Летайте самолётами "Аэрофлота"

 

Сколько времени, по-вашему, человек в состоянии выдержать без пищи? Кто говорит – неделю, кто – две, находятся и такие, которые считают, что и поболее. Но все эти заявления не имеют под собой никакой почвы, поскольку основаны не на практике, а на чистейшей воды теории.

Мне же однажды пришлось голодать пять суток. Было некогда время, когда по маршруту Актюбинск – Аркалык – Караганда – Павлодар и обратно летал самолёт Як-40. Хорошая машина, ничего не скажешь! Но почему-то у меня этот летательный аппарат вызывает ассоциацию с табуреткой.

В феврале одна тысяча девятьсот семьдесят какого-то года я был командирован в Павлодар по служебным делам. Что это были за дела? Не скажу, так, обычная рутина, и ничего более! Поездка эта запомнилась мне иным.

…Задание выполнено, работа сделана, билет на завтрашний рейс в кармане, и мы с соседом по гостиничному номеру очень замечательно провели последний день моей командировки. Настолько замечательно, что у меня в «лопатнике»  остался только один тогдашний полновесный карбованец и несколько монеток рыжего достоинства. Завтракать на следующее утро не хотелось (почему-то!), только очень сильно мучила жажда.

Испив не один стакан пустого командировочного чаю и сухо попрощавшись с соседом (все тёплые слова были произнесены накануне), я убыл в аэропорт.

Аппетита нет по-прежнему, и я, чтобы хоть как-то занять время, приобрёл в киоске целую кипу газет и журналов. Поглощая свежую прессу, нахожусь в ожидании прибытия своего самолёта. Погоды стоят ясные и солнечные, и видимость в районе павлодарского аэропорта, если употребить выражение моего родственника-вертолётчика, – «миллион на миллион». Однако в назначенное расписанием время (14 часов 30 минут) самолёт почему-то не прибыл; была объявлена задержка до 23 часов. После 23 часов по громкой связи было объявлено о том, что рейс переносится на завтра по расписанию.

А между тем (непонятно из-за чего!) и меня неожиданно появилось огромное желание отужинать. Заодно уж и позавтракать, и пообедать. Разменяв оставшуюся наличность на монеты по одной копейке, я начал борьбу с голодом употреблением газированной воды без сиропа.

Кое-как продремав в аэропортовском кресле всю ночь,  я с превеликим трудом дождался назначенного времени прибытия самолёта, и был несказанно «обрадован» милыми и очень приятным голосом, вновь объявившим по громкой связи о задержке моего рейса. И вновь до 23 часов. И я уже особо не удивился, когда в 23 часа было продублировано вчерашнее объявление. Жизнь моя стала мне казаться не только очень весёлой, но и очень занятной. Где-то в подсознании вилась предательская мысль: «А вдруг и завтра будет то же самое, что и вчера?..»

Погода между тем портилась, народу в аэропорту становилось всё больше и больше. И очень скоро в здании аэровокзала не то, чтобы ходить, стоять стало негде. В здании, рассчитанном человек на четыреста, собралась не менее трёх тысяч.

На третьи сутки моей одиссеи о возможных сроках прибытия моего самолёта справочная служба ничего вразумительного сказать так и смогла, несмотря на все мои старания. Ответ был один и тот же: «Метеоусловия, однако!»

Жрать уже хотелось по-зверски. Утолить же голод было нечем. Всё рано или поздно закачивается. Закончились и однокопеечные монеты.

Когда человек голоден, мозг его работает только в одном направлении. И вот до чего я додумался. Сам я, уже на правах постоянного обитателя аэровокзала, имел своё, можно даже сказать, персональное кресло.

Сидя в нём, я уже давно обратил внимание на какого-то бедолагу, стоявшего рядом со мной не менее трёх часов. По виду этого мужчины лет пятидесяти было видно, что спать он хочет, как слон. Только, в отличие от слона, стоя спать он не научен. Подозвав к себе этого несчастного, я предложил ему:

- Мужик, купи кресло!

- Сколько?

- Три рубля!

(«Заряжать цену – так заряжать её по максимуму!», подумал я).

Нисколько не торгуясь, мой партнёр по этой сделке полез в свой бумажник и вытащил из него зелёную купюру.

Быстро схватив деньги (а вдруг ещё передумает?), я уступил место своему благодетелю. Отправившись в буфет, я купил себе пять беляшей и два стакана лимонада (покупать лимонад стаканами было вдвое дешевле, нежели брать целиком бутылку). Наученный горьким опытом, я  установил для себя режим жесточайшей экономии.

Словом, вместо того, чтобы покинуть Павлодар во вторник, я улетел из этого города в пятницу. Но это ещё не всё, история имела своё продолжение. Когда наш самолёт сел на промежуточную посадку в Аркалыке, стюардесса заявила пассажирам:

- Просьба взять с собой ваши вещи. По метеоусловиям Актюбинска мы проведём несколько часов в этом аэропорту.

Когда мы медленно тянулись к барачной времянке аркалыкского аэропорта, я обратил внимания на два военно-транспортных Ан-12, стоявших на лётном поле. В здании аэровокзала, битком набитом десантниками в форме и с АКМС’ами,  пассажиры моего рейса в своей гражданской одежде казались чужеродным элементом.

- А это ещё кто такие? К Бениной матери, к Бениной матери! Немедленно! – неизвестно откуда раздался грозный рык. Оглядевшись по сторонам, я увидел генерал-лейтенанта, отдававшего эту неуставную команду.

Не успело ещё утихнуть эхо от генеральского приказа, как по громкой связи было объявлено о начале посадке на наш рейс. Посадка успешно завершена, каждый из нас разместился в самолётном кресле, и та же самая стюардесса, всё так же мило улыбаясь, сообщила нам о том, что из-за метеоусловий Актюбинска мы вылетаем на запасной аэропорт города Кустаная.

Но и это ещё не всё. Просидев пять часов в кустанайском аэропорту и, дождавшись, наконец, лётной погоды, мы узнали о том, что вся зона Центрального Казахстана закрыта из-за посадки какого-то из «Союзов». Когда же космонавты благополучно приземлились, о чём поведали дикторы программы «Время» с экрана телевизора, расположенного в зале ожидания, у нашего экипажа закончился режим, и он отправился отдыхать.

Таким образом, домой я возвратился лишь в воскресенье. Домашние мои меня к тому времени почти что потеряли.

Но не бывает худа без добра. Это была первая моя командировка, авансовый отчёт по которой был отмечен красным. Т.е., впервые не я остался должен родным финансистам, а они мне.