Лицом к солнцу - Хосе Антонио Примо де Ривера.

20 ноября 1936 г., после недолгого судилища, либерал-марксистские власти казнили вождя Испанской Фаланги ХОНС Хосе Антонио Примо де Риверу. Чуть ранее погибли его ключевые соратники: Онесимо Редондо Ортега, Рамиро Ледесма Рамос, Рамира Маэсту. Великий испанский мыслитель  Ортега-и-Гассет, был настолько потрясен этой серией убийств лучших умов Испании, что сказал: «Они убили не человека, они убили разум».

С 1931 г. в Испании начинается кровавая полоса хаоса. Первый революционный, левый парламент с 1933 г. сменился «правым», но именно тогда и зазвучал на всю страну голос тридцатилетнего Хосе Антонио против старых «правых» и старых «левых».

Казалось бы, основные идеи Национал-консервативной Революции по ту сторону правого и левого легко предугадать по аналогии с другими странами. Но в случае с Испанской Фалангой  – все было нестандартным и непредсказуемым.

В отличие от «уклонистов» даже внутри Фаланги, он всегда проводил свою программу в жизнь настойчиво и последовательно. Сразу после победы «правых» партий на парламентских выборах 1933 г. Ривера предупреждал, что они, погрязшие в корыстном обслуживании интересов высших классов, не будут даже пытаться решать острые социальные вопросы, что приведет к возвращению к власти фанатиков-леваков     -   масонов, либералов и коммунистов, что и произошло в 1936 г.  В последние полгода своей жизни Ривера, уже находясь в тюрьме, предвидел, что гражданская война с целью свержения леваков необходима, но ее двигателем должны быть фалангисты, а не беспартийные военные, которые не смогут осуществить после победы необходимые экономические реформы. Это и стало причиной расхождений Риверы и его преемника Эдильи с Франсиско Франко. Ривера, который даже накануне расстрела хотел включить часть здравых представителей социалистов в объединенное общенациональное правительство Испании, демонстрировал тем самым гораздо большую гибкость и незашоренность ума, чем его «правые» конкуренты и «левые» враги.

О каких же реформах шла речь? Об исправлении кричащих диспропорций между нищей и голодающей частью населения и латифундистами, которые живут за счет ренты с земель, в управлении которыми они даже не участвуют. Трудовой капитал и трудовая собственность, с принудительной быстрой ликвидацией латифундий и переселением крестьян из бесплодных земель в плодородные – вот чего требовал Ривера как депутат парламента и редактор газеты постоянно. Связанные с банкирами и латифундистами тысячью связей, ни старые левые, ни старые правые не сделали за пять лет республики (1931-1936 гг.) ничего для предотвращения хотя бы элементарного голода и безземелья. Ривера, непримиримый враг марксизма и большевизма, предлагал куда более перспективную программу развития реального сектора экономики.

При этом он, в отличие от туповатых «правых» антимарксистов, прекрасно знал экономические труды Маркса и Энгельса, разбирался в проблематике либеральной политэкономии Адама Смита и особенностях промышленного переворота. Он не стеснялся говорить открыто, что марксистская критика капитализма во многом верна и дает правильный диагноз болезням западного общества. Но свой выбор Ривера делал в пользу отвергнутого Марксом народного социализма. 

Испания сложилась не просто как мировая держава, но и как многоэтничное государство. Территории, где основным языком населения исторически является каталонский, арагонский, баскский и галисийский, составляют до трети всей Испании. Во времена Риверы либералы и марксисты открыто поддерживали сепаратизм окраин, нацеленный на развал страны.

Программа Риверы по данному вопросу соответствовала тому, что для России предлагали евразийцы.  Хосе Антонио утверждал, что какие-либо немецкие, французские, итальянские рецепты не годятся для Испании, «Испанидад» для Риверы означал общую судьбу и общую историческую миссию народов Испании в мире – миссию, выкованную десятками поколений королей и освященную Церковью. При этом в полной мере признавался язык и этнические особенности народов страны – но именно как этносов, а не как политических наций.

С особой энергией Ривера подчеркивал, что сами по себе баски, каталонцы, галисийцы вели лишь «этнографический» образ жизни. Приобщиться к мировой истории и культуре они могли только в составе испанской политической нации, только на службе в испанском флоте и армии, в испанской власти или в качестве представителей испанской литературы и искусства (как части европейской культуры). Местечковые националисты – всегда бездарности, которые желают занять первые места в местечковых карликовых государствах, ибо неспособны получить первые места в общегосударственной структуре власти и культуры.

Рецепты Фаланги Риверы по национальному вопросу тем самым оказываются крайне востребованными и в России, с одной стороны, выбивая почву из-под ног всех местных сепаратизмов, как уже победивших (прибалтийских, украинского и т.д.), так и медленно тлеющих внутри современной РФ автономных "республик".

Последние три дня своей жизни, после вынесения смертного приговора, Ривера писал свое завещание, в котором сожалел, что приходится уходить из жизни в тридцать три года, не завершив столь многое. Однако он нашел в себе силы трезво отдать все необходимые распоряжения. Он знал, что христоподражательный подвиг никогда не пропадает даром, а здание, построенное на крови мучеников, стоит гораздо прочнее. И поэтому он ушел из этого мира – навсегда молодой и лицом к солнцу.