Детский концлагерь в Вырице. Детям земли Ленинградской..

Выдержки из статьи "Детская Голгофа. О детском концлагере поселка Вырица в годы оккупации". 

Журнал "Детская миссия", № 3.

Концлагерь на базе дома отдыха

30 августа 1941 года фашистские войска вошли в Вырицу - крупный поселок в Гатчинском районе Ленинградской области. В то время здесь жил один из самых замечательных подвижников XX века – святой старец Серафим. За советом и молитвой к нему приезжали не только наши соотечественники, но даже оккупанты – солдаты и офицеры армии Вермахта. Место им понравилось, и летом 1942 года в Вырице на базе дома отдыха Ленинградской швейной фабрики им. Володарского создается детский концлагерь. Фашисты не афишировали «учреждение». Говорили о «детском доме»: так он проходил по документам, так приказано было называть лагерь и самим малолетним узникам. «Приют» просуществовал до конца 1943 года. Оккупационные власти насильно свозили туда детей из зоны ожесточенных боев Шлиссельбург - Мга.

Жизнь в лагере

По воспоминаниям бывших узников, день в лагере начинался с криков: «По палатам бежала надзиратель Вера в черной форме с широким ремнем, осматривая постель, и кто провинился, того нещадно била плеткой». Кормили отвратительно: «Три раза в день выдавали турнепсовую похлебку, заболтанную мукой, иногда с кусочком протухшей конины. Было принято сначала съедать жидкость - это было первое, потом густоту - второе, а на третье сосали маленький кусочек хлебца, как конфетку».

У многих юных узников на свободе остались родные. Порой измученные дети пытались убежать к матери: из лагеря можно было уйти через Оредеж – не очень глубокую, узкую речку. Ребята перепрыгивали с камня на камень, иногда падали, тонули. А если выплывали, настигала облава: плетками арестантов гнали обратно и сажали на ночь в темный, сырой подвал, где бегали крысы.

Однажды несколько человек заболели тифом. Оккупанты немедленно объявили, что, если заразиться хоть один солдат, лагерь сожгут. И это были не пустые угрозы: незадолго до того эпидемия тифа вспыхнула в бараке для советских военнопленных – его сожгли вместе с обитателями. К счастью, с лагерем такого не случилось: болезнь отступила, унеся с собой 50 детских жизней.

Вспоминают бывшие узники

Елена Семеновна Петрова. В сентябре 1941 года станцию Горы Мгинского района, где мы жили с мамой, захватили фашисты. Они заставляли нас, детей, сидеть вдоль железнодорожного полотна, чтобы советские самолеты не бомбили составы, в которых немцы подвозили горючее для аэродромов, расположенных где-то под Ленинградом. Пройдет состав, нас запирают в сарай до следующего. В июне 1942 года детей отобрали от матерей и распределили в крытые грузовики. В кузове каждого сидел солдат с автоматом и очень ругался, так как все плакали. Нас привезли в Вырицкий лагерь.

Евгения Николаевна Родионова. В августе 1942 года семье было предписано собраться с вещами, которые можно унести в руках. Из Шлиссельбурга нас пригнали на станцию Мга, где погрузили в товарные вагоны и привезли в Вырицу. Маму пускали только для того, чтобы покормить грудью младшую сестру. Молока не хватало, и малышка вскоре умерла. Ее похоронили за оградой лагеря на специальном кладбище, где к тому времени уже было около 60 детских могилок.

Валентина Карловна Чепп. Нас, трех сестер, немцы эшелоном привезли в Гатчину, а оттуда на грузовиках – в Вырицу. Помню двухэтажный дом и несколько бараков. Грудные дети часто умирали, особенно те, которые без родителей. Мы работали в лесу и на полях с надзирателем, немцем Бруно, он ходил с плеткой и наказывал.

Вера Павловна Зеленина. В 1942 году нас привезли в поселок Вырица, где немцы собрали около 300 сирот и детей из многодетных семей. Остригли и разместили по баракам, где стояли койки с какими-то бумажными матрацами без подушек и одеял. Из лагеря выходить запрещалось. Дети с 10 лет должны были работать в овощехранилище или в лесу под надзором немецких солдат.

Надежда Павловна Зеленина. Осенью мы ходили за ягодами в лес. Норма была - два котелка в день, иначе не получали обеда. Эти ягоды складывали в большие банки, и, как говорили, отправляли в Германию. Так же и овощи с полей, которые мы должны были выращивать и собирать. 

Нина Георгиевна Иванова. Нам, детям, не разрешали встречаться с мамой. Помню, как-то я убежала к ней, она очень испугалась, подвела меня к забору лагеря с внешней стороны, отогнула проволоку и уговорила вернуться, а то, мол, и ее и меня расстреляют.

Е.Н. Родионова: «Нас привезли в Вырицу, отобрали от мамы и пускали её только для того, чтобы покормить грудью младшую сестру.

Молока не хватало, и сестра вскоре умерла. Её похоронили за оградой лагеря, где к тому времени было уже около 60 детских могилок…» 

У многих действительно были матери, но это не помогало детям избегнуть лагеря. А свиданий не полагалось. Порою измученные дети пытались убежать к матери: из лагеря можно было уйти через Оредеж, тогда неглубокую, узкую речку; дети перепрыгивали с камня на камень, иногда падали, тонули.

А если и спасались, то потом их всё равно настигала облава: детей плётками гнали обратно и сажали на ночь в карцер-подвал, где было темно, сыро, где бегали крысы. Так поступили, например, с шестилетним братишкой Михаила Кузнецова: «Его бьют плёткой, а он ухватился за маму, орёт, плачет…» Мне рассказывали про одну мать, которая выкрала сына, приготовленного для отправки в Вырицу, спрятала его в бочке из-под подсолнечного масла и так спасла. 

 Известна фамилия коменданта — Дель Фаббро (он, видимо, был итальянцем).

Этот человек показывался в лагере не часто, но если уж приезжал, то «по-русски, по-купечески» — на тройке с колокольчиками. Когда дети слышали приближающийся звон колокольчиков, они прятались, кто куда мог… Я уже говорила о надзирателе Бруно, которого дети называли Адольфом: видимо, он для них был вторым Гитлером, олицетворением всей вражеской злобы. Бруно-Адольф, холёный, упитанный, всегда ходил в пенсне, с плёткой в руке, и применял эту плётку при каждой удобной возможности… Как это ни страшно, были в Вырице и русские надзиратели… Например, Вера, славившаяся своей жестокостью… Дети в своё время сочинили такой стишок:

У нас была Тамара, что раздавала хлеб,
И маленький кусочек давала на обед,
Но это было мало для нас, больших ребят,
И мы решили хлебца с корзиночки украсть.
Но Вера увидала, и сразу вмиг она
Нас в карцер посадила — на 23 часа…

Была помощница коменданта, некая Маруся. Ей удалось было избегнуть кары, но после войны её случайно встретил в поезде бывший узник по прозвищу Лёша-Партизан — один из старших детей. В лагере на старших ребятах лежала негласная обязанность: приворовывать хлеб или картошку для себя и для младших. Лёша-Партизан тоже занимался этим, и порой попадался — за что Маруся всякий раз назначала ему по 25 розог… Увидев своего палача, спокойно расположившегося в поезде, Лёша немедленно вызвал милицию. Как нам известно, Маруся получила 25 лет. 

Преп. Серафим и дети из лагеря

 Отец Серафим и сам, и через приходского батюшку постоянно призывал жителей Вырицы помогать детям. Он благословлял женщин на переговоры с лагерным начальством, а под конец оккупации ему удалось получить разрешение на походы ребятишек в церковь по воскресеньям. После службы причастники заходили домой к старцу, и батюшка, чем мог, угощал голодных, беседовал с ними. Он не поднимал серьезных тем, просто рассказывал интересные истории из жизни. И всякий раз говорил: «Победа будет за нами, ждите!» Сохранилась такая запись: «Принято от о. Серафима: девичьих нижних рубашек - 24 штук, штанишек – 4, маек – 1, одеяло ватное - 1, матрац детский - 1, платье - 1, нижних рубах для мальчиков – 1. Всего 43 вещи». Квитанция осталась только одна, но известно, что батюшка помогал лагерю регулярно.

Донорство

Детский концлагерь был своего рода банком донорской крови для Вермахта. Вспоминает Александр Рослов: «У меня кровь не брали, но моя сестра Лена умерла там, в лазарете. Говорила: «Саша, возьми меня отсюда. У меня уже и крови нет, а они все берут». На следующий день ее не стало».

Освобождение

Перед отступлением, в ноябре 1943 года, немцы вывезли из лагеря часть старших детей и несколько многодетных семей, остались малотрудоспособные. Их перевели в другое помещение - небольшое одноэтажное здание у впадения Мельничного ручья в Оредеж на углу улиц Коммунальной и Кирова. Зимой Вырицу освободили, первой в поселок вошла группа разведчиков. Они и обнаружили этот новый «детдом», где в подвале прятались человек тридцать детей - совсем маленьких, едва живых от голода, болезней и страха. Их вымыли, накормили и отправили в приют Шлиссельбурга. Многие дети были сами оттуда родом. После войны вырицкие узники пошли в школы. Иногда учителя говорили: «Оккупированные, встаньте». И вставал весь класс.

https://youtu.be/9qYbk9eY4H4