Сергей БЕЗРУКОВ: «Бригада» — это ...

Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

Культовый российский актер, воплотивший в кино и на сцене целое созвездие великих — от Пушкина до Христа, недавно сыграл еще и Владимира Высоцкого. Выход картины Петра Буслова «Спасибо, что живой!» с Безруковым в главной роли запланирован на весну 2011 года

Незадолго до своего 37-го дня рождения народный артист России Сергей Безруков потряс страну — наотрез отказался от гонорара в миллион долларов (именно столько актеру, вынесенному некогда на гребень успеха фильмом «Бригада», предложили за участие в продолжении этого сериала). Независтливые коллеги крутят у виска пальцем, у завистливых пересохли от шока ядовитые железы, а народ, за последнюю четверть века свято уверовавший, что деньги решают все, растерянно безмолвствует...

Только люди, воспитанные на Моральном кодексе строителя коммунизма, могут сказать: «Так поступил бы каждый!» — вопрос в том, простят ли широкие массы Безрукову желание служить не Мамоне, но искусству. Это ведь не секрет, что публика испокон веку падка на «плохих мальчиков» и подозрительна к положительно-слащавым, пусть даже с пиететом именуемым «солнечными» — в богемных кругах хорошее поведение давно называют не иначе как последним прибежищем посредственности.

Сергей, впрочем, и сам приторности терпеть не может (даже чай пьет только с сухофруктами, а на сладкоежек, которые кладут в чашку по нескольку ложек сахара, смотрит как на самоубийц), но о том, чтобы создать себе легкий ореол порочности, не позаботился. Проигнорировал даже пример отца-актера, который в былые годы выпивки не гнушался (кто, мол, не пьет — тот не гений).

В быту Безруков-младший — ходячая добродетель. Вредных привычек не имеет, в порочащих связях замечен не был, уже 10 лет счастлив в браке (несмотря на то, что жена почти на девять лет старше и так и не смогла произвести ему на свет наследника). Десятую часть заработков актер отдает больным онкологией детям, а нынешним летом вместе с Александрой Пахмутовой и Костей Кинчевым вступил даже в Патриарший совет по культуре.

России, тем более что вроде бы ничего для популярности не делает. В рекламе не снимается, в телешоу не участвует — ну, разве что с восторженными поклонницами, прозванными в театральной тусовке «безрукавками», общается в интернете в режиме он-лайн и всегда очень нежно благодарит их за подаренные мягкие игрушки и стихи.

Не сомневаюсь: Безруков мог бы убедительно сыграть enfant terrible и в жизни (на сцене и на экране у него это получается хорошо), вот только ему некогда, да и тратить на это время и силы жаль. Сергей труд актера считает каторжным и, по его словам, не знает, что такое больничный: раз уж билеты проданы, надо играть. Неделя на море с отключенным телефоном для него нереальна, а просто побыть вечером с женой или навестить родителей, которые живут в 15 минутах езды, — несбыточная мечта. Даже в день свадьбы он отыграл вечерний спектакль (невеста в роскошном платье наблюдала за ним из ложи) и лишь после этого отправился в гостиницу «Метрополь», где снял роскошный номер для ночи любви.

Напрасно, по-моему, некоторые критики картинно закатывают глаза: почему это на театральных афишах, на радио и телеэкране вечный бенефис Безрукова и, вообще, как он мог сняться в роли Иешуа всего за пять дней? Да вот так, на полной самоотдаче, не халтуря и не предаваясь традиционной русской лени. Готовясь к роли Фигаро, например, актер брал уроки парикмахерского мастерства у самого знаменитого московского мастера и даже обучался управляться с опасной бритвой, а снимаясь в роли промышленного шпиона, осваивал приемы китайского боевого искусства. Правда, глядя на него в гриме под Пушкина или Есенина, некоторые «доброжелатели» злословят, что закончится это ролью... Аллы Пугачевой.

Чтобы пресечь досужие разговоры, Безруков снялся недавно в роли Высоцкого в фильме Петра Буслова «Спасибо, что живой!». Оказалось, помимо весьма среднего роста (173 сантиметра) и внешней неброскости, у Сергея с поэтом много общего: харизматичность, тренированное тело, подвижность... Даже умение мгновенно срастаться с едва примерянными масками: веселой и грустной, комедии и трагедии. «С меня при цифре 37 в момент слетает хмель...» — пел Владимир Семенович. Его коллега Безруков успел к этому критическому возрасту шагнуть под пистолет, слазить в петлю в «Англетере», быть даже распятым... Чего только не сделает настоящий артист ради ласкающих его слух аплодисментов!

 

«В САМООТВЕРЖЕННОСТИ ПРЕЛЕСТЬ НАШЕЙ ПРОФЕССИИ И ЗАКЛЮЧАЕТСЯ — ЕСЛИ НЕ ОТДАВАТЬСЯ ЕЙ ЦЕЛИКОМ И ПОЛНОСТЬЮ, СТОИТ ЛИ ЭТИМ ЗАНИМАТЬСЯ ВООБЩЕ?»

— Курс Олега Павловича Табакова в Школе-студии МХАТ вы закончили с красным дипломом, и многим казалось (и до сих пор кажется), что были у него любимчиком. Так это или нет?

— Как вам сказать... Вообще-то, Олег Павлович никого особо на нашем курсе не выделял — прежде всего потому, что все работали на износ, выкладывались одинаково. Подспудно, конечно, видишь, насколько он наблюдателен, замечаешь, как пристально на тебя смотрит, тем не менее, как великий мастер, он всем в равной степени давал возможность совершенствоваться и развиваться, потому что, как только становишься любимчиком, у тебя сразу появляются некие льготы, и ты приседаешь немножко в своем рвении двигаться вперед: дескать, и так любят. Нет, в том-то и дело, что его подход к работе с подрастающим поколением состоит в том, чтобы поставить будущих артистов в довольно-таки жесткие условия выживания, и это, мне кажется, здорово.

— Сильнейшие выдерживают, а слабым — туда и дорога?

Хороший мальчик из хорошей семьи

— Это и есть та селекция, которая и в природе-то существует. Вспомните биологию — там практически все на этом построено: выживает сильнейший.

— По окончании Школы-студии вас приняли в «Табакерку», потом был эпизодически МХАТ...

— В МХТ я работаю, как недавно мне объявили, на разовых, но в то же время состою в его труппе (это помимо того, что я актер «Табакерки», — театра под руководством Олега Павловича Табакова! — где лежит моя трудовая книжка). Так получается, что свое творчество разделяю на два эти театра, в которых служу. Как и сам Олег Павлович, который и там умудряется, и там — везде успевать. Я до сих пор этому поражаюсь, и мне, слава Богу, есть с кого брать пример.

— Позавчера мы ужинали с одной безумно популярной народной артисткой, и когда речь зашла о Сергее Безрукове, с которым у меня предстояло интервью, я сказал: «Очевидно, ему легко. Баловень судьбы: замечательные родители, потрясающие педагоги, яркие роли в театре и кино, Государственная премия в 23 года. Порхает по жизни...». — «Что ты, — услышал в ответ, — Сергей — настоящий фанат театра, репетирует бесконечно. Если бы ты только знал, как он пашет» — это не преувеличение?

Саша Белый в младенчестве

— Нет, но в самоотверженности и заключается, наверное, прелесть нашей профессии — если не отдаваться ей целиком и полностью, стоит ли этим заниматься вообще? Актерство не приносит таких денег, как какой-нибудь бизнес, ведь если ты парень с умом, чем-то другим заработать можешь гораздо больше, а это профессия для людей, действительно увлеченных театром, кино, бесспорных бессребреников. Если кому-нибудь повезет, он еще может кусок хлеба с маслом снискать, а то и с икрой, но это достаточно редкий случай. Многим моим коллегам присущ фанатизм, хотя это слово не очень мне нравится (все-таки фанатик — человек безоглядно преданный, абсолютно бездумный, бессмысленный, сумасшедший)...

Думаю, служение театру и кино подразумевает такую любовь и страсть, которую можно, наверное, сравнить с отношением к женщине, когда ты в нее влюблен, когда предан ей без остатка, и романтизм, этой любви свойственный, здесь присутствует, когда перед выходом на сцену ты прикасаешься, допустим, к кулисам и понимаешь, что совершается некое таинство. Это ж не просто: взял и под свет софитов шагнул — ты думаешь, какой зритель сегодня придет, какая встреча тебе предстоит. Зал ведь всегда разный, и нужно постараться угадать его настроение, настроить на тот спектакль, который играешь, на главную тему, потому что ты не просто выходишь к публике — ты несешь ей энергию, за которой как раз люди приходят.

Меня иногда спрашивают: «А зачем одну и ту же пьесу смотреть множество раз?», и я тоже, когда вновь вижу в зале уже хорошо знакомые глаза, интересуюсь: «Зачем вы снова пришли, если видели этот спектакль 100 тысяч раз, — разве вам интересно пережевывать одно и то же?». — «Сергей, — отвечают мне, — мы за той самой приходим энергией, которая со сцены идет, хотим ей подпитаться», и я понимаю, что в этом смысле несу ответственность, что каждый раз, выходя на подмостки, обязан дарить людям настоящие, подлинные эмоции — слезы, радость, боль, счастье...

«КОГДА ГОВОРЯТ УДИВЛЕННО: «СЕРГЕЙ, ВЫ ТАК МНОГО УЖЕ СЫГРАЛИ...», Я ОТВЕЧАЮ, ЧТО ПРОСТО РАНО НАЧАЛ. С 12 ЛЕТ...»

— В 80-м году уже, когда на гастроли в Киев приехал Московский театр имени Пушкина, я добросовестно посмотрел все заявленные в афише спектакли, а на «Разбойниках», поставленных по пьесе Шиллера, был трижды — ради того лишь, чтобы при выходе актеров на поклоны вручить Вере Алентовой, которую прославил накануне «оскароносный» фильм «Москва слезам не верит», три гвоздички. Тем не менее я хорошо запомнил и вашего отца: он так мощно играл в дуэте с Алентовой главную роль Карла Моора...

— О-о-о да!

«К картине «Пушкин. Последняя дуэль» многие относятся предвзято, но это творчество режиссера Натальи Сергеевны Бондарчук, и такая трактовка — ее абсолютное право художника»

— Виталий Сергеевич, знаю, оказал огромное влияние на ваше становление и развитие, да и сейчас продолжает оказывать — вплоть до того, что ни одного спектакля, где вы играли Есенина, не пропустил...

— Ну, не только Есенина — я, в частности, занят в спектакле по пьесе отца «И жизнь, и слезы, и любовь». Он один из немногих, а может, и единственный современный автор, кто написал пьесу о Пушкине, причем очень интересно построенную и не отступающую от исторической правды. Даже пушкинисты: из Михайловского, Петровского, Тригорского, с Мойки, 12 — ее высоко оценивают, а вот к картине «Пушкин. Последняя дуэль» относятся предвзято. «Сергей, — говорят, — к вашей игре претензий у нас нет, но о самом фильме давайте умолчим». Я: «Хорошо. Это было творчество режиссера Натальи Сергеевны Бондарчук, такая трактовка — ее абсолютное право художника», но они как-то не очень доверительно мне внимают, и я счастлив, когда от них слышу: «Низкий поклон вашему отцу за эту пьесу, за этого Пушкина».

...В этом спектакле мы с ним играем: у него роль Сергея Львовича Пушкина — отца поэта, и это, конечно, находка, потому что вряд ли кто-то может сыграть родительские чувства лучше, чем сам отец. Как известно из истории, у Александра Сергеевича вплоть до самой смерти были довольно-таки непростые с Сергеем Львовичем отношения: нашла, к великому сожалению, коса на камень, однако, несмотря на все трения между старшим и младшим Пушкиными, отец мой все-таки добавляет в свою роль ту любовь, которая есть в нем ко мне как к сыну. Эта сцена написана им потрясающе: Сергей Львович испытывает абсолютное недоверие к Александру, порой даже ругает его... Он же следил за поэтом — ему просто велели...

— Велели?

— Ну да, кое-куда вызвали, и он стал служить, приглядывать за сыном в Михайловском.

— Кошмар!

— Да, Дмитрий, казалось бы, времена меняются, но что-то такое, наверное...

— ...остается...

— Ну а разве эта ситуация не напоминает 30-е годы прошлого века, когда все друг за другом следили, шпионили, и Третье отделение (куда от этого деваться?) было, есть и, наверное, будет всегда. Так вот, Пушкин-отец шпионил за Александром Сергеевичем, у них были размолвки и сложности, тем не менее он испытывал к сыну родительскую любовь, которая жила в нем, несмотря ни на что. «Давайте попрощаемся по-христиански. Бог даст, когда еще свидимся. Ну, какой-никакой я ваш отец», — говорит он поэту. Так мы с отцом и играем...

С родителями. «Именно отец приучил меня делать каждую роль своей настолько, что порой даже не различишь, где я, а где мой герой»

Я счастлив, что он каждый раз на спектакль «Ведьма» приходит — тоже поставленный по его пьесе, очень симпатичной и смешной, сделанной по чеховским рассказам в стиле «лубка». Она и современная, и в то же время абсолютно игровая — трагифарс, а отец придумал жанр — хохма-драма. Он смотрит все премьеры мои, и мне очень важно его мнение. «Батя, — спрашиваю его так же, как многих зрителей, — ну зачем столько раз ходишь?». Он руками разводит: «Опять ты меня не понимаешь. Мне хочется пережить это снова, я ощущаю ту же самую энергетику, я проигрываю роль, проживаю: вместе с тобой плачу, смеюсь, — и порой даже не понимаю, как ты это делаешь». Это оценка моего первого и самого главного учителя в профессии, ибо отец как раз и учил меня ремеслу буквально с 12 лет.

Когда говорят удивленно: «Сергей, вы так много уже сыграли...», я отвечаю, что просто рано начал. С 12 лет уже занимался театром, правда, еще неосознанно. Учился читать стихи, играл в школьных театральных постановках... В классе четвертом или пятом в литмонтаже впервые Пушкиным побывал: маленький мальчик в пионерской рубашечке, к которой было приторочено жабо (чтобы создать иллюзию сорочки ХIХ века), в какой-то крылатке... Отец это жабо мне пришивал, и он же крылатку шил, чтобы я без грима на Пушкина походил...

Потом был Леонидик в замечательном спектакле, поставленном тоже отцом (это первый акт арбузовской пьесы «Мой бедный Марат», где три блестящие роли: Марат, Леонидик, Лика), а затем я сыграл Ромео.

Какие-то вещи делал порой неосознанно, и отец говорил: «Осторожнее с руками. Жест должен быть один — ты же не итальянец...». То же твердил и Табаков: «Друзья мои, не машите, когда хотите что-то сказать, руками — все-таки вы не южные люди, которые только жестами и изъясняются». И интонационно каким-то вещам, которых я не понимал, отец учил, иногда даже с голоса, но со временем это становилось настолько моим, что я уже не мог бы сказать иначе. В этом и состоит, очевидно, профессия, когда тебе иной раз говорят: «Сделай так — ты потом поймешь, почему не иначе». Именно отец приучил меня делать каждую роль своей настолько, что порой даже не различишь, где я, а где мой герой.

«НАЦИОНАЛИСТОМ ЕСЕНИН НЕ БЫЛ — ОН БЫЛ ПАТРИОТОМ, БЫЛ НЕ «ПРОТИВ» КОГО-ТО, А «ЗА» РОССИЮ»

— От Пушкина мы переходим плавно к Есенину: «Поэзия Есенина, — признались однажды вы, — для нас с отцом что-то вроде религии»...

— Как православный, я не рискнул бы произносить в данном контексте слово «религия», хотя каждый раз, вспоминая Иешуа Га-Ноцри, убеждаюсь... Заметьте, не Иисуса, а Иешуа — это очень важная разница...

— Да, существенная...

— Я всегда подчеркиваю, что согласен с Иешуа, когда он говорит: «Бог один — в него я верю», а это означает некое примирение конфессий, какими бы они ни были. Если на то уж пошло, индуизм — древнейшая религия, которая существовала еще до христианства, до иудаизма, до всех остальных вероисповеданий, так чего ссориться, что же делить? Господа Бога, который действительно один и, как на детей неразумных, порою на нас смотрит?

Сережа с папой Виталием Сергеевичем и мамой Натальей Михайловной

Мы делим любовь, которая исходит от Господа, а он учит любви между людьми. Самая главная заповедь всех религий: «Возлюби ближнего, как самого себя», и когда говорят: «Так, наверное, другие можно не соблюдать?», я соглашаюсь: «Конечно, только не делай того, чего не хочешь себе», и получается, что это самая главная заповедь, из которой все остальное следует. Вот и все, и иной раз вспоминаю даже прекрасные слова кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно!» — фраза просто исчерпывающая...

Мы люди на этой Земле, так давайте ее сбережем, чтобы нашим потомкам было, где жить, давайте все-таки сохраним города зелеными! Я, например, поразился, насколько свежий воздух в Париже и в Токио, а когда, предположим, стоишь в наших пробках, думаешь: какой кошмар, это же просто чудовищно! Не знаю, как они там без выхлопных газов обходятся... Французы почему-то умеют, японцы тоже умеют, а нам научиться, по-видимому, не дано.

...Я подчеркиваю всегда, что националистом, каким его иногда пытаются выставить, Сергей Есенин не был — он был патриотом. Он был не «против» кого-то, а «за» Россию: это вещи тонкие, но если в них разобраться, начинаешь понимать, что есть настоящий патриотизм, за который я готов биться, и есть оголтелый национализм, который ни в коем случае не приемлю.

— Отец, кстати, назвал вас Сергеем в честь Есенина?

— И в честь дедушки Сергея Степановича — тот уникальной был личностью. Видите, все совпало, а отцу это было приятно, потому что он еще с молодости питал к поэзии Сергея Александровича любовь, когда впервые (еще практически до всех актеров, до фильма «Пой песню, поэт...» Урусевского) сыграл Есенина в фильме-опере Агафонникова «Анна Снегина».

Я был воспитан в любви к его творчеству и поэзии, с детства знал все ранние стихи: от первого сборника «Радуница» до революционных, послереволюционных. Естественно, маленьким не читал и не понимал «Любовь к хулигану» и «Москву кабацкую», а вообще, как гений он настолько же многогранен и велик, как Александр Сергеевич Пушкин. Возьмем хулиганистую «Гаврилиаду» и, допустим, его бессмертные произведения в прозе и в стихах — это все Александр Сергеевич.

— Все равно две эти фигуры несопоставимы — ведь правда?

— Они, думаю, просто по социальному статусу разные: все-таки Пушкин был дворянин, а Есенин из крестьян, но их роднит то, что называется «чувственность поэзии». Вот почему Пушкин сложно запоминается? Его можно несколько раз прочесть, буквально две-три минуты ты все помнишь, а потом вдруг вылетает...

С коллегами-мхатовцами: Евгением Мироновым, худруком МХТ Олегом Табаковым и Мариной Зудиной

— Есенин легче?

— Да, но все равно их стихам присуща простота и доходчивость, то есть ты ощущаешь чувства, которые описаны, они попадают прямиком в сердце. Читая, допустим, Бальмонта или Брюсова, ну или Северянина (он тоже хорош), мы видим, как это красиво и здорово...

— ...даже изысканно...

— Или, например, Пастернака...

— ...Мандельштама...

— Да, осязаешь, что их поэзия ласкает слух, купаешься в звуках. Есенин в отличие от не менее гениальных поэтов Серебряного века доходчив и прост, а главное — превосходит их в чувственности, поскольку сравнения, которые он приводит, метафоры и эпитеты уникальны. Стихи Есенина можно сравнить, наверное, только с женской поэзией Ахматовой или Цветаевой — когда их читаешь, понимаешь: это про меня, это мое. Я, например, так же сказал бы — просто не умею, а вот Есенин... В этом его гениальность — он настолько здорово облекает человеческие чувства в форму стиха, что ты с этим соглашаешься и этим живешь.

— Как я уже говорил, Государственную премию России вы получили в 23 года — за спектакль «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?..», где играли Есенина, а после сериала «Есенин» интерес к его стихам в стране, которая уже благополучно отвыкла читать, вырос в десятки раз...

— Это правда.

— Иными словами, сначала Есенин как бы вам сослужил добрую службу, а потом получилось наоборот...

— Сериал действительно имел огромный резонанс, причем разный.

— Споры вызвал ожесточенные...

— ...ну и здорово, потому что в этом-то и состоит, наверное, прелесть искусства. Оно, когда такое ласковое, непротиворечивое, незаметно проходит, поэтому важно, чтобы ломали копья и бились, доказывая свою правоту, зрители, критики — только в споре рождается истина.

«Я ТРЕБУЮ: ПРОСТО ПРИЗНАЙТЕ, ЧТО ЕСЕНИНА УБИЛИ, И НЕ НАДО БОЛЬШЕ НИЧЕГО ОБЪЯСНЯТЬ И КОПАТЬ. ПРОСТО УБИЕННЫЙ, ТЕМ БОЛЕЕ ЧТО МНОЖЕСТВО ФАКТОВ ДОКАЗЫВАЮТ: ЭТО УБИЙСТВО!»

— Вы наверняка тщательно изучали архивные документы и материалы исследований — по-вашему, Есенина все же убили?

— Думаю, да, во всяком случае, эту тему могу обсуждать бесконечно, потому что много читал, многое знаю. Что интересно, на теме убийства у нас в России до сих пор лежит своеобразное табу. В чем тут секрет? Может, национальный вопрос виноват, хотя Есенин прямого отношения к этому не имел. Его просто как национального воспринимают поэта, его всячески в национальные распри тянули, но он в отличие от многих его друзей, которые в то время жесткую позицию занимали (больше национальную), не националистом был, а, повторюсь, патриотом. Тем не менее у нас всегда как? Добрая слава лежит, а дурная бежит. Она, к сожалению, бежала впереди самого Есенина, и реакция на его творчество была неоднозначной.

— Его же и запрещали одно время...

Сергей Безруков (Чичиков) и Олег Табаков (Плюшкин) в спектакле МХТ «Похождение, составленное по поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души»

— Ну, конечно, хотя он и сам, разумеется, подливал своими скандалами масла в огонь. Сейчас мы бы назвали такое поведение...

— ...пиаром...

— И очень жестким, когда, чтобы привлечь внимание (только бы обо мне знали, только бы говорили!), человек никакими средствами не гнушается. Тогда же ни телевидения, ни изобилия газет не было — во всяком случае, их не читали массово, потому что страна была полуграмотная, а интеллигенция, люди, способные оценить сборники поэзии, были немногочисленны. Тем не менее слава народная все равно впереди Есенина шла, а дурная порой даже и ее обгоняла — отсюда и отношение к поэту. Что в его гибели спрятано, что все-таки за его смертью стоит? Мы со Светланой Петровной Есениной, родной племянницей поэта (недавно скончавшейся. — Д. Г.), требуем одного: просто признайте, что убили, и не надо больше ничего объяснять...

— ...копать дальше...

— ...не надо! Мы в данном случае просто снимем с него с точки зрения православной ярмо самоубийцы, потому как лишить себя жизни — великий грех. После этого ему можно будет поставить свечу, как убиенному, ведь самоубийцам свечи не ставят и даже в кладбищенской ограде-то не хоронят. Хотя бы ради этого ничего не нужно скрывать: кто, что, чего... История у нас сложная, и если начнем ее тормошить...

— ...запутаемся...

Сергей Безруков, он же Сергей Есенин, с Валентиной Теличкиной, сыгравшей мать поэта, и с отцом по фильму и по жизни Виталием Безруковым на съемках «Есенина»

— ...тем более если уж разбираться, то почему с начала ХХ века? Можно с времен петровских и даже раньше, с Ивана Грозного. Закопаемся, потому что не поймем, где правда, а где вымысел. История — это, наверное, самая неточная наука из существующих, каждый трактует ее по-своему, записывает, и мы по этим учебникам учимся. Потом спохватываемся: стоп, это же написал человек, который тогда не жил, а откуда он почерпнул факты? Видимо, кто-то ему об этом сказал, а тот, в свою очередь, от третьего услышал, тот — от четвертого, которого просветил, в свою очередь, пятый. Мы летописи читаем, написанные людьми, а те считали, что события надо преподнести именно так, а не иначе. Там столько наслоений, все настолько запутанно, поэтому не надо ничего копать. Просто убиенный, тем более что множество фактов доказывают: это убийство!

— Немалую сумму собственных денег — собственных, я это подчеркиваю! (200 тысяч рублей. — Д. Г.) — вы пожертвовали на памятник Есенину в Воронеже — этот поступок очень меня впечатлил...

— Ну как... Жизнь складывается из поступков... Не подумайте, что таким образом я хотел подать какой-то пример, — это личное дело каждого, но мне очень важно было, чтобы в Воронеже появился памятник Есенину. Там, кстати, очень хороший музей — даром что он находится где-то на отшибе на первом этаже девятиэтажки. Есть просто люди-бессребреники, которые Есениным увлечены, пытаются сохранить о нем память, и я выступал долгое время за то, чтобы сделать в центре небольшой монумент... Оттуда мне приходит множество писем с благодарностью, потому что он стал местом паломничества воронежцев. Это начало парка, и там как раз собирается молодежь, свидания назначаются. На самом деле, памятник, тем более поэту, — это традиционно место, где встречаются влюбленные: вот пускай стоят у него парни с цветами, и ждут девушек, и признаются в любви — это прекрасно!

— Какое стихотворение Есенина кажется вам наиболее сильным?

— О-о-о, это тема, на которую, думаю, разговаривать можем долго...

— Я просто хочу предложить вам прочитать что-то есенинское — на выбор...

— (Декламирует):

Актерская всеядность Безрукова вдохновляет многих ядовитых эпиграммщиков — как правило, анонимных. «Бесспорно, что Сергей — артист толковый. Есенин. Пушкин. Бравый участковый. И даже Бога он сыграл — поступок смелый! А приглядишься, в каждой роли — Саша Белый»... «Есенин», 2005 год

Свищет ветер, серебряный ветер,
В шелковом шелесте снежного шума.
В первый раз я в себе заметил,
Так я еще никогда не думал.

Пусть на окошках гнилая сырость,
Я не жалею, и я не печален.
Мне все равно эта жизнь полюбилась,
Так полюбилась, как будто вначале.

Взглянет ли женщина с тихой улыбкой -
Я уж взволнован. Какие плечи!
Тройка ль проскачет дорогой зыбкой -
Я уже в ней и скачу далече.

О мое счастье и все удачи!
Счастье людское землей любимо.
Тот, кто хоть раз на земле заплачет, -
Значит, удача промчалась мимо.

Жить нужно легче, жить нужно проще,
Все принимая, что есть на свете.
Вот почему, обалдев, над рощей
Свищет ветер, серебряный ветер.

— Вы сами-то стихи в юности писали?

— Писал, но, я думаю, практически каждый этим по молодости грешил. Как повелось, человек влюбленный, а уж тем более юный, предпочитает выражать свои чувства в стихах.

— Что-нибудь, может быть, прочитаете?

— У-ух... Я же и песни писал... Была бы гитара, спел бы, конечно (напевает):

Взгляд лучистый чуть с насмешкой.

Не пойму, то ли всерьез
Смотришь ты в глаза мне дерзко,
Не ответив на вопрос.
Ведь знаешь, что неотразима и чертовски хороша,
Ты со мной играешь в прятки не-спе-ша.
Я как будто заперт в клетке.
Что мне делать, как мне быть?
То ли биться о решетку,
То ли в ней по-волчьи выть?
Ведь знаешь, что неотразима и чертовски хороша,
Ты со мной играешь в прятки не-спе-ша...

Ну и так далее...

— Замечательно!

— Что, как вы думаете, на такую серенаду меня сподвигло?

— Кто-то играл с вами, видимо, в прятки?

— Было у меня в школе увлечение страстное, и по ней я буквально сходил с ума...

«МЕНЯ ПУГАЛИ, ЧТО НАВЕКИ ОСТАНУСЬ ГОЛОСОМ ЕЛЬЦИНА ИЛИ ЖИРИНОВСКОГО»

— Переходим теперь к сериалу «Бригада», который я, между прочим, очень люблю. Как, вот скажите, такой солнечный мальчик вживался в роль криминального авторитета и брался за столь неподъемную, на мой взгляд, задачу? Кстати, я сейчас вспомнил, как в беседе со мной Станислав Сергеевич Говорухин клеймил героизацию криминального мира: мол, дети после них хотят быть авторитетами и бригадирами — безобразие! «С другой стороны, — сказал, — фильм «Бригада» хоть и вредный, но потрясающий. Как-то на Новый год, 1 и 2 января, я одним махом одолел все 15 серий — не мог оторваться. «Ох, черт, — думал, — я бы еще посмотрел»...

— Это услышать приятно — тем более от такого мастера, как Говорухин, а почему взялся за роль? Наверное, абсолютно мальчишеское честолюбие подхлестывало и бравада.

— Могу ли еще и это, да?

В сериале «Есенин». «К сожалению, дурная слава бежала впереди Есенина — он сам подливал своими скандалами масла в огонь»

— Да, тем более у меня было настоящее ребячье детство: в войнушку играл, в Робин Гуда. Что-то такое разбойничье, романтичное, очевидно, в душе осталось, к тому же, если они могут играть крестных отцов, почему нам слабо? Тем более Сашу Белого, совсем молодого авторитета, я сыграл в 27 лет — и Аль Пачино, и Де Ниро в этих ролях были гораздо старше.

Итак, если я моложе, то почему не могу быть лучше? Это честолюбие во мне говорило — хотелось поиграть в крутых парней с пистолетами, пройтись перед камерой в кожаном пальто с зализанными назад волосами. Образ, наверное, под Аль Пачино, но, если уж на то пошло, мода на малиновые пиджаки, которые у нас в 90-х носили, от «Коза Ностры» пошла.

Все эти перстни, к которым подходили и целовали, толстенные цепи и прочие атрибуты придуманы отнюдь не в России, а на Западе — все немножко в итальянцев играли, в итальянскую мафию, но русская мафия, хотя и заимствовала многое у продвинутой заграницы, стала довольно серьезным российским изобретением. Она — явление самобытное, и не дай Бог какой-нибудь стране снова ощутить на себе ее гнет.

Артист как-то признался, что для него с отцом Есенин не только любимый поэт, но «почти религия». У могилы Сергея Есенина на Ваганьковском кладбище в Москве

— Вас упрекали в том, что вы сыграли бандита Сашу Белого...

— ...слишком положительным...

— Не просто положительным, а обаятельным, причем настолько, что дети начали в Сашу играть...

— Думаю, проблема лишь в том, что никто не показал в тот момент этим детям «Чапаева» или «Неуловимых мстителей», — так совпало, что с 90-х ничего для детей не снималось. Где современные детские фильмы, сравнимые с теми, на которых мы выросли? Помнится, когда «Приключения Электроника» шли, чтобы не опоздать к началу, всегда из школы сбегал, а если эту картину или, допустим, «Каникулы Петрова и Васечкина» к летним каникулам приурочивали, все просто в сторону отставлялось, я садился к экрану и ловил кайф... Когда шел замечательный польский сериал «Четыре танкиста и собака», мы играли в его героев, и я был, естественно, Янеком — мне так это нравилось! На тех лентах мы выросли, а потом...

— Как приняли «Бригаду» настоящие бандиты?

— С ними я не общался, вернее, может, кто-то когда-то ко мне и подходил... Я понимал, что, наверное, это люди серьезные, но они просто жали руку, благодарили, и на этом все. Тесного общения, а уж тем более какого-то знакомства и дружбы с ними у меня не было, однако их отношение было довольно-таки уважительным. Я рад, что никто не позволял себе панибратства, как с актерами обычно бывает: дескать, прикинься — ну что-то вроде этого, хотя другие ребята из «Бригады» порой выдерживали натиск типа: давай-ка с тобой сфоткаемся... И Володька Вдовиченков, и Паша Майков, и Димка Дюжев — они же появлялись в бойких местах, на каких-то дискотеках, где к ним подваливали пацаны... Ну, понятно, что не бандиты, но...

«Мне все равно эта жизнь полюбилась, так полюбилась, как будто вначале»

— ...приблатненные...

— ...да, которые жаждали пообщаться, и когда мои друзья отвечали: «Слушайте, ребята, отстаньте!», возникали разные ситуации: иногда приходилось и драться.

— Да вы что?

— Да, но об этом у них нужно спрашивать. И Володя, и Паша, и Димка — ребята горячие, поэтому отвечали, а по отношению ко мне панибратства такого не было. Может, из-за того, что роль получилась довольно-таки серьезной, и люди не понимали, кто я (смеется). Вот если бы они персонажей программы «Куклы», мною озвученных, вспомнили, фильм «Китайский сервиз» и все комедийные роли, которые играл до того... Просто никто не считывал, что я тот самый Сергей Безруков, — это стерлось.

— Хорошо, значит, сыграли...

— ...а ведь когда-то мне вменяли в вину то, что политических лидеров озвучиваю, и пугали, что навеки останусь голосом Ельцина или Жириновского. Прошло время, и после «Бригады» я им напоминал: «А теперь вспомните «Куклы». Они охали: «Слушай, а мы-то думали, что ты так в этом амплуа и застрянешь». — «Где оно теперь? — спрашивал. — Его нет. Попробуйте у любого парня спросите, который смотрел «Бригаду», кто такой Безруков, и он вам ответит: «Саня Белый».

«Я рассматривал историю четырех друзей как некое предостережение всем, кто заигрался в «бригаду»: берегись, наказание будет, и в тот миг, когда его меньше всего ожидаешь». Саша Белый (Сергей Безруков) с друзьями: Филом (Владимир Вдовиченков), Пчелой (Павел Майков) и Космосом (Дмитрий Дюжев)

Вот из амплуа криминального авторитета выбираться было сложнее, потому что люди сразу прониклись ко мне довольно-таки уважительным отношением, побаивались, даже кое-кто из коллег сторонился. Вернее, не сторонились, а приглядывались, потому что не понимали — настолько сильна была энергетика моего героя, что она пробивала все, как бульдозер, как танк. Под ее натиском имя Саши Белого нарицательным стало, и многие немножко вздрогнули, поэтому, что касается зрительской реакции, то и общество, и пресса — целый пласт либеральной публики! — очень насторожились, а уж наград я тем более не снискал...

— Ни очередной Государственной премии не получили, ни ордена — ничего?

— Не ради наград я, конечно, снимался, не то чтобы их очень хотел, но думал, что актерскую работу, скорее всего, отметят. Столько ведь сил в нее вложено, столько эмоций... Я же не такой, я просто играл этого персонажа...

— ...с которым вас тем не менее олицетворяли...

— ...но комиссии, которые отбирали всевозможных номинантов, просто вычеркнули Сашу Белого, то есть меня, из всех наградных и лауреатских списков. Я как бы стерт с лица земли оказался, потому что слишком живым получился персонаж, и многие во мне усомнились, хотя реакция коллег и людей творческих была порой просто восторженной. Михаил Михайлович Жванецкий, к примеру, с которым однажды мы где-то пересеклись, сказал мне: «Ну, удивил — это сильно!». Серега Гармаш, да и многие, на самом деле хорошие, добрые слова говорили именно потому, что это было убедительно сыграно.

«Саша Белый по своим личностным качествам просто потрясающий пример для подрастающего поколения, но получилось так, что он оказался на стороне темных сил». Владимир Вдовиченков, Сергей Безруков, Павел Майков, Екатерина Гусева и Дмитрий Дюжев, «Бригада», 2002 год

«САША БЕЛЫЙ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПОДНИМЕТСЯ»

— Общество тогда взволновал главный вопрос: нужны ли такие фильмы, как «Бригада», и не является ли это своеобразной героизацией бандитов? Вы себе на него отвечали?

— От однозначного ответа, наверное, воздержусь, потому что и сам не знаю его до конца. С одной стороны, искусство не может быть только о клубнике со сливками или, допустим, малине, протертой с сахаром, — актеры не должны нести в народ один рафинад...

— Ему правду давай, да?

— Правда тоже нужна дозированная и умеренная, и для того, чтобы, допустим, говорить о добре, придется абсолютно искусно показать зло: тогда определить, что есть первое, а что второе, сложнее, но человек, который этот ребус решает, начинает еще больше любить добро и очень аккуратно относиться к тому обаятельному злу, которое его порой окружает. Иными словами, возникает иммунитет.

Когда мы черное видим и белое, разобраться, что есть что, не трудно, а если черное имеет оттенки, так сразу и не поймешь: это действительно черное? Вместе с тем, коль ты уже догадался, у тебя появляется иммунитет, ты можешь темное безошибочно отличать от светлого, и сколько бы тебя в заблуждение ни вводили: «Ну как же, подожди, здесь столько различных цветов...», при своем мнении остаешься: «Нет, ребята, это темный цвет, а вот это — светлый». Такие сериалы и нужны порой для того, чтобы понять, насколько герой, изначально хороший и положительный, изменился. Жизнь сделала его человеком страшным...

— ...хотя хорошее все равно иногда из глубины поднимается...

— Думаю, что в любом из нас и белое есть, и черное, другое дело, в какой степени оно присутствует, чего больше. Прекрасно, когда темных сторон не остается, к этому надо стремиться, но что касается моего героя, то изначально это молодой, абсолютно наивный парень, который хочет купить собаку, в Горный институт поступить, чтобы изучать вулканы... Старший сержант погранвойск, крепкий, мощный, правдоруб...

«Отец часто говорил: «Осторожнее с руками, жест должен быть один, ты же не итальянец!»

— ...со стержнем...

— ...этакий правдоискатель. У него есть семья, друзья...

— ...девушка...

— Саша Белый действительно по своим личностным, волевым качествам просто потрясающий пример для подрастающего поколения, но получилось так, что он оказывается на стороне темных сил. Это повесть о настоящем человеке, который стал служить злу, — вот в чем трагедия, и тогда ты разводишь руками, потому что она, как мне кажется, всем понятна, ясна. Грамотные люди ее видят: она — предостережение тем молодым, которые начинают в это играть, не задумываясь порой о последствиях (хотя все мы порой о них не задумываемся).

— Сейчас, знаю, фильм «Бригада-2» запустить собираются...

— Сниматься в нем я отказался, хотя предложения были. Мне эта тема уже не интересна — я сыграл, и все то, что мы с режиссером Алексеем Сидоровым хотели этой работой сказать, уже сказано. Ни Леша, ни я продолжения не желаем, потому что оно бессмысленно и не нужно. Урок преподан: есть жизнь, которую этот герой прожил, есть потери друзей, одиночество, есть преступление и наказание...

— ...классическая формула...

С Дмитрием Гордоном. «Искусство не может быть лишь о клубнике со сливками, актеры не должны нести в народ один рафинад»

— Да, и если кто-то этого не понимает, мне жаль, но история бригады сложилась на самом деле абсолютно по Достоевскому: ребята один раз преступили — и последовало наказание. Не сразу, прошли годы, но Господь их покарал и сделал это жестоко, страшно, в момент эйфории, на пике счастья. Саша Белый ведь вроде бы вышел на свою дорогу — довольно-таки прямую, не столь тернистую, много чего решал, и когда он был уже на коне: жена, ребенок, устойчивое положение в обществе, — в этот момент его подкарауливает конец.

Ему, человеку, который уже практически в Государственной Думе говорят: «Не дергайся, замри! Тебе сейчас не до разборок. Ты депутат, у тебя такой путь впереди. Сорвешься — все погубишь, забудь!», мол, что тебе воровские законы? Живи, радуйся! У тебя есть власть, деньги — да все», но Саша — заложник ситуации: он отвечает за друзей и тем самым в 30 с лишним лет всю свою жизнь перечеркивает — это ли не трагедия?

Поэтому я рассматриваю историю четырех друзей как некое предостережение всем, кто заигрывается в «Бригаду»: берегись, наказание будет, и настигнет оно в тот миг, когда его меньше всего ожидаешь. Думаешь: «Ну, все, пронесло, проскочил»... Нет, не проскочил — в самый неподходящий момент ты получишь удар (это последует то самое наказание Господне), который просто тебя уничтожит: упадешь и уже больше никогда не поднимешься. И Саша Белый больше никогда не поднимется, а играть героя, который раздавлен и уничтожен, наверное, уже неинтересно.

— Лучше не портить первоначальное впечатление...

— Зачем? Есть вектор, схема, амплитуда — она уже в 15 сериях показана: от взлета и до стремительного падения. Перед нами практически вдребезги разбитый человек. Вдребезги — и на этом все!

«ПРОФЕССИЯ АКТЕРА СРОДНИ ДАЙВИНГУ» 

— Вы удивительно многоплановый артист, которому под силу сыграть практически все, и вот после культового уже сериала «Бригада» вы реабилитируетесь в глазах непреклонной общественности, сыграв участкового милиционера в сериале «Участок»...

— Угу.

— Несколько серий я посмотрел и хочу в связи с этим спросить: вы сами в то, что играли, верили?

— Я видел таких милиционеров, видел, и это вера моя в человека — она либо есть, либо ее нет. К сожалению, в жизни полно цинизма, а циник никогда не поверит, что люди-рыцари с чистыми помыслами, нежным сердцем и с открытым забралом все-таки существуют...

— Вы, значит, в это еще верите?

— Да, потому что верю в людей — думаю, это самое важное, что у нас остается. Понятно, что есть вера в Бога, но Господь среди нас, он в нас самих. Да, окружают нас самые разные персоны, но если во всем роде человеческом разуверишься, это уже крах всему.

К счастью, мне просто везет на людей хороших, порядочных, честных — вот поразительно, но и честность в нашей жизни присутствует, и порядочность есть, поэтому играл я не выдуманного персонажа, а одного из десятков тысяч простых ментов. Я встречал таких, которых подкупить невозможно — скорее, проще убить (если, конечно, получится, потому что они в своем деле профи). Такие, как мой герой, не будут исподтишка действовать, бегать, скрываться — они пойдут напрямую.

У меня даже мелькала подчас мысль смешная — закрутить сюжет, как в замечательном фильме «Схватка», где де Ниро и Аль Пачино вместе снимались: один играл полицейского, а другой — медвежатника, по сути, бандита. Вы вот попробуйте соединить Сашу Белого и Кравцова — как я понимаю, Кравцов будет всю жизнь искать Белого, потому что его девиз: «Иду на вы!».

Даже если кругом будет огромное количество братвы, все равно он прорвется в самое логово, чтобы своего главного противника взять (хотя все будут предупреждать его, что впереди смерть, он пойдет-таки на задержание), а Белый, будучи в глубине души светлым и справедливым, скажет: «Кравцова не трогать — мы таких уважаем!».

Безусловно, они по разные стороны баррикад, поэтому никогда вместе не будут, но Белый будет уважать Кравцова, а тот всю жизнь будет искать возможность арестовать его и посадить, потому что «вор должен сидеть в тюрьме»...

— ... «Я сказал!»...

— ...как говорил Владимир Семенович Высоцкий в потрясающем сериале Говорухина «Место встречи изменить нельзя», который можно смотреть бесконечно.

— Особое место среди ваших ролей занимает Иешуа в «Мастере и Маргарите». Смотрите: Иешуа, Моцарт, Пушкин, Есенин... Существуют стойкие представления о том, как их надо изображать, все привыкли: Пушкин — обязательно бакенбарды, паричок, Есенин — непременно белые волосы... Надо ли бороться со стереотипами или играть нужно, им повинуясь?

— Стереотип — это всего лишь понятие, придуманное людьми. Если бы существовала какая-то золотая середина или эталонная мера веса: вот столько-то граммов, и от них уже мы пляшем, — ее, может, и следовало бы придерживаться, а стереотип — это все-таки не мера веса, а некий шаблон образа, и что касается моей собственной игры, я как раз стереотипами пренебрегаю — делаю так, как это вижу. В результате моя трактовка либо совпадает с тем, как люди себе представляют Пушкина, Есенина или, допустим, Моцарта, либо не совпадает, и тут уже на вкус и цвет приятеля нет.

— Приступая к работе над такими ролями, страх вы испытываете?

— Только искренность — к каждой роли я подхожу с абсолютно открытой душой. Буквально на днях, я уже не помню, в какой точно момент, вдруг меня осенило, что профессия актера сродни дайвингу (поскольку я им занимался, знаю, что это такое), ведь и там, и там ты погружаешься: либо в воду, либо в роль. На 30-метровой глубине возникает эйфория из-за того, что при таком давлении азот насыщает кровь в четыре раза сильнее.

Появляется ощущение, что ты просто пьяный, и оно, это состояние, манкое, но очень опасное, потому что ты себя не контролируешь. Нужно немножко подвсплыть, и тогда хмель проходит — вот так же с глубины, превышающей 30-метровую отметку, нельзя сразу идти на поверхность: вскипит кровь, кессонная болезнь возникнет. Разве что это экстренное всплытие: допустим, у тебя не хватило в баллонах дыхательной смеси и ты с криком: «А-а-а!» интенсивно работаешь ластами и устремляешься вверх (это опасно, но куда деваться?). Когда ты один, единственный выход — всплывать, а если вдвоем, то есть в паре, можешь попросить...

Иешуа Га-Ноцри, «Мастер и Маргарита», 2005 год. «Все мои герои были людьми — это, наверное, самое важное их качество»

— ...поделиться...

— Да, мол, «у меня все, дай подышать», но когда обстановка не требует экстренных мер, с 30-метровой глубины ты поднимаешься с остановками на 15-, потом на 10-, на 5-метровой отметке. Постепенно, постепенно, постепенно, чтобы не всплывать резко, чтобы из крови вышел газ, и я думаю, что такая же ситуация в актерской профессии. Все от того зависит, насколько ты погружаешься в роль, и если ушел метров на 30 и оттуда уже не вернулся, потому что тебе хорошо стало, это очень опасно.

«И МОЦАРТ, И ПУШКИН, И ЕСЕНИН ПО ПРИРОДЕ СВОЕЙ ОЧЕНЬ ПОХОЖИ: ДУША НАРАСПАШКУ — ВОТ ЧТО ИХ РОДНИТ»

— В принципе, я с вами согласен, но одно дело — играть милиционера и совершенно другое — гения: Моцарта, Пушкина — это же вообще бездна...

— Все они были людьми — это, наверное, самое важное их качество...

— Вот, значит, ключ?

— Да, и только потом, во вторую очередь, мы говорим, что они были гениями. Того же Александра Сергеевича сколько при жизни гнобили, как унижали, уничтожали! Если тех, кто ненавидел его лютой ненавистью, перечислять, не хватит и пальцев, и рук, а в качестве гения он предстал, лишь скончавшись: «Солнце русской поэзии закатилось». Это вообще такая традиция российская — любить, возносить и провозглашать великими после смерти, потому что конкурировать с живыми покойный уже не может.

«Я встречал таких ментов, которых подкупить невозможно — скорее, проще убить», «Участок», 2003 год

Все они люди — со своими болью, любовью, радостями и горестями. Может, чувства у них были более яркие, чем у остальных, хотя, на самом-то деле, если посмотрим на окружающих или в щелочку подглядим за своими друзьями (даже за собой иногда), изумимся: какие страсти порой кипят! Мы даже разговариваем порой, что-то доказывая, гораздо колоритнее, чем, допустим, в кино, а покажи то же самое на экране, все скажут: «Как-то уж чересчур... Надо бы под сурдиночку, органичнее...».

Ну почему, если мы в жизни иной раз себя так ведем, если ярко выхлестываем эмоции, — эти великие люди должны быть сдержаннее? Почему нас настораживает ярость Пушкина, или есенинское обаяние, или абсолютная тусовочность, как мы сегодня бы это назвали, Моцарта? Ему, блистательному Амадею, нравилось жить, он поглощал эту жизнь большой ложкой, причем ел-ел, ел-ел, но при этом еще и творил. Понятно, что расплата в конечном итоге наступила — великий человек ушел из жизни или ушли его, отравив... Или не отравив, а просто сгнобив...

— Зато он ушел в вечность...

— Вряд ли, мне кажется, гении размышляли о том, что уходят в вечность, но подспудно, скорее всего, осознавали: они несут нечто, что потом пригодится, да и люди они были особенные, не похожие на всех остальных. При этом никто из них не старался произвести на окружающих впечатление: «Я гениальный и веду себя так, чтобы в памяти народной остаться» — нет, они просто так жили. Поэтому, приступая к таким ролям, важно смотреть на природу человеческую и с этой еще стороны. Сыграть гениальность невозможно, а вот человеческую природу, импульсивность — почему бы и нет, к тому же и Моцарт, и Пушкин, и Есенин по природе своей очень похожи.

— У гениев, на мой взгляд, вообще много общего...

— Возможно, хотя я не поставил бы рядом Блока, например, и Есенина — по природе своей, по поведению они разные, а вот Моцарт, Пушкин и Есенин — да, схожи. Даже росту все они были... Ну, не будем говорить маленького — небольшого.

— Плюс импульсивные!

С Олегом Янковским в «Китайском сервизе», 1999 год

— Безусловно, какая-то в них стихийность была: Моцарт — гуляка праздный, и Есенин — озорник-гуляка, и Пушкин — повеса. «Откупори шампанского бутылку иль перечти «Женитьбу Фигаро», то есть настолько их все связывает... (Читает).

Блондинистый, почти белесый,
В легендах ставший как туман,
О Александр! Ты был повеса,
Как я сегодня хулиган.

Но эти милые забавы
Не затемнили образ твой,
И в бронзе выкованной славы
Трясешь ты гордой головой.

А я стою, как пред причастьем,
И говорю в ответ тебе:
Я умер бы сейчас от счастья,
Сподобленный такой судьбе.

Но, обреченный на гоненье,
Еще я долго буду петь...
Чтоб и мое степное пенье
Сумело бронзой прозвенеть.

Для съемок в «Участке» Безрукову пришлось серьезно заняться своей физической формой

Вот что писал Есенин о Пушкине!

— Все сошлось...

— Все они будто родные люди. Пушкин написал «Моцарт и Сальери» — полное ощущение, что это и о нем, или, допустим, в «Женитьбе Фигаро» мы с режиссером Костей Богомоловым придумали главному герою образ, немножко непохожий на традиционный (потому что, когда я играю Моцарта, он у меня больше Фигаро — озорной, искрометный, быстрый, подвижный, порхающий). Действие пьесы Бомарше перенесено в Испанию, в Андалузию, и цирюльника мы сделали эдаким тореро, у которого вместо бандерильи в руках ножницы. Его все время воспринимают как парикмахера, но это одна сотая, наверное, из профессий, которыми он владеет. Фигаро — мастер на все руки: химия, фармацевтика, хирургия, журналистика, банковское дело — все-то он знает, все умеет. К 30 годам этот человек, который вырос среди разбойников и воспитывался на их понятиях, умудрен опытом...

Вот так у меня складывается: играю Фигаро, о котором Моцарт написал оперу, Моцарта, о котором писал Пушкин, Пушкина...

— ...воспетого Есениным...

— ...в которого был влюблен Есенин, и при этом природа их гениальности, точнее даже — размах существования, образ жизни, накал темперамента, которые я воплощаю, очень похожи. Разный может быть социальный слой: дворянин, крестьянин, — но в остальном они, словно братья: не могу молчать, не могу просто сидеть безучастно — мне нужно прожить этот день, как последний.

— Душа нараспашку...

— Да, вот еще что их роднит.

«НОЧНЫЕ БДЕНИЯ, ПРЕСЛОВУТЫЙ ЗЕЛЕНЫЙ ЗМИЙ... НЕ НРАВИТСЯ ЭТО МНЕ...»

— Ваш отец вспоминал, что в детстве вы были удивительно правильным ребенком...

«Каникулы строгого режима», 2009 год

— ...тихим и спокойным...

— ...а однокурсники говорят, что вы были очень закрытым. Не участвовали в коллективных пьянках-гулянках, а учили роли, добросовестно занимались профессией...

— В Школу-студию МХАТ я поступил 16-летним мальчиком — девственным, юным, трепетным, который увлекался искусством и широко открытыми глазами смотрел на мир. Я до сих пор пытаюсь сохранить к окружающему миру это трепетное отношение, несмотря на свои 35 лет и уже большой опыт. В этом возрасте ты уже многое знаешь, многое понимаешь про себя и других, но, приступая к любой роли, нужно вернуться к детскому восприятию, которое было у меня в 16, и, открыв глаза, абсолютно искренне, как ребенок, его в себя просто впустить.

— Опять-таки говорят, что человек вы очень тонкой организации, гиперчувствительный...

— Это так.

— При этом бытует мнение, что психика у всех актеров расшатана, — вы это за собой замечали?

— Не у всех, а что касается меня... У меня подвижная психика, но я бы предостерег коллег от крайностей: расшатанность нервов опасна, потому что так можно в шизофрению уйти. Здесь очень тонкая, аккуратная грань: шаг вправо, шаг влево — и тебя может унести совершенно не в ту сторону, а нужно, будоража чувства, эмоции зрителей, с ними рядышком оставаться, чтобы их реакцию воспринимать. Вообще, лучше всего играть, когда впитывашь роль, как губка, делаешь ее своей, а потом выжимаешь с силой — и это все вместе с твоими эмоциями, с кровью и потом выходит. С другой стороны, чтобы что-либо воспринять и впитать, нужно быть совершенно открытым.

— Многие актеры привычно ведут богемный образ жизни — ночные бдения, пресловутый зеленый змий...

— Не нравится это мне.

— Вы не пьете, не курите, занимаетесь фитнесом — еще и питаетесь по какой-то особой системе, что, с точки зрения целого ряда ваших собратьев по цеху, вообще уже никуда не годится...

С Константином Хабенским в «Адмирале», 2008 год. В этом белогвардейском эпосе Безруков сыграл героического генерала Каппеля, который на следующий день после ампутации ног без анестезии уже скакал на коне

— Ну, от каких-то продуктов отказывался только лишь для того, чтобы в «Участке» быть абсолютно худым.

— Вы тем не менее в замечательной форме: живота нет, фигура что надо...

— Этим обязан спорту. Одно время предпочитал фитнес, ходил регулярно в спортзал, а когда пошли большие нагрузки: например, спектакль «Сирано де Бержерак» идет четыре часа, и я играю там воина... Мы и на шпагах деремся, а они по образцам XVII века сделаны — клинки тяжелые, настоящие... Когда ты в таком режиме работаешь, в принципе-то, и фитнес не нужен, другое дело — питание раздельное по возможности или, допустим, какая-то здоровая пища.

— Раздельного питания все-таки вы придерживаетесь ?

— Ну как сказать? Мясо, допустим, не ем...

— ...а рыбу вместе с мясом — тем более...

— От свежей хорошей рыбы, от замечательных морепродуктов, которые, слава Богу, в Москве тоже бывают, я не отказываюсь, однако... Была когда-то передача гэдээровская типа наших «Веселых стартов» — только называлась «Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас», которую я в детстве очень любил смотреть. Нет, я не призываю: «Давайте, друзья мои, follow me, please — следуйте, пожалуйста, за мной!» — не надо! Каждый волен решать как хочет, просто в какой-то момент мне показалось, что мясо — это чересчур тяжелая энергия (хотя для каких-то ролей она, признаю, необходима), а отказавшись от этого, я не испытал не только тоски, но даже какой-то легкой грусти. Все нормально, рыбы и других продуктов...

— ...вполне достаточно...

— Овощи, фрукты — все есть. Здоровый образ жизни — это, наверное, профессиональная потребность организма, потому что от курева страдают легкие, сердце. Если испытываешь на себе такие нагрузки да еще и куришь, периодически выпиваешь, сколько вообще проживешь? Недолго, я думаю, плюс, как говорится, внешность твоя превращается постепенно во что-то такое же страшное, гадкое, как — видели на картинках? — больная печень или коричневые от никотина легкие.

Юрий Яковлев, Барбара Брыльска, Сергей Безруков и Елизавета Боярская, «Ирония судьбы. Продолжение», 2007 год

— Вы впечатлительный...

— Почему, спрашивается, на сигаретах указано: «Легкие», а на водке не написано: «Печень», да? (Смеется). Так вот: зачем? Когда этим пренебрегаешь, лучше себя чувствуешь, выносливость повышается, а потом, назовите мне спортсмена, который бы чего-то добился, имея вредные привычки... Я понимаю, что в советские времена были, наверное, ребята, которые, как рассказывают, могли ночью бухать...

— ...пару стаканов уговорить...

— ...э-э-эх! Утром — на тренировку, а вечером — на игру.

— Некоторые и в день матча могли хорошенько принять на грудь...

— Ну, не знаю, какой стимул был так бегать, откуда...

— ...брались такие здоровые...

— ...семижильные русские парни.

— Экология, видно, была другая...

— Плюс естественный отбор...

Сейчас, когда выходишь на улицу, вдыхаешь с вредными выбросами да с выхлопными газами всю периодическую систему Менделеева — зачем же вдобавок курить, отравлять свой организм какой-то водкой, еще чем-то? Я, например, пытаюсь ездить в какие-нибудь хорошие города типа Парижа, чтобы дышать там хорошим воздухом, или на природу вырываться, в лес. Жизнь прекрасна! Наверное, кто-то пытается с помощью алкоголя расслабиться, но я никогда не чувствовал в нем...

В программе НТВ «Куклы» артист озвучивал 11 героев. «Ты не просто имитируешь голосом, а в этих персонажей превращаешься»

— ...радости...

— ...и когда другие говорят: «Я без этого не могу», развожу руками. Я по себе заметил: не пью, не курю, но в компании могу быть очень озорным, веселым, петь и веселиться не хуже тех, кто, чтобы как-то поднять свое настроение, выпивают. Ну, им нужен допинг, а мне нет (смеется). Меня часто спрашивают: «Скажите, пожалуйста, а как вы расслабляетесь?». Да я и не зажимаюсь — вот что самое важное.

Мне такого «удовольствия» не надо — я лучше книжку почитаю или что-нибудь попишу, выучу какую-нибудь песню, спою... Если на то уж пошло, творческая встреча дает иной раз столько эмоций, сколько и не снилось какой-нибудь компашке с бесконечными возлияниями. Когда видишь эти глаза зрительские, когда тебе задают вопросы, которые никогда ни один журналист не задаст, это действительно общение, и в какой-то момент я испытал некую потребность со зрителем разговаривать. Не просто выйти на сцену и сольный концерт отработать, а спеть сначала то, что хочется тебе, а потом — по заявкам. Меня просят: «Сергей, а вот эту еще песню, пожалуйста», потом задают вопросы, и я вижу перед собой  живых людей.

«ПОРОЙ ЗАДАЮСЬ ВОПРОСОМ: ДОКОЛЕ? СКОЛЬКО МОЖНО ЭКСПЕРИМЕНТЫ НАД РОССИЕЙ ТЕРПЕТЬ?»

— Практически все актеры суеверны, а вот вы в хорошие и дурные приметы верите?

— Сложно сказать, потому как бытует мнение, что человек суеверный не верит в Бога. Одно понятие исключает другое...

— ...а совместить разве нельзя?

— Получается, что вроде как нет, хотя русские сочетать это могут. Могут, допустим, перекреститься, а потом...

«Мне многое нравится: и театр, и кино, и радио, и телевидение». С Аллой Пугачевой

— Убить, а потом в церковь зайти...

— Ну, это мы оставим купцам и разбойникам, которых всегда на Руси хватало, правда, тут я могу и западных бандитов перечислять типа Робин Гуда, которые могли отдавать какие-то деньги нищим, зарезав богатого, и это вполне сочеталось с их религиозными убеждениями. Они считали, что вершат суд, лишая богача жизни и раздавая его имущество бедным...

— ...и зачастую ленивым...

— Эти люди брали на себя функции Господа Бога, но какое право на это имели? Тем не менее русский характер сложный и многое в нем порой уживается, другое дело, что его отличительная черта, которую я бы даже подчеркнул, — наивность и открытость. Как ни странно...

В наивности есть как хорошая сторона, так и плохая. Смотришь порой, что власть имущие с государством творят, как доверие наше используют, и поражаешься: «Господи, Боже мой, какой наивный народ — свято им верит». Люди у нас вроде эмоциональны, готовы, чуть что, на баррикады, но это не Франция. Русский бунт беспощадный, и если уж нашего мужика довести, если толкнуть Русь к топору, последствия будут страшными. В то же время ему легко расплакаться — душа сострадательная.

— Михаил Задорнов однажды заметил: «Только наш человек, наступая четвертый раз на грабли, радуется, что их еще не украли»...

— Вот-вот, и парадокс заключается в том, что мы по-прежнему наивны, открыты, и если на Западе не принято прийти просто так в гости, то у нас...

— ...да запросто!..

— ...причем последнюю рубаху тебе отдадут. Вот этой широты душевной, раз уж сохранили ее в самые страшные, тяжелейшие времена, растратить и растерять не хотелось бы. Я даже вопросом порой задаюсь: доколе? Сколько можно эксперименты над Россией терпеть?

«Главное — сохранить лицо и быть честным перед самим собой, перед окружающими». С Михаилом Пуговкиным незадолго до его смерти

— Эксперименты, замечу, которые ставит она сама...

— Думаю, что не столько народ, сколько люди, — выходцы из низов! — которые приходят и ставят, приходят и ставят, и кто бы из них ни управлял Россией, — представители интеллигенции или каких-то других слоев! — мы всякий раз убеждаемся, что руководить страной должны немножко со стороны. Так повелось у нас со времен Рюриковичей, и я поражаюсь, насколько они, та же Екатерина II, были в Россию влюблены. Они понимали, что правят великим народом, и при этом сами (пауза)... Я вот зачитываюсь посланием Александра III Николаю II при вступлении того на престол. Да, все наши цари не русские: у них и шведская кровь была, и английская...

— ...какой только не было!..

— ...но с какой любовью и нежностью к народу, с какой огромной ответственностью они правили. Если интересно, я даже рекомендую вам найти и почитать это обращение Александра III — одного из самых лучших, как мне кажется, царей вообще.

При нем, в частности, совершенствовалось земское и городское самоуправление, и время Александра III, на мой взгляд, было для России наилучшим, так вот, передавая, как говорится, бразды правления Николаю II, он писал о том, что это великая ответственность — стоять во главе великого народа. Потрясающе! Хвалить царские времена вроде и модно, хотя, с другой стороны, сейчас уже тривиально — об этом говорят все. Тем не менее могу и про Владимира Владимировича сказать: с его приходом возникло ощущение гордости за свою страну — то, что было утрачено в 90-х.

— Послание Медведеву он не писал, случайно, — не знаете?

— Может быть, и писал (смеется), но речь у него прекрасная, абсолютно осознанная, без бумажки...

— ...руки не дрожат, плечи шире таза...

— Он абсолютно трезвый, эрудированный, знающий, умный человек, который любого оппонента, даже на высшем государственном уровне, может, как говорится, очень грамотно положить на лопатки. Путин способен не расклеиться, не растеряться под градом критики — наоборот, выступить абсолютно достойно, понимая, что олицетворяет великую державу. Замечательно! Дай Бог, чтобы и народ наш в этом смысле соответствовал лидеру, потому что некое несоответствие порой бывает: то правитель у нас не такой, то народ, извините...

С Екатериной Гусевой в «Бригаде», 2002 год

— ...неподходящий...

— (Смеется). Квартирный вопрос испортил — начиная с советского времени, с 17-го года...

— ...и разруха в головах до сих пор!

— Ой, Боже мой! Разруха, которая начинается, когда мочатся мимо унитаза.

«ИГРАЯ МОЦАРТА, Я ИНОГДА ДИРИЖИРУЮ В ТАКТ МОБИЛЬНОМУ — СМЕШНО ПОЛУЧАЕТСЯ»

— Меня, если честно, всегда волнует вопрос: каково актеру после того, как публику 10 раз попросили перед началом спектакля не пользовался мобильными телефонами, слышать в разгар самой важной, ключевой сцены, как где-то громко, назойливо трезвонит мобильный?

— Это для атмосферы спектакля убийственно, и хорошо, если буквально через 10 секунд публика об этом звонке забудет, но иногда он раздается действительно в самый неподходящий момент. Бывает, правда, ты можешь из этой ситуации вырулить: например, играя Моцарта, я иногда дирижирую этому мобильному в такт — смешно получается, и зритель на это откликается с радостью.

— Вы вообще, насколько я знаю, любите импровизировать...

— Ну да. Допустим, играя в спектакле «Ведьма» дьячка Емельяна, читаю молитву. Там художником-постановщиком сделана такая икона на печке — декорации интересные, стильные, и вот дохожу я до слов: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение...», и в этот момент сзади — а я спиной к зрительному залу стою! — звонит мобильный. Я с ходу поворачиваюсь и говорю: «...но избави нас от лукаваго».

Зал, конечно, абсолютно по-живому это воспринял, потому что я среагировал сразу, и публика, конечно, разразилась овациями: «Избави нас от лукаваго!» (смеется). Конечно же, атмосферу такие помехи порой разрушают, и хотя зритель уже, может, привык, что это происходит достаточно часто, накатывает порой раздражение, и чувствуешь такой ропот по залу, когда... (Оборачивается и недовольно вздыхает).

Свою жену Сергей увел у актера Игоря Ливанова. «Иришка настолько честная, что без любви в браке жить не может. Я знаю, насколько она преданная и искренняя, если влюблена»

— Мы уже говорили вскользь о программе НТВ «Куклы», где вы один озвучивали 11 персонажей...

— Да, чуть ли не 12 даже — сейчас и не вспомню.

— Любимым среди них был Жириновский?

— Ну почему? Была еще резиновая кукла Бориса Николаевича, были Горбачев, Явлинский — тоже интересные люди.

— Можете хоть показать, как озвучивали Ельцина, Жириновского?

— Это все психофизика, потому что не просто имитируешь голосом — в этих персонажей ты превращаешься. Я этим занимался с первого курса актерского факультета, когда наблюдения делал, потому что Ельцин (копирует Ельцина): «Это не только лицо, глаза — это другая пластика», ты как бы в это состояние входишь. Или Владимир Вольфович (копирует Жириновского): «Это очень цепкий глаз, который цепляется или, допустим, не цепляется. Он отходит, я периодически проверяю: смотрит или нет, тем не менее говорю очень быстро, компактно, хорошо, но периодически все время проверяю. Вроде бы не смотрю, но все равно смотрю, реагируете или не реагируете».

А вот Михаил Сергеевич (копирует Горбачева): «Это какая-то внутренняя свобода, умение сказать о чем-то, но и ничего, собственно, не сказать, очень грамотно уйти от поставленного вопроса, ответить совершенно на другой, который сам себе в глубине души задал (с ударением на первом слоге. — Д. Г.). Даже не задал (с ударением на втором. - Д. Г.), а именно задал (вновь с ударением на первом. - Д. Г.)». Это потрясающее умение Михаила Сергеевича!

— Хорошая школа — таких людей озвучивать, правда?

— Актерские наблюдения — вот, пожалуй, и все, а если кому-то хочется вспомнить, как это делал когда-то, рекомендую купить диск Леонида Филатова «Любовь к трем апельсинам». Это сказка, которую я разложил по голосам: что-то от Яншина, Табакова, Папанова, Новодворской... Даже Высоцкий там есть, а вообще, количество голосов, которые как режиссер для себя выбрал, учету не поддается. Я просто вспомнил любимых актеров и озвучивал персонажей их голосами — получилась очень интересная сказка. Даже сам Леонид Филатов — он успел этот диск послушать! — поздравил меня и написал на конверте: «Браво, Сергей!». Ему понравилось, и это...

— ...дорогого стоит...

— Да, потому что сам Леонид Алексеевич великий был мастер, потрясающий — и как личность, и как актер, и как самобытный поэт. Это не детская сказка, поэтому там очень много взрослых выражений, и написано просто смешно. Или, допустим, есть версия филатовской сказки «Про Федота-стрельца, удалого молодца», которую сделали мы с супругой Иришей: она Марусю-голубицу озвучивает, а я всех остальных. Царь у меня голосом Сталина заговорил (копирует): «У меня вэдь тоже нэрвы, я вэдь тоже нэ сталной!»...

«Поцелуй бабочки», 2006 год. «Стоит сыграть с кем-то в кино, и сразу поднимается волна слухов. После «Поцелуя бабочки», где моей партнершей была китаянка Линь Янь, ждали недолго — уже через неделю прочитали: «У Безрукова роман с китаянкой»

— ...здорово!..

— ...а генерал — голосом Брежнева (копирует): «У меня наград не счесть: весь обвешанный, как елка, на спине — и то их шесть!..» (смеется). Там все в тексте написано, и я был счастлив, обнаружив в нем те самые моменты импровизации, подсказки, как именно нужно произнести, какой тембр должен получить персонаж. Нахожу, допустим, «То-Чаво-Не может быть», вникаю в  его текст и понимаю, что у него должен быть голос Леонова, вернее, Винни-Пуха (читает):

Так устал за тыщу лет,
Что не в радость белый свет!
Думал было удавиться, -
Дак опять же шеи нет...
Я готов хоть к пчелам в улей,
Лишь бы только в колефтив.

— Точно...

— Даже в «Любви к трем апельсинам» есть маленький кусочек монолога принца Тартальи, который я очень люблю, и я подумал: «Филатов. Таганка» (читает):

Еще вчера во времени ушедшем
Я сам себе казался сумасшедшим.
А нынче понимаю я, эхма!
Что это мир вокруг сошел с ума.

Там я, конечно, с большим надрывом это делаю, но напоминает это монолог Гамлета в исполнении Владимира Семеновича Высоцкого. (Копирует): «И я горшок говна от чашки чаю, хоть и с трудом, но все же отличаю».

Дмитрий Гордон — Сергею Безрукову: «У вас сегодня бешеная популярность — вас не пугает, что однажды она может исчезнуть?» Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

— Браво!

— Смешно, но получается абсолютно монолог принца датского, тем более что тут принц Тарталья, а там датский. Выстроился, как видите, ассоциативный ряд: Филатов, Высоцкий, Таганка и вдруг...

— ...все легло...

— Или там есть режиссер: «Вставай, артист! Ты не имеешь права скончаться, не дождавшись крика: «Браво!». Ну вылитый Олег Табаков!

«МЫ С ЖЕНОЙ ЗАКЛЮЧИЛИ ПАРИ: «СЕЙЧАС ВЫЙДЕТ КАРТИНА «ПОЦЕЛУЙ БАБОЧКИ» И МНЕ ПРИПИШУТ РОМАН С ЛИНЬ ЯНЬ»

— У вас с супругой Ириной образцово-показательный брак, а я в свое время читал откровения ее бывшего мужа Игоря Ливанова, который очень переживал по поводу того, что вы жену у него увели...

— Тут однозначно не скажешь, кто прав, кто виноват...

— ...вздохнул Сергей...

— Просто сложная, наверное, тема. И «за» приводить можно, и «против» — все-таки в данном случае это было Иришино решение, поэтому ее нужно спрашивать. Есть момент, который называется просто и легко — любовь, а Иришка настолько честная, что без любви жить не может. Я знаю, насколько она преданная и искренняя, если влюблена. Есть ли чувство — вот что важно, потому что любовь, как мне кажется, главенствует во всем. Это Божье понятие, и когда люди живут без любви...

— ...их жалко...

— Жаль потому, что, наверное, кто-то кого-то обманывает — и самих себя, и близких. В этих отношениях нужно быть предельно честным и чистым: если двое любят друг друга, ничто не должно им мешать.

— В последнее время мне приходилось читать, что ваш брак на грани распада...

— ...ой, Господи, Боже мой!..

— ...что у вас страстный роман с Екатериной Гусевой, который тянется еще с «Бригады»...

— ...какой кошмар!..

— Ну почему же кошмар — очень красивая женщина!

— Понимаете, мне приписывают огромное количество романов — стоит сыграть с кем-то в кино, и сразу поднимается волна слухов. Мы с Иришкой иногда даже смеемся...

В «Поцелуе бабочки» моей партнершей была китаянка Линь Янь. Не буду рассказывать, как снимались все эти сцены и, вообще, что это была за мука и каторга, потому что русского языка Линь не знала, да еще и характер у нее нелегкий. Это ее первая работа в кино, к тому же в незнакомой стране, среди незнакомых людей... После съемок картины мы с женой заключили пари: «Сейчас выйдет фильм и мне припишут роман с Линь Янь». Ждали недолго — уже через неделю прочитали: «У Безрукова роман с китаянкой». Вот оно, началось!

Люди в этом смысле выдают иногда желаемое за действительное, потому что всем очень хочется каких-то страстей, событий, а поскольку актеры, как правило, яркие, на виду, им порой приписывают огромное количество каких-то ситуаций, романов: «Ну вот они где-то там...». При этом совершенно забывают о том, что мы такие же люди и что порой нам хочется отдохнуть и побыть в тени, вне досягаемости камер и вне тусовок (хотя есть, наверное, и тусовщики — я просто не той природы).

— Вы ощущаете зависть к себе со стороны коллег по цеху?

— Об этом я не задумываюсь, потому что очень бы не хотелось, чтобы завидовали. Ну, человек есть человек, ему присущи разные качества... Он не приобрел еще статус святого, поэтому и эмоции типа зависти, ревности и обиды с ним рядом витают. Я никому не завидую, поскольку самодостаточен. Есть роли, есть огромное количество работ и свое амплуа актерское, разные персонажи, герои, и я с удовольствием их играю, а что касается зависти партнерской...

— Их проблема...

— Наверное. Главное, как говорится, сохранить лицо и быть честным перед самим собой, перед окружающими — если это удается, ты получаешь, наверное, то качество и ту энергию, которые дают тебе возможность и дальше существовать, жить, творить.

— У вас сегодня бешеная популярность — вас не пугает, что однажды она может исчезнуть? Наверняка ведь много примеров перед глазами...

— На все воля Божья, и у каждого своя судьба. Если кому-то уготовано рано сойти с пути, оставить его незавершенным, ничего не попишешь, и тут уже поставим многоточие. Над этим, как правило, не задумываешься, к этому себя не готовишь, просто нужно работать, и все. Думаю, что работы на мой век хватит. Если бы у меня было амплуа юных героев, это было бы опасно, а я люблю быть характерным. С годами все отчетливее понимаю, что, может, характерность и есть мой конек, к тому же мне многое нравится: и театр, и кино, и радио, и телевидение.

— А там и «Куклы», глядишь, снова откроют...

— Это навряд ли, но если захочется, сделаю и пародию — не проблема, тем более что однажды мне досталось озвучивать Иннокентия Михайловича Смоктуновского в его последней работе — был такой фильм «Вино из одуванчиков» по Рэю Брэдбери, который снимал Игорь Апасян. Иннокентий Михайлович сыграл там полковника Фрилея, но так получилось, что не успел озвучить, и порекомендовали меня.

— Символично...

— Так что, помимо пародии, призванной лишь развлекать, существуют и такие, к счастью, моменты. Затаив дыхание, я озвучивал Смоктуновского, и ощущение было — даже передать невозможно. Это был трепет понимания, что я вкладываю интонационную энергетику в уста великого мастера. Есть у меня еще много предложений на радио — кипы различной литературы, отрывков, пьес, стихов, которые мечтаю записать, а кроме того, музыку сочиняю. Выпустил недавно альбом под названием «Хулиган» — почитал там Есенина и спел девять своих песен на его стихи.

— Олег Митяев подарил мне диск своего концерта в Кремлевском дворце съездов, где вы прекрасно спели его песню «В осеннем парке». Было бы замечательно, если бы в конце под настроение вы что-нибудь а капелльно исполнили...

— Спою, с вашего позволения, свою песню на стихи Есенина. Жаль, что гитары нет... Ну что ж, попробую (поет):

Пряный вечер. Гаснут зори.
По траве ползет туман,
У крыльца на косогоре
Забелел твой сарафан.
В чарах звездного напева
Обомлели тополя.
Знаю, ждешь ты, королева,
Молодого короля.
Коромыслом серп двурогий
Плавно по небу скользит.
Там, за рощей, по дороге
Раздается звон копыт.
Скачет всадник загорелый,
Крепко держит повода.
Увезет тебя он смело
В чужедальни города.
Пряный вечер. Гаснут зори.
Слышен четкий храп коня.
Ах, постой на косогоре
Королевой у плетня.