Являются ли монашеские обеты добровольной жертвой?

Сейчас много написано статей по поводу злоупотреблений властью в православных монастырях, по поводу различных трудностей и несправедливостей, с которыми сталкиваются люди, живущие в монастыре, и те, кто становится монахами. Все эти истории справедливы, и я, будучи сам монахом, могу подтвердить их истинность.

В монастырях присутствует жесткая иерархия с вытекающим отсюда культом монашеского начальства, и культом старцев как «ловцов людей», которые занимаются этим ремеслом на профессиональном уровне. Старцы организуют приток новых «адептов» культа путем пропаганды религиозных идей и рекламы монастырского образа жизни. Сами они относятся к своему занятию чисто прагматически, как бывалые мошенники, стремящиеся обмануть очередного простофилю. Эта схема работает отлажено и поставлена на поток, ее поддерживает и покрывает государство и капитал, потому как реклама бесплатного труда снижает цену на труд человека в целом. Капитал заинтересован в обесценивании человеческого труда, и церковь вместе с монастырями способствует этому обесцениванию.

Однако, несмотря на справедливость критики всех этих злоупотреблений в православных монастырях, все такие случаи являются следствием как тех правил, установленных в монастырях церковью и властью, так и самой идеологии христианства. Поэтому я хотел бы сосредоточиться на причинах, а следствия описаны более подробно другими авторами, и не нуждаются в каком-либо дополнении с моей стороны, в то время как причины этих злодеяний не раскрываются в принципе никем.

Итак, главным и основополагающим принципом, из которого проистекают все злодеяния, которые совершаются в монастыре над обманутыми монастырскими рабами, является основной принцип любой религии — необходимость жертвы и спасения. Монахи рассматриваются как жертва, которая приносится Богу за грехи мира, как образ жертвы самого Христа. Как Христос принес Себя в жертву якобы добровольно, так и монахи якобы добровольно приносят себя в жертву. Что на самом деле, конечно же, неправда, мнение самих монахов и их потребности при этом совершенно игнорируются. Добровольность — это лишь удобное прикрытие для совершения злодеями своего злого дела.

Такое мышление свойственно преступникам вообще. Вор, ограбивший прохожего, винит жертву: сидел бы человек себе спокойно дома, его бы никто и не ограбил. Точно такое же мышление присуще церковному начальству: они склонны во всем обвинять монахов и тех, кто живет в монастыре, так как они сами, мол, захотели, чтобы над ними издевались. Как не вспомнить тут любимую отговорку насильников «она сама захотела». В опровержение этой нелепой логики преступников следует заметить, что чьи-то хотения или нехотения не играют никакой роли. Никакая добровольность и никакое добро не может оправдать совершения зла. Все эти смехотворные отговорки в суде не стоят и яйца выеденного, когда злодея и преступника настигает суровый приговор за воровство и насилие.

Кроме того, принцип жертвы, якобы искупающей чьи-то грехи, или же жертвы, страдания которой избавляют от страдания других, не соответствует действительности и не подтверждается практикой. Никакие страдания не могут ни исцелить, ни оправдать не то что другого человека, но даже самого себя. Средневековое мышление склонно было приписывать страданиям целебную силу, и древний зубодер считал, что чем больше он помучает больного, тем здоровее тот будет. С изобретением обезболивающих стала явной ложность подобного подхода, лечит совсем не страдание, лечит действие врача, приводящее повреждение организма к целости, а страдание — это побочное явление, вредное и больше вредящее лечению. Боль ослепляет человека и разрушает его психику и мозг. От боли, связанной с лечением, человек может даже умереть. Так что излюбленная аналогия православных апологетов зла о том, что Бог как врач исцеляет душу путем калечения плоти — это еще один из ложных принципов, которые приводят к злоупотреблениям в монашеской жизни.

Православие и другие религии оправдывают зло и считают его чем-то полезным, приводящим к добру. Для человека нормальной является температура в пределах температуры собственного тела, сам конкретный человек в этом смысле является мерилом нормальной температуры, и для него зло — как повышение этой температуры на продолжительное время, так и снижение ее. Но православие такое антропоцентричное и общепринятое по сути понимание того, что является злом, не признает. Зло для православия, как, впрочем, и для христианства в целом, есть только нарушение воли Бога или грех. Грех — это зло, а все остальное — не зло, а добро на самом деле, как об этом пишет Василий Великий в своем слове «О том, что Бог не виновник зла»: «Итак, наученный сему Богом, получив понятие о раздельных видах зла, зная, что такое — зло действительное, именно, грех, которого конец — погибель, и что такое — зло мнимое, зло по болезненности для ощущения, но имеющее силу добра, как, например, злострадания, насылаемые к обузданию греха».

Там же он пишет, что даже смерть в таком понимание не есть зло, хотя она и посылается Богом: «Ибо, хотя смерть от Бога, однако же, без сомнения, смерть не зло; разве кто назовет злом смерть грешника, потому что для него перехождение отсюда бывает началом мучений во аде». Такая логика приводит не только к издевательствам над монахами в монастыре, чтобы якобы спасти их души, но, без сомнения, участники крестовых походов, убивая и насилуя, тоже очевидно тщились тем самым спасти души своих жертв. Чего же удивляться, что следствием этой человеконенавистнической идеологии становятся жертвы церковной пропаганды, которым задурили голову баснями о старцах и идеями о Христе, который пострадал за грехи мира и который заповедал поступать так же.

Еще один аспект критики — это сами правила и порядки монашеской жизни. В первую очередь так называемые монашеские обеты, которые на самом деле есть не что иное, как договор между монастырем и церковью с одной стороны и монахом — с другой. Чисто с правовой точки зрения этот договор абсолютно несправедлив, да и не признан государством. Ни один юрист не рискнет выступить поручителем подобного договора с подобными обязательствами, если он, скажем, будет принят между работодателем и работником. Вообразите себе требование пожизненного отказа от брака для журналистов, например, по профессиональным соображениям. Мол, они таким образом лучше послужат на благо общества, будут более правдивыми и тому подобное.

Обеты монашеские подразумевают не только запрет на вступление в брак, но также запрет на частную собственность и запрет свободы передвижения, лишение гражданских прав. Послушание начальству, которое обязан исполнять монах, является лишением законных прав на свободу и демократию. Опять же излюбленная отговорка о якобы добровольном принятии монашеских обетов — если эти обеты настолько добровольны, то за что тогда церковь предает нарушителей этих обетов отлучению? Кроме того, история повествует, что государственные законы своего времени даже насильственно карали за оставление монашества принудительным возвращением в монастырь, а особо упорных отправляли в солдаты или заключение.

Ладно бы, если бы все эти древние правила так и остались предметом истории и были осуждены современной церковью. Но эти правила были подтверждены как документ межсоборного присутствия «Положение о монастырях и монашестве». Все вопросы, которые были подняты в рамках этого обсуждения, были нагло — иного слова просто не подберу — проигнорированы церковной властью. Мне это напомнило недавно прочитанную мною статью Николая Сомина «Критика коммунизма в XX веке», известного христианского социалиста. Автор статьи задается вопросом, почему же критика коммунизма церковью в свое время не шла ни на какие уступки равенству и справедливости, можно ведь было, по мнению Николая Сомина, совместить христианство и социализм, но они упорно стояли на своем, отвергая всякий социализм, даже христианский. Ту же политику со стороны церковных властей мы наблюдаем в этом положении о монастырях и монашестве.

Очевидно, Николай Сомин мало понимает в христианстве и богословии, иначе он так не думал бы. То, что мы наблюдаем в монастырях, это никакой не социализм и не коммунизм — это банальное рабство. Социализм — это государственный строй, на государственном же уровне, когда одинаковые правила для всех. А когда для одних одни правила, а для всех остальных — другие, то это уже рабство и дискриминация. Сами запреты для определенной части граждан, которыми являются монахи, такие, как запрет вступать в брак, запрет частной собственности, запрет на свободу передвижения и право на участие во власти — все эти запреты нарушают права человека и, по моему мнению, могут быть предметом разбирательства в суде по правам человека.

Обещания даются только тогда, когда нужно подтвердить выполнение определенных обязательств перед теми, кому они даются и кто требует этих обещаний. Церковь и монастырское начальство требует этих обещаний, и иначе нельзя стать монахом, как только выполнив это требование и дав таким образом эти монашеские обещания. Все равно, как если бы человек пожелал заниматься журналистской деятельностью, а ему этого не разрешат, пока он не даст определенных обещаний, да еще и противозаконных к тому же. Монашеские обеты — это вынужденные обещания, такие же, как солдатская присяга, которая дается под страхом тюремного наказания. За то, чтобы находиться в монашеском обществе, те, кто захватил власть над этим обществом, требуют противозаконных обещаний от человека. «Самовольное оставление монастыря и монашества (уход в мир) является тяжким преступлением перед Богом. Ни при каких обстоятельствах постриженный монах не может быть освобожден кем-либо от данных Богу обетов» (Положение о монастырях и монашестве).