Бабарико о пороке белрусов: На любом уровне у нас есть только один, имеющий право говорить

Виктор Бабарико. 55 лет. Родился в Минске. Первое образование - теоретическая механика. Потом переучился на экономиста, и уже 23 года в банках и 18 лет - Председатель Правления "Белгазпромбанка" - дочки "Газпромбанка". Банк входит в 10-тку в Беларуси. Банк всегда с ресурсами, потому что "на газе". Но и высокоэффективный. В августе 2017 г. жена погибла на дайвинге.

Бабарико отличается свободным мышлением, что для Беларуси, и особенно банкиров, нетипично. Белорусы - это японцы. Как солдаты. Только бедные японцы.

Некоторые мысли Бабарико:

— Что изменилось за год на финансовом рынке и в экономике Беларуси?

… К сожалению, цель — чарка, шкварка и больше ничего — она осталась неизменной. Пойдем мы быстрее к ней, медленней, остановимся, и нас там погреют у костра — это цель к низкому запросу, которая ведет, грубо говоря, в топку — в никуда.

Государство стремится сохранить то, что у нас было. Сохранить — это значит застой. А это смерть для экономики.

Ожидания, когда мы думали, что все-таки пойдем за цивилизованным человечеством, куда нам сказали не ходить, к сожалению, не подтвердились. Мы за цивилизованным миром не пойдем, нас туда не поведут.

— В одном из интервью вы говорили о том, что за пределами Беларуси огромная конкуренция, а у нас нехватка тех, кто инициирует проекты, и очень большой дефицит на само желание человека что-то изменить. С чем вы это связываете?

— Недавно для себя это понял, прочитав термин: Беларусь — это страна выученной беспомощности. Что это значит? Этот термин появился в конце двадцатого века в психологии личности. Когда у человека что-то не получилось, и ему об этом напоминают каждый раз, дают по башке и говорят: «А помнишь, у тебя не получилось?» У него вырабатывается комплекс. Что бы я ни делал, у меня не получится, и поэтому я ничего не буду делать, пусть лучше мне скажут, что надо делать.

Решили провести такой тест. В темной комнате поставили табуретку, вбили гвоздь, чтобы торчал острой частью вверх, и по очереди посадили на эту табуретку русского, украинца и белоруса. Русский сел на гвоздь, вскочил и давай матом ругаться. Украинец сел на гвоздь, вскочил, нащупал гвоздь, вытащил его и положил в карман: «В хозяйстве пригодится». Белорус сел на гвоздь, привстал и со словами «А можа, так и трэба?» снова сел.

У нас никто не хочет ничего делать. Это не просто страх. Нам запрещают, потому что нас наказывают. На любом уровне у нас есть только один, имеющий право говорить, что делать. Все остальные ждут, потому что если, не дай бог, я предложу «давайте сделаем так», мне придут и дадут по башке, если будет неправильно.

Однажды меня пригласили прочитать лекцию в одном из вузов. Студенты сказали, как пришли в ректорат со списком и спросили, кого из этих людей можно пригласить. «Вы можете приехать, потому что проректор напротив вашей фамилии поставил галочку», пригласили меня студенты. Я сразу сказал, что это сомнительный комплимент (смеется).

Это не КПК. Члены члена. Прикажет - и все лягут под немецкие танки. Только неясно - до их проезда или после

Потом спрашиваю у студентов, как это было. Оказалось, проректор поставил галочки напротив фамилий и сказал: «Я этих знаю». Говорю студентам: «Обождите, вам было сказано: остальных нельзя?» — «Нет». — «Тогда объясните мне, почему вы решили, что остальных запрещено приглашать?» — «А потому, что он сказал, что остальных — это под вашу ответственность». — «Может, он со мной в баню ходил и знает меня. Но он же не сказал „нет“ в отношении остальных». И вот они искренне не понимают, о чем я их спрашиваю. Они говорят: «Ну, нам же не разрешили». — «Что не разрешили? Вам запретили?» — «Ну да!» — «Каким образом? Что будет, если вы этого человека пригласите — без галочки? Вас накажут? Грозили, что ай-яй-яй!» — «Нет, он так не сказал».

То же самое происходит в школах. «Мы тебе не можем сказать, что ты хороший ученик, потому что ты не записался в БРСМ». — «Как так? Я же хороший и умный!» Если я говорю нет, меня ставят перед всем классом и говорят: «Посмотрите на мальчика, какой он гад, что не сделал так, как мы сказали». И мальчик к концу девятого класса понимает, что лучше бы он не делал, как он хочет.

Мы — страна выученной беспомощности. И следствие этого — очень низкий запрос.

…Мне недавно рассказали о выступлении в университете, где студентам сказали: вы никому не нужны, кроме Беларуси, со своими знаниями. И вот думаю: вышел бы я к своим работникам в банке и сказал: «Слушайте, дебилы, вы такие тупые. Кроме меня и нашего банка, вы больше никому не нужны». Я, наоборот, прихожу и говорю: «Вы лучшие в мире. В Беларуси точно. За вас идет борьба, но банк настолько крут, что вы остаетесь здесь работать».

…А здесь слышим: мы вас учим так, что кроме нас, вы никому не нужны. Объясните, зачем учиться, если я не нужен никому, кроме как чернорабочим в соседней стране? Наверное, я чего-то не понимаю, но не умею так. Я считаю, что нужен всем. За меня должны бороться. Я не раб, который не нужен никому.

Никогда, даже в рабовладельческом строе, наказание, страх не являлся мотиватором. Если я тебя накажу, когда ты сделаешь плохо, я не буду делать ничего. Это история про нас. Но надо отдать должное: индивидуально и корпорациями мы с этим не согласны. Значит, люди и компании могут развиваться, а сохранить государство как единственно возможный драйвер развития уже невозможно.

---------------

М.П. Если кто из россиян или украинцев имел сделки с белорусами, то подтвердит, что они, как говорит мой знакомый, перебравшийся в Украину - "сонные". 

Эти сонные умудрились выбрать в 1995 г. менее сонного колхозника. который, воспользовавшись сонностью бульбашей, переписал законодательство, по которому эти сонные - его рабы.

А потом этим сонным рабство понравилось. Они от него кайфуют. И все больше отдаляются от развитого мира