Город людей со светлыми лицами (сатирический рассказ)

Наконец-то! Избавились от всего этого биологического мусора. Вот теперь-то заживем! Никто не нахамит в подъезде, никто не будет оскорблять взгляд грязной спецовкой и вонять потом.

Конечно, город получился небольшой. Ну что же поделать - действительно талантливых и гениальных людей, мыслящих свободно и без рабской психологии у нас мало. Единицы, среди серой массы. И все же на город нас собралось.

Вчера выгнали последнего, какого-то сантехника. Он еще имел наглость покрутить пальцем у виска напоследок. Без высшего образования, а корчит из себя… Но всё, теперь заживем.

Утром зашел за круассанами и кофе. Встретил светлолицего борца с москалями, вместе покричали «слава украине – героям слава», а потом я послушал красивый украинский гимн. Инесса, что продает круассаны и кофе, а также ведет свой блог «Ногтики и борьба с тоталитаризмом», налила мне «эспрессо», а свободолюбивому украинцу «американо». Вполне приятельски улыбнулись друг другу, но не больше. Мы теперь, свободные от убогих «совков» обязательно станем нетрадиционным большинством, а с феминистками будем только друзьями, которые вместе ненавидят белых шовинистов.

Я даже посмотрел с нетрадиционной целью на борца с москалями, но у того было слишком объемное брюхо. Видимо, он давно не делал фотосессию в спортзале. Тоже можно понять человека – с утра до ночи он борется с Московией в интернете и по телевизору.

Хотел было уходить, но круассаны оказались черствыми. Сурово, а удовлетворять прихоти клиентов и означает быть настоящим продвинутым европейцем, попенял Инессе. Та извинилась и пояснила, что толстую бабищу, что пекла пирожки и кондитерские изделия тоже выгнали. Еще бы, эта колхозница даже Булгакова не читала, а также гордилась дедом, что убивал несчастных немцев в Берлине сорок пятого года.

Конечно, таким в нашем городе не место. Как можно гордится такими предками? Он небось немок насиловал, лишь изредка прерываясь, чтобы убить какого-нибудь «лесного брата» или бандеровца.

Домой пришлось идти в обход. На улице святого Солженицына прорвало канализацию. Конечно, в этом виноват СССР, специально сделали канализацию так, чтобы ее хватило лишь на тридцать лет.

Но у нас город социально активных людей, и никто не остался в стороне. Приехал певец-винодел и спел песню о тоталитарном прошлом. Режиссер европейской ориентации, тут же устроил перфоманс, правда от результатов его перфоманса лишь добавилось вони, но кучки он раскладывал очень творчески, в виде пятиконечной звезды. Как объяснил творец в конце своего представления, это должно символизировать наше отношение к коммунизму. Все ему аплодировали и поддерживали.

Известный своей любовью к Вятским лесам, американским лобстерам и донатам, оппозиционер, собрал митинг, где пообещал каждому резиновую уточку и миллион долларов, если его выберут президентом в прошедшем году.

Помитинговав до обеда, я все-таки пошел домой. Круассаны и кофе были съедены еще во время представления. Почему-то никто не привез пиццу на заказ. Менеджер пиццерии пояснил, что мог бы и сам отвезти, за дополнительную плату, но не знает, как снять упаковку с колбасы и чем порезать сыр. Я всеми силами старался войти в положение менеджера, ведь не для того он пять лет учился в университете, но хотелось есть. В холодильнике я нашел кусок контрабандного пармезана и банку оливок.

Свет вырубился около полуночи. Я вспомнил, как отец, тот еще ватник, проверял пробки. Пощелкал кнопочками в щитке, но света не было вообще в городе.

Айфон еще работал, и я почитал оппозиционные, правильные сайты. Все склонялись к мысли, что США и Европа нам поможет. Ведь не могут же они бросить на произвол судьбы тех, кто всеми силами тащил неумытую Россию в стан цивилизованных народов.

Утром, несмотря на резолюцию Совета Европы и поддержку сената США, свет в городе все-равно не появился. Мало того, самым подлым образом, не удивлюсь, если к этому приложили руки кадыровцы, исчезла вода в кране.

В магазине творилось черти-что. Владелец заломил безумные цены за продукты не требующие приготовления. Печенье стоило дороже муки в пять тысяч раз. Брали. Ну нельзя же ограничивать свободу рынка, право слово. Ухватив в давке два пакета сухариков и пачку крекеров, я вышел из магазина задумчивый.

Нехорошие мысли зарождались в моей голове. Можно сказать, что совковые. От этого становилось страшно: а что если мы, креативные и прекрасные, нуждались в пролетариях больше, чем они в нас?

Продекламировал Бродского. Не помогло. Крекеры утихомирили голод, но что будет дальше? Конечно, я был готов страдать за общеевропейское дело, за демократию и права человека, но не на голодный желудок и в цивилизованных условиях. А зима? От этого я вздрогнул. Как сделать куртку, я представлял слабо. Да и зачем мне это было, если они, куртки, все время есть в магазине.

Конечно я не струсил. Просто решил прогуляться и посмотреть, как там дела у пролетариев за границами города. Может быть они уже поняли, какую потерю понесли и, вероятно, они уговорят меня нести им просвещение и демократию.

Велосипед не машина, вот только на заправке тоже никого не было, так что я оказался в выигрыше. Мы определили, что пять километров вокруг города не должно быть ни доярок, ни колхозников, ни прочей биомассы. Так что крутить педали пришлось довольно долго.

За красивой, радужной ленточкой, растянутой между двух деревьев, начинались владения Мордора. Я помнил, как со слезами на глазах смотрел на установку этой ленточки. Какое счастье испытывал. Может быть стоило потерпеть? Ну не могут же цивилизованные европейцы обманывать креативный класс, даже в такой стране как Россия? Вот-вот поступит гуманитарная помощь, а мировая общественность начнет нас любить и ублажать.

Телефон садился, и я успел прочитать только заголовок «РОССИЯ избавляется от балласта, что ждет креативный класс?»

Впереди, метров через двести-триста, была какая-то полоса поперек дороги и поля. Я подъехал ближе. Суровые, хмурые мужики, в грязных спецовках проворно строили стену из кирпича. Кладка была торопливая, неровная. Но им все время подавали раствор и кирпич, а стена росла поминутно.

Высота стены еще не превышала полутора метров. Я подумал, что там, среди серого совкового электората, будет сытнее. Не знаю, откуда выкристаллизовалась подобная уверенность.

Я рванулся к стене, но один из мужиков, тут же швырнул в меня кирпич. Не попал. Я в ужасе отскочил. Что он себе позволяет? Куда смотрит полиция?

Куда смотрит полиция я заметил через секунду. Потому что полицейский смотрел на меня, причем, через прицел автомата. Зря, понял я, очень зря мы обличали и совков, и полицию разом.

- Топай назад, - грубо сказал полицейский – будете друг другу бабершоп устраивать, а ежели оголодаете, так с майнинговых ферм жрите.

Работяги заржали, но даже на секунду не перестали строить стену вокруг нашего прекрасного города людей со светлыми лицами. Они вовсе не хотели нас кормить и им было плевать на демократические ценности, равно как на наши призывы платить и каяться.

Я поднял велосипед и побрел обратно в город, лихорадочно вспоминая те, «неважные» сведения, что пытались втолковать мне мои родители-ватники. Например, как сажать огород или как прочистить засор в унитазе. Подул холодный ветер и я, чувствуя себя предателем, раскатал штанины, чтобы они прикрывали лодыжки.