжительность жизни по-прежнему недопустимо мала для такого шага, а с другой стороны, бюджет профицитный, резервы зашкаливают, прочих вариантов решить проблему нехватки средств в ПФР вагон и маленькая тележка.

И невдомек простым смертным, что увеличение возрастной планки — всего лишь способ скрыть разграбление пенсионных накоплений, начало которому в начале нулевых положило само государство (полагаю, в 2003 г. до трети долга Парижскому клубу кредиторов было погашено «одолженными» накоплениями).

Ах да, ссылки на зарубежный опыт! Но в тех странах, где возраст выхода на пенсию выше, рост происходил постепенно и много заранее (например, в США о повышении времени наступления пенсионных оснований с 2000 г. и всего на два года президент Рейган объявил в 1983 г.). Но самое страшное для власти в том, что на Западе наряду с высокими продолжительностью жизни и пенсионным возрастом социальная справедливость поддерживается прогрессивным подоходным налогом. У нас же на эту проблему наложено жесткое президентское табу.

Оно наложено и на обсуждение проблемы пересмотра итогов, хорошо, повышения отдачи, от приватизации 90-х. Со времен Кейнса стало истиной, что экономика заточена на конечное потребление, а не на корыстолюбие и тщеславие избранных. Есть и другая аксиома: нет никакого социально-экономического закона, по которому непрерывное обогащение всеми легальными и незаконными способами было бы неотъемлемой чертой рода человеческого, выступало бы базисом его мотивации. Призвание людей многогранно и отнюдь не исчерпывается относительными благами.

Сквозь призму соблюдения государством общественной нравственности права собственности и особенно их изменение (пересмотр) возможны только ради поддержания веры в государственную справедливость. К тому же собственность, особенно производственная, — это не столько права владения, распоряжения или пользования, сколько ответственность за злоупотребления активами в ущерб отдельным гражданам и обществу в целом.

С правами в России все более-менее ясно: их противоправный переход декларируется как недопустимый (рейдерство мы почти побороли, не так ли?). С ответственностью — швах. Злоупотребления с использованием поблажек государства, офшорного владения, экспортно-импортных схем, банальных взяток стало нормой предпринимательской жизни. Для государства человек, работник в этой цепи — не цель, а средство, винтик, в данном случае обогащения элиты, ее родственников, ставленников и фаворитов.

Во власти кому-нибудь приходило в голову, что выполнение майского указа президента во многом лежит на предпринимателях? Призванных обеспечивать достойный уровень жизни работников, охрану их труда, соблюдение экологических нормативов, улучшение морального климата на своих предприятиях?

Если это, как говорится, само собой разумеющееся, то почему законодатель не догадается ввести повышенный МРОТ для всех, а не только для бюджетников, не установить минимальный страховой пенсионный взнос для каждого работодателя, не восстановить прогрессивный налог не только на доходы, но и на наследование (дарение), скажем, от 1000 (5000) МРОТ, чтобы бабушкины «двушки» или садовые участки не пострадали?

В России сложилась не рыночная экономика, а экономика плутократии, власти денег. Государственная безнравственность по отношению к своим обязанностям и гражданам заключается не в наличии частных и наследуемых активов, не в первоначальном накоплении капитала и даже не в имущественном неравенстве, а в том, что экономика и общественная жизнь поставлены с ног на голову. Общество существует не для экономики, но господствует над ней. В остальном мире не сказать чтобы в точности так, но, по крайней мере, все свидетельствует о движении в этом направлении.

Автор отнюдь не настроен читать нотации государевым людям, их, по всей видимости, только могила исправит. Речь не о вас, а о нас, о России в целом, захлебывающейся от творящейся на каждом углу несправедливости, об угаре государственной безнравственности, в котором задыхаются наши дети. Сегодня в стране сложилась уникальная ситуация: от открытого, насильственного проявления протеста людей ментально сдерживает лишь авторитет (то самое благочестие) одного человека — президента. Уйдет Путин, и страна снова погрузится во мрак беззакония.

Не уйдет? В результате трансферта власти станет просвещенным руководителем какого-нибудь Госсовета с огромными, но декоративными функциями?

Вопрос открытый.

Никита Кричевский, Доктор экономических наук, профессор