Характеристики Добра

Недавно посмотрел передачу, в которой принял участие Николай Цискаридзе. Он за свою балетную жизнь станцевал всех возможных сказочных героев, поэтому его мнение можно считать экспертным. И вот что он говорит – танцевать злых героев легче. У них имеются яркие характеристики, в том числе и музыкальные – композиторы тоже для злых героев пишут почему-то более яркие мелодии. А вот играть положительных героев трудно – у них никаких характеристик нет, никакого характера нет, он просто хороший. Потому исполнять роли положительных героев могут единицы танцоров во всем мире. И научить этому нельзя. Как объясняет Цискаридзе – Добро просто «должно быть в душе, тогда оно проявляется в танце». Танцевать злых героев можно научить, а как танцевать добрых –никто не знает.

Ситуация загадочная, парадоксальная и требующая внимания. Оказывается характер и характеристики – как мы их понимаем на сегодняшний день – это, в основном, изъяны. У Добра нос правильный, красивый – и как бы и все на этом. А у зла он крючковатый, любопытный, перебитый, свернутый на бок, длинный – тысячи характеристик. И за каждым – целая история развертывается в воображении. Неужели, действительно, в языке такая диспропорция эпитетов? Неужели нас сам язык, само содержание культуры, сама суть человека подталкивают его ко злу? И здесь не могу удержаться, чтобы не привести свою давнюю миниатюру, где этот вопрос поднимался.

Психология синяка
Сон, приснившийся Зигмунду Фрейду, но так им и не расшифрованный

В одном царстве человеку дали по роже и образовался синяк. Народ даже не удивился: ну, бывает, особенно по праздникам. И когда прошёл синяк – тоже никто не удивился.

А в другом царстве били друг друга по морде каждый день и подолгу. Назвался весь этот мордобой рынком, свободной конкуренцией, Drang nach Osten, борьбой за права человека и ещё миллионом других имён. И синяки совсем не проходили, а лишь иногда меняли своё положение – сползали от глаза к уху, переходили на лоб или скулы.

И учёные этого царства создали – на то они и учёные – целую теорию, в которой синяк оказался естественной принадлежностью лица человека. А как иначе, если они лица без синяка не видели? И даже в этой теории люди подразделялись на расы и типы по количеству синяков и их взаимному положению. Из узора синяков строились предсказания судьбы и подбирались супружеские пары.

Думаете, это царство далеко? Да нет. Мы с вами в нём и живём. А синяки, без которых мы человека не представляем, у нас называются личностью, характером, бессознательным, образованием и даже культурой. А по сути это следы того, как мы дубасили и дубасим друг друга.

Как это не прискорбно, но изучение зла и обучение злу составляют значительную часть культуры, в том числе и профессиональной. Прочитал недавно замечательный учебник А.Митты по законам драматургии: все очень подробно и аргументировано расписано, как работают голливудские сценаристы, как работали Чехов и Шекспир – принцип один: надо найти в каждой ситуации противоречие, раздуть его в конфликт, обострить, привлечь внимание, проявить характеры. Но мы уже видели, что характеры – это на сегодняшний день и есть изъяны, есть проявление ущербности и зла. И весь метод и жанр драмы автоматически оказывается на службе зла. Не будем ставить на ней окончательный крест, чуть позже она нам еще пригодится, но на сегодня так и происходит – в поисках новеньких сюжетов и остреньких ощущений искусство истоптало все прежние дорожки приключений и неизбежно докатилось до извращений – уж и не просто убить, а убить эффектно, и ковбой – гомосексуалист, и психиатр – каннибал.

Это одно из главных аргументов зла – приключение (злоключение) вызывает интерес. Зло – интересно. Но это - очередная иллюзия. А секрет прост: действие всех сказок и всех сюжетов происходит на территории зла. Внутри конфликта. Там где зло инициативно, проявляет волю, настойчивость. Добро во все это вмешивается неохотно, без энтузиазма. Потому и выглядит бледно. И даже при победе Добра, какое-то обаяние зла неизбежно сохраняется. Как говорится, дома и стены помогают.

А если перенести действие на территорию Добра - в пространство созидания? Вот тут Добро проявляется во всей красе – оно изобретательно, инициативно, ему постоянно что-то надо улучшить, украсить, возвести, придумать. У Добра появляются характеристики, своеобразие. Это в драке что архитектор, что садовод изначально и одинаково проигрывают профессиональному боксеру. А в творчестве у каждого творца свой почерк, у всех разный уровень мастерства (есть куда расти, есть к чему стремиться), разные художественные задачи. И что самое главное – им всем хорошо от того, что они разные, они дополняют, удивляют и радуют друг друга.

А зло в этой ситуации бледнеет и теряет всякое обаяние, его «способностям» здесь не место. Оно одинаково и нудно пакостит и в яблоневом саду, и в грушевом, вечно мешается под ногами, создает неудобства и помеху. Его беспомощность и бесполезность очевидны.

Как пример, еще одна маленькая зарисовка.

Добрый дом и мелкий бес

Сначала была мечта. Собрались он и она и помечтали о своем доме, а потом взяли карандаши и стали рисовать намеченное. А мелкий бес болтался рядом и стремился пакостить потому, что ничего другого не умел и не хотел. И всячески он пытался испортить план – подсказывал фундамент сделать из сена или крышу из бетонных блоков, но никто не слушал эти глупости, и все чего ему удалось добиться – сломать карандаш и поставить почеркушку. Но и эта почеркушка тотчас превратилась в теплицу, пристроенную к дому

- Это будет живой дом, он будет расти и цвести, и пахнуть, и давать плоды, - сказала она

- И вместе с домом будет расти наша любовь, - добавил он.

Собрали молодые друзей и родственников и принялись все дружно яму под фундамент рыть, а бес за рукав хватает и зовет – пойдем поговорим тет-а-тет, отношения выясним.

- Отстань, некогда, - говорят ему, - у нас и так все отношения ясные.

Поджал бес губу и стал под лопаты камешки кидать. А людям камешки понравились.

– Смотри, камешки-то какие зелененькие - прямо малахит.

- А давай их соберем и на фундаменте что-нибудь выложим, рисунок или надпись.

- Я даже знаю, какую надпись. Мы напишем «Совет да Любовь».

Стали сруб катать, и здесь бесу удалось-таки отличиться, подвернулся он одному парню под ноги, и упустили мужики бревно, покатилось оно по слегам. А бес так восторжествовал, что забыл увернуться, его и прижало. Извлекли беса из-под бревна.

- Эк, как тебя сплющило-то.

- И морда какая-то лошадиная получилась.

Тут стал бес всех на лобное место требовать, чтоб претензии предъявить, но уже крышу крыли, отвлекаться нельзя было и всего лобного, что он получил – это  щелчок по лбу.

Встал дом на загляденье – и красивый, и удобный, и теплый, и родной какой-то.

Прижалась молодая к мужу и говорит:

- Вот сбылась наша мечта, будем жить да поживать в радости, яблоню посадим и вишню, детишек будем рожать да растить. Вот и счастье.

- Да, такое оно счастье, милая. Ох, я же забыл вешалку у входа прибить!

Понял бес, что это его последний шанс. Все силы приложил и согнулся гвоздь под молотком.

- Ну вот! – хотел уже огорчиться парень.

Но жена улыбнулась:

- А вот как раз такой крючок нам на калитку нужен.

 Понял бес, что нечего ему тут делать потому, что люди тут дружно живут и работают. Плюнул он и пошел на ТНТ.

Но даже так посмеяться над злом – это слишком большая честь ему. САмое лучшее – полностью перейти на территорию Добра и обратить свой взор к созиданию. Надо показать увлекательность самого процесса творчества, созидания, а не борьбы вокруг второстепенных деталей.

В искусстве прошлых тысячелетий сюжеты, разворачивающиеся на территории Добра и созидания, насчитываются единицами. Даже, кроме «Репки», и ничего в голову не приходит. Сюжеты эти надо искать и развивать, создавать новые. Хорошим шагом вперед стали некоторые произведения эпохи соцреализма с их редким для мировой культуры интересом к труженику и процессу созидания. Недавно еще раз пересмотрел фильм «Трактористы», и он меня просто порадовал – как все-таки хорошо, когда среди героев фильма нет воров, мошенников, лгунов, паразитов и пр. Все люди заняты делом. Пусть у меня есть претензии конкретно к машинному земледелию и глубокой вспашке, но, по крайней мере, все дружно продвигаются к одной цели – сделать свой колхоз и свое село лучше, хлеб вырастить, Родину защитить, если придется. Исполнитель главной роли Николай Крючков вспоминал, что после выхода фильма на экран сотни тысяч молодых людей поехали в деревню, чтобы работать трактористами. И в его понимании хороший фильм – это фильм побуждающий (к созиданию, добавим мы).

Соцреализм сделал только первый шаг. Да, появились интересные, живые образы ученых, руководителей, тружеников, но слишком много еще осталось борьбы, конфликта, а в поздний период – сомнений и даже нытья. И это отвлекало от главного, хотя, возможно, это было необходимо для переходного периода, ведь и массовое сознание тогда (а теперь особенно) было засорено штампами приключений (злоключений), и без этой соли и перца не готово еще воспринимать и усваивать «диетическую кулинарию» Добра.

Как пример удивительно чистого проникновения на территорию Добра хочется упомянуть два произведения. Наиболее близко к идеалу, на мой взгляд, приблизился Иван Ефремов в романе “Туманность Андромеды». Вот кого интересовал сам процесс созидания и сотрудничества. И кому удалось показать его увлекательность. И, конечно, не имеет аналогов в мировом искусстве советская мультипликация и детский кинематограф. Те же «Приключения Электроника», действительно, романтизируют процесс учебы и научного творчества. И сам вопрос «Как стать человеком?» - возможно, главный вопрос в истории.

Чтобы как-то завершить практическим образом это мое исследование, приведу еще одну свежую сказку, в которой я стремлюсь реализовать те ценности, что теоретически осознаны. Честно признаюсь, полностью оторваться от прошлого и перейти на территорию Добра и созидания мне в ней пока не удалось, зло из нее еще видно, хотя уже и не так ярко.

Семечко и купюра
(Сказка из одного кармана)

Попали в один карман семечко и купюра. И не очень друг другу понравились.

- Ты посмотри на меня, - напыщенно говорила купюра. – У меня есть достоинство - в один доллар. А ты простое семечко…

- Укропное, - вставило семечко.

- Простое укропное семечко, - продолжала купюра. – И нет у тебя никакого достоинства.

- Есть! – возразило семечко, но кого интересует мнение укропа, и купюра продолжала:

- Меня от подделки защищает закон. А тебя и подделывать никого не будет. В лучшем случае в суп бросят.

Семечко вздохнуло и ничего не ответило.

- Я имею хождение по всему миру, - разглагольствовала купюра. – Однажды в Китае на меня купили кока-колу, в Испании – авторучку. В Польше меня украли и пропили в баре. В Италии брат и сестра не могли меня поделить, чуть не разорвали. Брр. Вспомнить страшно. Но я всем нужна. А в тебе что хорошего?

- Запах, - неуверенно сказало семечко.

- А вот деньги не пахнут! – подвела черту спору купюра.

Но так получилось, что дело вмешалась случайность. В кармане образовалась дыра. И купюра, и семечко провалились в нее и оказались в траве.

-Черт знает что! – отплевывалась от грязи купюра, но закончила с оптимизмом. - Я не ты, тебя в грязи никто не заметит, а меня обязательно подберут. Вот увидишь.

Но семечку было уже не до этого спора, ему на земле было гораздо интересней, чем в кармане. Снизу оно ощущало влагу, а сверху согревало Солнце, и от этого какая-то непостижимая сила переполняла семечко, ему чего-то смутно хотелось, правда, пока не понятно чего. Ему хотелось и вниз, в сырость, и вверх к Солнцу. И под этим непреодолимым желанием семечко… разорвалось.

- Тебе конец! – сказала купюра.

- Нет, - в необъяснимой уверенности сказало семечко. – Это только начало.

И в самом деле – быстро-быстро из него вниз полезли прозрачные ниточки-корешки, они как ребенок приникали к матери-земле и обнимали ее на всю ее глубину. А вверх потянулся только один росточек, зато мощный и дерзкий. Раз - и он уже поднялся высоко над купюрой, и даже цвет его зеленый был более сочным и чистым, чем у нее.

- Здорово! Здорово! Здорово! – молодое растение переполняли новые ощущения. Оно жадно хватало листьями свет Солнца, а корешками пило и пило воду, оно рвалось вверх и вниз, и казалось, ничто не может остановить это движение.

А купюра чувствовала себя все хуже и хуже, краски ее поблекли, бумага промокла, перестала хрустеть и стала непрочной. А потом сквозь нее пророс какой-то наглый пырей.

- Все, теперь я уже не доллар, - страдала купюра, - а максимум 50 центов. А может даже и 30.

А укроп был счастлив. Да, его рост прекратился, он не вырос таким же великаном, как дуб или тополь, зато в нем росло новое чувство. Какие-то новые соки пришли от корней и собирались в макушке, и вдруг вырвались на волю цветком.

- Ах! – воскликнул укроп. – Как я люблю жизнь! Каждый день она дарит мне столько прекрасного и волнующего! Как я люблю все вокруг!

И он выбрасывал свою любовь в воздух мельчайшей пыльцой, чтобы питать запахом животных и насекомых, птиц и людей. А еще где-то там, далеко, его маленькие частички опускались на такие же растения укропа, и появлялась новая жизнь. Укроп знал это, потому что оттуда издалека прилетали такие же частицы и рождали новую жизнь уже в нем самом.

- Удивительно! Удивительно! – восхищался теперь уже зрелый укроп. – Только покажется, что лучше уже быть ничего не может, а жизнь делает новый виток и приносит новое неизведанное счастье.

- Какое счастье! – ворчала снизу купюра, уже почти разложившаяся. – Кругом гниль и плесень.

А укроп с вдохновением наполнял свои маленькие семена, свое продолжение, всем лучшим, что у него было.

- Какие они замечательные! Неужели я сам когда-то был таким же! И я чувствую себя в каждом из них. Я стал многими. Я теперь «мы».

Наступила осень. Часть семян разлетелась по ветру, часть собрали чьи-то теплые добрые руки. Листья и ствол пожелтели и упали на землю, опять оказавшись рядом с почти исчезнувшей купюрой.

- Ну вот, - усмехнулась купюра, – осень нас снова и уравняла. Как ты вознесся высоко, а теперь такой же желтый и ненужный, как я.

Укроп не стал спорить, только улыбнулся. Он-то знал, что за это время прожил целую жизнь, наполненную трудом, радостью и творением жизни. Он знал, что взойдет по весне сотней ростков по всей округе. И даже его пожелтевший ствол станет пищей для новых растений, новой жизни. Но как об этом можно рассказать тому, кто этого всего не испытал? Да и зачем? Сейчас надо отдыхать и набираться сил.

Пошел первый снег, укрывая все своей чистотой, принося покой и оберегая от замерзания семена, корни, жучков и всю богатую жизнь Матери Сырой Земли.

Я понимаю, что купюра семечку и не нужна, по уму она в этой сказке лишняя, но пока без нее не смог обойтись. Пока мне (или читателям) нужен контраст. Ведь когда я пишу, я внутренне читаю сказку глазами читателя, и совсем уж оторваться от сегодняшней почвы не могу себе позволить. И все же росток какого-то нового типа развития сюжета в сказке пробивается. Линия укропа - это не конфликт, это радость бытия, открытия, творчества. Ах, когда же мы сможем сделать эту линию не «одной из», и даже не главной, а единственной!