КОММЕНТАРИИ

КОММЕНТАРИИ

   Да. Странные дела творятся в нашем городе. Очень странные. Для горожан они привычные, а вот для Марии Моисеевны из деревни Таёжная дела оказались не странными, а страшными. Даже усилим слово «страшное» страшно  безумными.

   Мария Моисеевна приехала в гости к внуку Косте. Тридцатилетний холостяк. Отдохнуть решила, полюбоваться  скверами, широкими проспектами и другим городским хозяйством.

   Знаменитый город. На всю страну славится. И за её пределами. Правда, слава за пределами каким – то мистическим образом превращается в обыкновенную уличную ругань. Кроют, словно сами святые, а город грешник. В ответ иногда получают и сдачу: вот вы в Ад попадёте, а мы, как святые и невинные  жертвы в Рай.

   Полюбовалась Мария Моисеевна. Чуть с ума не сошла. Горожане нагнали на неё такой ужас, что она готова была бежать без передыха десять тысяч вёрст в деревню.

   Итак. С чего началось?

   Костя вскочил, как ужаленный от бешеного стука в дверь. Когда стук затихал, дверь выгибалась вовнутрь квартиры. Её будто пытались разнести вдрызг. Какое нехорошее чувство. Просто отвратительное с серным запахом страха.

   Костя заметался по кухне в поисках тяжелого предмета, город – то не простой, не то, что наполненный, а переполненный жуликами, ворами, проходимцами и даже смертноубийцами, но потом тормознул. Кулак тоже тяжёлая вещь, если его умеючи приложить к такому месту, которое сразу выключает все другие места. А что для этого нужно сделать? Оттянуть руку назад, а потом запустить её, как таран.

   Он так и сделал. Пальцы правой руки сжал в кулак и вихрем ломанул к двери. Левой рукой  за дверную ручку, сильный  рывок на себя, кулак ринулся вперёд и припечатал лоб, да так ловко, что носитель лба рухнул, как подкошенный, но чей лоб? Всмотрелся Костя. Ё – моё. Да лоб – то бабули. Он точно знает. Бабушка, когда её обижали, крепко сердилась. Она подходила к обидчику, отбрасывала голову назад, а потом резко бросала вперёд. Костя тоже не раз попадал под лобовой таран.

   Полчаса ушло на просветление и приведение бабули в чувство. Вначале она глубоко вздохнула, открыла глаза, заморгала, провела рукой по лбу и зацепилась. Большая шишка.

- Что произошло, внучек, - оклемавшись, спросила  она. – Я не помню ничего. Откуда эта шишка?

- Не знаю, бабушка.

   Достойный ответ. Стоит ли возвращать память человеку, которому ты навесил шишку, а он не помнит. Конечно, не стоит. Виноватым ещё окажешься и попадешь под хорошую трёпку.

- Ты пошла в город погулять, лоб был ровный,- сказал Костя, -  а   пришла с шишковатым.

- Значит, я  в город пошла, - протянула Мария Моисеевна. – В город. – продолжила она со злостью, злость стоило бы придержать и не давать ей ходу, но Мария Моисеевна наоборот: открыла ей ворота, она и проскользнула и так набросилась, что бабуля озверела словом. -  У вас сумасшедшие по улицам бродят, а полиция диваны давит.  

- Бабушка. Да ты расскажи, что случилось?

- Ох, милок. – Бабуля так шумно и сильно вдохнула в себя, что Костя пошатнулся. -  До сих пор страх душу порет. Вот тут. – Она потыкала в шишку. -  Иду, значит, немного темновато. Улица малость тайгу напоминает. Впереди тоже идут. Слышу голос. «Молодец, Зигмунд, молодец. Так держать. Когда идёшь по тёмной улице и один  всегда оглядывайся назад и нож в руке держи. Вот видишь – за тобой кто – то шлёпает. Готовься к удару. Вгони в брюхо так, чтоб развалить его пополам, а потом выбрось на помойку». Боже мой.- Мария Моисеевна испугано огляделась по сторонам.

- Что ты так настороженно осматриваешься, - бросил Костя. – В квартире больше никого нет.

- А Зигмунд?

- Ты же сама говорила, что дело на улице было.

- Ну, да. На улице. – Мария Моисеевна перекрестилась. -  Крест силу имеет, если веришь в него. Иду, слышу слова, о которых я тебе уже говорила, а они точь в точь обо мне.   Тёмная улица, я сзади шлёпаю. Помойка возле забора дома стоит. Всё сходится.  Правда, Зигмунда я не видела. Он, наверное, за лавку спрятался, там лавки на железных ножках  стояли.

Я мигом повернулась и на ноги налегла. Да так быстро. От страха помолодела лет на тридцать. За мной однажды медведь гнался. Да куда ему. У него четыре лапы, а у меня две. Он пока соображал, с какой лапы начинать, и какую за какой ставить, я как ветер унеслась. Тут соображалка нужна. – Она постучала кулачком по лбу Кости. – Так вот. Мчусь. А впереди тоже идут, а я бегу и обгоняю их. И слышу снова  голос такой сильный, как у льва.

- Так в тайге нет львов, бабушка, - неуверенно сказал Костя.

- Ты ещё учить меня будешь, - отрезала Мария Моисеевна. – Кто в тайге живет? Ты или я?

- Оба, - брякнул Костя и поспешно поправился. – Я только на окраине, а ты в середине.

- Это ещё посмотреть нужно. Кто и где, - бросила бабушка. - Так вот голос и кричит: «Стой! Ну, куда ты прёшь, милая. Я же тебя всё равно заарканю и на лавке изнасилую». Вишь, опять обо мне. Я же ходу даю, а он грозится догнать меня. Там дерево было. Я к нему и спряталась. Вернее не за деревом, на него свет падал, а в сугробе зарылась, который за деревом. А они идут и идут. И всё обо мне. И все грозят, что и в тайгу поедут и шкуру сдерут. Я уже и не помню о чём. А как тут упомнишь? Они такие страшные слова сыпали. А слово, как и крест, силу имеет. Сначала в голову ударит, а потом душу в пятки опустит.  И ещё. У них в руках что – то светящееся было. Наверное, ножи световые, которые в фильме вчера утром  показывали.

- Бабуля, - ласково подъехал Костя, - у тебя глаза крепкие, нитку в иголку продеваешь без очков. А не заметила ты вот что? Проводки у них  к ушам тянулись?

- Как же не заметила. Обязательно заметила. Я же глазастая. На охоте с мужем Макаровичем белку в глаз сшибаю. Он только успевает подбирать. Увидела проводки. Длинные такие на ушах, чтоб людей  душить.

- Опля, - захохотал Костя. – Бабуля! Да это же у них в руках был или мобильный телефон или планшет. Вот смотри.

   Он взял со стола планшет.

- Видишь проводки с наушниками. Я втыкаю наушники в уши, а другой конец проводков в планшет, включаю его  и смотрю какой – нибудь, например, фильм и комментирую, гляди на экран. Видишь, дерутся двое мужиков, я вчера смотрел этот фильм, хорошая штука.

   В дальнейших неприятных событиях виноватой оказалась память Кости. Она у него отличная. Он помнит даже то, что мы не помним.

- Так вот, - продолжал Костя. - Как там: «Молодец, Зигмунд, молодец. Так держать. Когда идёшь по тёмной улице всегда оглядывайся назад и нож в руке держи. Вот видишь – за тобой кто – то шлёпает. Готовься к удару. Вгони в брюхо так, чтоб развалить его пополам». Ну и так далее. Я тоже немного  прокомментировал, так сказать от себя. – Костя грохнул кулаком по столу, - Зигмунд! Запусти ещё ему ежа в одно место, чтоб он там, как следует продрал. Правда, - Костя  пробежал рукой по глазам. – Ёжика стало жалко. Поняла, бабуля?

   Эх, Костя, Костя, Константин. А ещё внук. Кто же так объясняет любимой  бабушке из деревни  Таёжной, Она впервые увидела планшет. О комментариях и говорить нечего. Просто чудный  блеск.  Лучше  посмотри на пол.

   И Костя посмотрел. На полу, раскинув руки в стороны, лежала любимая бабушка, но уже не с одной шишкой, а с двумя.

- Фу, - выдохнул Костя. – Как же она неудачно ударилась. Можно же было плавно спланировать. А комментарии хорошие,- твёрдо сказал он. -  Ну, немножко с расширенным объёмом. Мелковатые сейчас не в моде. Мало крутости содержат. Не дипломатичный подход. – Он поскрёб затылок. – А как же бабуле объяснить и прокомментировать вторую шишку?

   Мы, что не знаем, как Костя выкрутился, то не знаем. Может быть, кто – то из читателей знает? Тогда добро пожаловать.

----------------------

NB. Я тоже вечерами прогуливаюсь. Идут и идут одиночки и «сами с собой» разговаривают. Не ответят ни на какой вопрос до тех пор, пока наушники из ушей не вытащишь. Прогресс. Такую кучу навалил на человека, что, сколько не чисти, а куча всё больше и больше становится.