Борис Ельцин. Свобода стоит всех его грехов

Мне было 15 лет, когда я впервые услышал об этом человеке. Я жил в Орле, и до нас дошли слухи, что на заседании Политбюро выступил московский градоначальник, который осмелился критиковать самого Горбачева! Что с ним после этого случилось, никто точно не знал, но продвинутые старшеклассники потом долго с умным видом повторяли шутку про новую единицу измерения демократии в СССР – «один Ельцин». Я, помню, тогда решил, что «ЕльцЕн» пишется через «е», и он, наверное, еврей :)

А десятью годами позже я вел информационно-аналитическую программу «Обозреватель» на первом частном метровом канале «ТВ-6 Москва». К тому времени уже успел случиться путч 91-го, расстрел из танков Верховного Совета в 93-м, уже успела закончиться первая чеченская война, а Ельцин – переизбраться на второй срок президентства. У нас в программе была специальная рубрика, о ней мне чуть-чуть напоминает формат «Так говорил» на Коммерсант-FM, в ней мы давали купленные у кремлевских операторов «исходники» с записью самых фееричных пассажей Ельцина, Черномырдина и других первых лиц государства. Рейтинги показывали, что эта рубрика пользовалась особым успехом. Я никак слова Ельцина и других ее героев не комментировал – это было шоу само по себе, местами просто смешное, местами печальное до слез. Ну и, конечно, помимо этой рубрики в «Обозревателе» хватало самой жесткой и прямолинейной критики Кремля и лично президента. Начальство не только не мешало нам делать программу, но на летучках распекало за чересчур спокойный разговор с властью. Думаю, если бы сейчас в эфир общенационального телевидения вышел хоть один выпуск «Обозревателя», в котором на месте Ельцина оказался бы любой из участников «тандема», это был бы последний день либо канала, либо «тандема» J

Наша критика была очень жесткой, но не злой.

Мы – я возьму на себя смелость говорить за очень многих журналистов - уважали Ельцина. Пожалуй, за то, что он, такое впечатление, ничего не боялся. Он не боялся наших уколов. Не боялся окружать себя личностями, которые могли в лицо ему сказать, что он неправ. Не боялся признавать собственные ошибки. Уважали за то, что – что бы там мы сами ни говорили о влиянии "семьи" или «олигархов», об алкоголизме и болезнях - мы точно знали: окончательное решение этот человек всегда примет сам. А еще – хотя, быть может, это я сейчас уже так полагаю – мы ценили то, что он не допустил гражданской войны. Хотя при цене нефти 20 долларов за баррель, обнищании миллионов и политических свободах одновременно в любой другой стране такой войной дело бы и закончилось.

Где-то в начале 99-го в популярном среди журналистов московском ресторане собралась компания телевизионщиков с разных каналов. Народ чуть ли не соревновался в том, кто больнее уколет Ельцина. Много всего накопилось – дефолт, заложники в Чечне, перетряски в правительстве. С нами оказался один парень из президентской администрации, бывший наш коллега. Он тогда спокойно так заметил: «Ребята, а ведь вы совсем скоро будете вспоминать дедушку совсем другими словами. Вы еще просто не научились ценить свободу. Свобода стоит всех его грехов вместе взятых».

Конечно, тогда никто не принял эти слова всерьез.