Чему учат учебники истории

Мы начинаем анализ того, чему учат наши учебники истории. В своем анализе, мы будем идти вслед за курсом преподавания истории в средней школе на разных уровнях.

Начнем мы с анализа учебника «История России ХХ – начало ХХI века», авторы А. А. Данилов, Л. Г. Косулина, М. Ю. Брандт. Как мы сможем убедиться названный учебник, несмотря на внешнюю объективность, а также на заметный прогресс в отказе от грубых стереотипов, в целом продолжает всю туже примитивизацию отечественной истории, которой занималась советская историография. При этом зачастую авторы искажают исторические факты и приводят ложные причины и последствия тех или иных исторических событий.

Рассмотрим сегодня параграф 5 учебника, который называется «Первая российская революция. Реформы политической власти».

В этом параграфе авторы утверждают: «Первая революция в России вспыхнула в результате глубоких политических и социально-экономических противоречий, сложившихся ранее и обострившихся в начале ХХ века. Они вам уже известны».

Какие же это противоречия? По мнению авторов это, в первую очередь «Приверженность Николая II к самодержавной форме правления, отказ от предоставления населению политических свобод, категорическое неприятие народного представительства стали причиной нарастающего противостояния общества и власти. Крестьяне страдали от малоземелья. Произвол хозяев, низкая заработанная плата, плохое материальное положение вызывали возмущение рабочих. В национальных районах страны экономические и политические проблемы усугублялись русификаторской политикой правительства».

В этом отрывке причины революции обозначены крайне поверхностно, а акценты в них расставлены неправильно. При этом главная причина революции не указывается. Попробуем кратко обозначать эти причины.

Причины революции

Несмотря на то, что в Российской империи было множество социальных, сословных, нравственных и иных противоречий, ни одно из них не могло быть само по себе достаточным поводом для той чудовищной смуты, какая случилась в начале ХХ века. Смута эта была вызвана искусственно, обманом большинства населения, проводилась в жизнь насильственными методами. Никакого всеобщего народного бунта против царской власти в России в 1905 году не было. Это очередной миф.

Николай II вступил на престол при полном внешнем спокойствии, чего нельзя было сказать обо всех его ближайших предшественниках, не говоря уже о XVIII столетии. Внутреннее положение России, казалось, надежным. Русское политическое море, взволнованное Великими реформами Александра II, постепенно успокаивалось так называемыми «контрреформами» Александра III. Экономика развивалась поступательно и уверенно. Число рабочих, занятых в промышленности к 1894 году перевалило за полтора миллиона, стоимость выработанных товаров в том же году приближалось к двум миллиардам. Росли новые места добычи полезных ископаемых (Донбасс, Кривой Рог, Баку). К 1894 году в России появились крестьянский и дворянский земельные банки, при помощи заграничных займов удалось стабилизировать русский рубль, быстрыми темпами росло число железных дорог, (в 1894 году их протяженность насчитывала 32. 500 верст). Уверенно росла внешняя торговля (ее оборот превышал миллиард рублей). Тем не менее, Николай II принял Россию в преддверии величайших испытаний. В чем же заключалась сложность задачи, и почему так тяжко было бремя, возложенное на нового Царя? Технический прогресс в странах Западной Европы и отставание России в этой области заставляли русскую верховную власть все время искать возможности, чтобы это отставание не стало безнадежным. Нужно было в кратчайшие сроки создавать собственную мощную экономику, совершить коренную перестройку всей экономической жизни России. Но у России не было ни достаточных средств, ни достаточных возможностей для осуществления своих амбициозных планов.

Император Николай II поддержал курс на индустриализацию России. Однако не во всех русских правящих кругах испытывали удовлетворение от подобного явления. Особенно этим было недовольно большинство дворянства, которое вследствие индустриализации беднело и теряло рычаги власти. Именно, в первую очередь, экономическими причинами было вызвано участие представителей дворянства в оппозиционной деятельности в конце XIX века. Многие из них считали, что самодержавие перестало выполнять по отношению к дворянству прежнюю охранно-попечительскую функцию, отдав преимущество буржуазии. В 1896 году киевский предводитель дворянства князь Н. В. Репнин даже заявил, что «самодержавия в истинном его смысле в России не существует», что оно отказалось от своих прерогатив в пользу бюрократии. Конечно, было бы неправильно представлять, что в своем неприятии курса на промышленную перестройку России дворянство исходило лишь из корыстных побуждений. Многие из них считали, что этот курс приведет к крушению патриархальной России и приведет ее к неисчислимым бедствиям. Главным их доводом было убеждение, что России никогда не догнать Западную Европу по промышленному развитию, что Россия страна аграрная, нужно развивать сельское хозяйство.

Таким образом, поддержав курс на индустриализацию, самодержавие ущемило экономические интересы дворянства, и последнее от чисто экономической оппозиции перешло к оппозиции политической, тесным образом сближаясь с либералами и земским движением. Дворянство, как политическая сила, переставало быть опорой самодержавной монархии, в нем все больше преобладало стремление ограничить власть Царя, добиться восстановления, если не в полном объеме, то хотя бы частично, своего господствующего положения в государстве. Русское либеральное дворянство в своей массе было антибуржуазным.

Но и буржуазия, которая, казалось бы, должна была всецело поддерживать самодержавие, также стремилась его ограничить, считая, что оно препятствует ей занять то господствующее положение, которое раньше занимало дворянство, и которое самодержавная власть, несмотря на индустриализацию, не давало ей занять.

В своем стремлении ограничить самодержавие во многом антагонистические дворянство и буржуазия объединялись и находили союзников в лице конституционалистов и так называемых «новых либералов», которые, как им казалось, лучше выражали их интересы, чем самодержавие. Естественно, что этим пользовались как крайние левые группировки внутри страны, так и влиятельные иностранные силы, стремившиеся ослабить или уничтожить Российскую империю.

К этому следует добавить неразрешенные вековые проблемы крестьянства, которые к началу ХХ века особенно обострились в связи с развитием капитализма в России.

Таким образом, в начале ХХ века в России складывается такая политическая ситуация, при которой ни одна из политических и сословных сил не поддерживали безоговорочно самодержавие, так как каждая из этих сил преследовала свои определенные цели, не желая видеть того, каким образом достижение этих целей отразится на общем положении России. Самодержавию приходилось все время лавировать между этими силами и группами, не допуская господства одной из них над другой, и в тоже время ища с ними компромиссы во имя целостности, спокойствия и единства России, при этом обеспечивая революционные темпы развития ее экономики и промышленности.

Николаю II предстояло отстоять основы самодержавия, сохранить преемственность власти, и в то же самое время приспособить Россию к новым историческим условиям. Царю было необходимо сохранить политическое равновесие, не качнуться резко ни вправо, ни влево, решить сложнейшие вопросы сельского хозяйства, развития промышленности, модернизации армии и экономики, соблюдая интересы всех сословий.

Несмотря на стремительные темпы индустриализации России, на рост пролетариата, Россия оставалась в основном крестьянской страной. Согласно переписи населения 1897 года, крестьянство составляло 84,1% от населения европейской России и 77,1% от всего населения империи. Основой крестьянского уклада жизни была община, по правилам которой жило 77, 2 % крестьянских дворов. Но стремительные ветра капитализма, обрушившиеся на Россию в конце XIX столетия, сильно изменили лицо общины. Раньше крестьянский мир был замкнут и самодостаточен, теперь, после того, как многие сельчане стали уходить в города на заработки, произошло расслоение крестьянства, мир раскололся. Число рабочих-мигрантов, то есть крестьян уходивших в город и возвращавшихся в деревню, постоянно росло. Возвращаясь с заработков в деревню, эти крестьяне приносили с собой дух крупных городов, настроения рабочих, которые в своей массе были революционны. С другой стороны крестьянин, заработавший деньги в городе, мог купить лавку, мельницу, кузнецу, мог давать деньги в долг, мог арендовать землю. В деревни стало появляться все больше зажиточных, а то и просто богатых крестьян. Помещичья доля в землевладении неуклонно падала, а крестьянская увеличивалась. В начале ХХ века крестьяне владели 160 млн. десятин земли, а помещики лишь 52 млн. На этом фоне происходило не только материальное, но и духовно-нравственное расслоение крестьянства. если у одних крестьян возникало чувство несправедливости от обогащения одних и обнищания других, чувство, что все делается «не по-божески», то у других, особенно у молодого поколения, вкусившего умения зарабатывать деньги, наоборот, зрело чувство протеста против общинных методов хозяйства, против авторитаризма сельских вожаков. Зарабатывающий крестьянин не хотел, согласно общинным правилам, делиться заработанным рублем. Исключительно высокие темпы рождаемости и одновременно дробление крестьянских хозяйств, привели к тому, что в Европейской России крестьянам стало остро не хватать земли. Этой нехватке сопутствовало падение цен на хлеб, вызванное завозом в Россию иностранного зерна. Это падение цен привело к окончательному упадку дворянского землевладения и одновременно нанесло сильный удар по крестьянскому. Дворянское и крестьянское земледелия оставались по-прежнему связаны друг с другом, но капиталистические веяния привели к их окончательному разрыву: дворянское земледелие гибло, крестьянское принимало совершенно новые формы.

Если недовольство крестьян носило, в общем, чисто экономический характер, и врагам строя так и не удалось придать ему характера политического, то с рабочим классом дело обстояло иначе. К началу ХХ века пролетариат из небольшой прослойки населения, каким он был в 60-е – 70-е года XIX века, превратился в один из основных классов российского общества, в важный фактор в расстановке социальных сил. К 1900 году численность рабочего класса насчитывала 12.181.200 человек. Крестьянское происхождение большинства рабочих откладывало на них свой отпечаток. Многие рабочие постоянно поддерживали связь с деревней, сохранили во многом крестьянское мышление. Попав в город, рабочие пытались скопировать крестьянские формы хозяйствования, создавая рабочую артель наподобие крестьянской общины. Артель, как и община, по своей сути была явлением антикапиталистическим, подобного которому ничего не было в Западной Европе: на капиталистическом предприятии существовал выборный орган, дух которого был антикапиталистический! Но рабочее самоуправление сталкивалось с непониманием и сопротивлением большинства хозяев заводов и их администраций. Последние стремились управлять производством по западному образцу, игнорируя рабочее самоуправление. Именно в этих нравственно-бытовых проблемах, а не в жесткой эксплуатации рабочих со стороны правительства и собственников, таилось главное недовольство рабочего класса. Что же касается материального положения рабочих, то оно было разным для различных категорий рабочих, часто нелегкое, но и не катастрофическое, как это изображалось революционной, а затем и советской пропагандой в течение десятилетий, и это материальное положение пролетариата имело четкую тенденцию к улучшению. При Императоре Николае II в 1897 году был установлен нормированный рабочий день, он не должен был превышать в будние дни 11-часов, а в праздничные дни – 10 часов в сутки. Отметим, что законодательно рабочий день был ограничен лишь в четырех государствах Европы: Франции, России, Австрии и Швейцарии. Если сравнивать продолжительность рабочего дня в России и вышеназванных государствах Европы в 1900-1903 годах, то окажется, что цифры вполне сопоставимы. Так во Франции рабочий день равнялся 12 часам, в Австрии и Швейцарии – 11 часов. В остальных странах рабочий день вообще не регламентировался. Правда, регламентация рабочего дня в России касалась только фабрично-заводских рабочих. Большинству фабрично-заводских рабочих, выходцев из крестьян, было тяжело приспособиться к непривычным условиям труда в городе. Обстановка фабрики, жесткие временные рамки работы, дисциплина царящая на заводах,– все это угнетало вчерашнего крестьянина. Участились случаи прогулов, пьянства. Естественно, что причину такого положения рабочий чаще всего думал найти в поисках виноватых. Именно поэтому врагам строя удалось впоследствии так легко втянуть рабочих в политическую борьбу. К любой забастовке, к любому митингу рабочих немедленно примазывались темные личности, как правило не из среды рабочих, которые выдвигали политические лозунги и подстрекали рабочих на новые стачки и забастовки., число которых неуклонно росло.

Так называемая «первая русская революция» была развязана внешними силами при поддержке российских революционеров. Главной целью определенных кругов Запада было вывести Россию из числа опасных экономических конкурентов.

Моральную поддержку враги России находили в среде, так называемого российского передового общества.

Быстрые темпы экономического роста России в начале ХХ века вызывали крайнюю обеспокоенность. Прежде всего, этим ростом были недовольны Великобритания и США. Их интересы все более сталкивались с интересами России на Дальнем Востоке и в Средней Азии. Главным соперником в дальневосточном регионе для России была императорская Япония, которая с каждым годом усиливала свою военную мощь, стремилась к агрессивной экспансии в Китае и Корее. Великобритания и США начали активно снабжать Японию деньгами и оружием и всячески разжигать ее конфликт с Россией. Отвергнув все миролюбивые предложения России, 24 января 1904 года японское правительство разорвала дипломатические сношения с нашей страной, а 27 января вероломно и без объявления войны напала на Россию. Япония долго готовилась к войне, стремилась к ней, за ее спиной стояли могущественные державы. Но, несмотря на военные успехи в Манчжурии, время работало против армии микадо. Николай II был убежден, что 1905 год непременно принесет русскому оружию победу. На это у него были все основания. В этих условиях, Японии как воздух была необходима смута в России. Вопреки распространенному мнению о том, что «царское правительство вчистую и позорно проиграло войну японцам», для последних, каждый месяц кампании давался все тяжелее. Война измотала до предела силы японской экономики. К концу 1904 года Япония была на грани экономического и военного истощения, тогда как Россия наоборот набирала силы. Было ясно, что в 1905 году, русская армия переломит ситуацию в свою пользу.

Япония начинает активное финансирование российских революционных партий.

Японская разведка, в лице своего оперативного работника полковника Акаси, принялась искать выходы на русских оппозиционеров. С самого начала войны Акаси встретился с финским националистом К. Циллиакусом, в марте 1904 года – с польскими радикалами. Акаси договорился с финнами и поляками о сотрудничестве и финансировании их революционной деятельности. В 1904 года японская разведка устанавливает связь с Лениным и Плехановым. Ленин проявил к японским предложениям живейший интерес. 4 января 1905 года на японские деньги большевики выпускают первый номер своей газеты «Вперед». Осенью 1904 года Акаси финансирует обще-оппозиционную конференцию в Париже, принявшую резолюцию о свержении самодержавия. Таким образом, кадеты, эсеры, бундовцы и т.п., собравшиеся на «съезде русской оппозиции», многие сами того не подозревая, являлись орудием японского шпионажа.

К концу июня 1904 года Акаси встречается с представителем грузинской революционной группировки федералистов-революционеров «Сакартвело» Г. Г. Деканози (Деканозовым) и с лидером армянской экстремистской организации «Дашнакцутюн» графом И. Лорис-Меликовым. В результате этих встреч был разработан план организации беспорядков на Кавказе. Другой силой сыгравшей активную роль в финансировании русской революции стали некоторые американские финансовые круги, объявившие настоящую войну России. Эта война сопровождалась как финансированием революционных партий, так и отказом предоставлять кредиты русскому правительству, которое в них было очень заинтересовано, как для успешной индустриализации, так и для ведения войны с Японией. На эти деньги в России начинают создаваться «отряды самообороны», которые, на самом деле являются группами боевиков.

Воспользовавшись, духовным и политическим кризисом, охватившим Россию в начале ХХ века, нерешенными социальными проблемами, расколом среди ее государственных деятелей, могущественные силы революции подготовили и осуществили в 1905 году вероломное нападение на русское государство.

Начало революции.

Начало революции в учебнике представлено опять, как стихийное явление. «3 января 1905 года в ответ на увольнение нескольких рабочих вспыхнула забастовка на Путиловском заводе. Ее поддержали все крупные предприятия Петербурга».

Это утверждение, мягко говоря, не совсем соответствует действительности. Сведения об уволенных рабочих изначально были верны лишь наполовину. Действительно, в конце декабря директор Путиловского завода уволил за недобросовестную работу рабочего Сергунина. Другой рабочий, Субботин, имел неоднократные прогулы, в связи, с чем от него администрация завода потребовала оправдательный документ, но приказа об его увольнении никто не издавал. Третий рабочий, Уколов, за систематические прогулы и нарушения трудовой дисциплины, был на пороге увольнения, но так как он дал обещание исправиться, то был оставлен на заводе. Наконец, четвертый рабочий, Федоров, работал на заводе и увольнению, или иному взысканию, не подлежал. Итак, фактически был уволен всего один рабочий Путиловского завода.

Директор завода объявил об этом рабочим. Рабочие ему не поверили и продолжили настаивать на своих требованиях. Рабочие заявили, что необходимо держаться на чисто экономической почве, не затрагивая политических вопросов. Когда революционные агитаторы попытались разбросать несколько штук каких-то прокламаций, то рабочие им это сделать не дали и агитаторов выгнали.

Кто же пустил явно ложный слух об увольнении всех четырех рабочих и кто призывал к забастовкам? «Собрание фабрично-заводских рабочих».

«Собрание русских фабричных рабочих Санкт-Петербурга» было организовано согласно планам начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова. Зубатов предложил создать рабочие союзы, тайно контролируемые полицией и властью. Эти союзы должны были организовывать забастовки и стачки, тем самым выяснять нужды рабочих, являться выразителями интересов рабочих, вместе с ними разрешать все законные требования и отсекать от рабочего движения подстрекателей и революционеров. Во главе союза рабочих был поставлен священник Г. А. Гапон.

О Гапоне авторы учебника пишут следующее: «Забастовка находилась под контролем зубатовской организации «Собрание фабрично-заводских рабочих», которую возглавлял священник Г. А. Гапон. В его честолюбивой голове родилась мысль о встрече обиженного народа с его единственным заступником – царём-батюшкой».

На самом деле мысли Гапона были совсем не такими трогательно-благородными, а главное – дело было не только в его «честолюбивой голове».

Уже за два года до событий 9-го января 1905 года Гапон находился в тесных контактах с руководством террористической группировки, известной в истории под названием «партии социалистов-революционеров» (эсеров). Гапон был дружен со многими из эсеров, в первую очередь со своим будущим убийцей П. М. Рутенбергом. К началу 1905 года Гапон, вольно или невольно, был игрушкой в эсеровских руках. Тесные контакты Гапона с эсерами были известны полиции, но они не вызывали там тревоги, так как Гапон считался подконтрольным Охранному отделению.

В марте 1904 года вся власть в руководстве «Собрания» переходит в руки так называемой «тайной пятерки» во главе с Гапоном. Эта «тайная пятерка» имела непосредственные контакты с эсеровским руководством и ставила своей целью подготовить и осуществить крупнейшую провокацию. С самого начала Гапон и его соратники стремились обмануть рабочих, чтобы использовать их для организации провокации.

Смысл эсеровско-гапоновского плана заключался в следующем: прикрываясь легальностью «Собрания фабрично-заводских рабочих» и тем доверием, которым Гапон пользовался как у властей, так и среди рабочих, организовать многотысячное рабочее шествие к Царю с целью вручения ему петиции. Первоначально организация шествия должна была проходить с выдвижением только экономических требований, и лишь в последний момент они должны были быть заменены на радикально-политические, которые заранее власти выполнить не могли. Начавшись как православно-монархическое, шествие должно было закончиться революционным выступлением. Тогда-то, по плану «пятерки» и эсеров, и должно было произойти столкновение с властью, в ходе которого были бы неминуемы жертвы со стороны рабочих. Результатом всего этого должно было стать всеобщее восстание, вождем которого был бы Гапон, а главной движущей силой – партия эсеров.

Пользуясь недовольством рабочих, Гапон начинает стремительно раскручивать события. С понедельника 3-го января на петербургских заводах и фабриках начинаются забастовки.

Главной силой этих забастовок всюду выступало «Собрание фабрично-заводских рабочих». Его активисты внимательно следили за тем, чтобы забастовки не прекращались, используя террор и насилие против тех рабочих, которые призывали к их прекращению.

Между тем, эсеровская рука за спиной Гапона чувствовалась все больше и больше. Незадолго до событий 9-го января знакомый Рутенберга М. К. Парадовский в беседе с ним был поражен, услышав, как Рутенберг «только твердил, что чем хуже Царю, тем лучше всем его подданным. Когда я сказал ему, что верноподданные Царя – это русский народ, и не Гапону быть представителем народа, Рутенберг рассмеялся и сказал: «Гапон – это пешка, и весь вопрос, кто эту пешку двигает»».

8-го января состоялось общее совещание эсеров и гапоновцев. На нем Гапону был дан текст новой прокламации, с совершенно иными текстом и требованиями. Текст был для камуфляжа прикрыт верноподданнической риторикой, по сути же он был откровенно революционным: 1. Немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки. 2. Немедленное объявления свободы и неприкосновенности личности, свобода слова, печати, свобода собраний, свобода совести в деле религии. 3. Общее и обязательное народное образование на государственный счет. 4. Ответственность министров перед народом и гарантия законности правления. 5. Равенство перед законом всех без исключения. 6. Отделение церкви от государства. 7. Отмена косвенных налогов и замена их прямым прогрессивным подоходным налогом. 8. Отмена выкупных платежей. 9. Прекращение войны по воле народа. 10. 8-часовой рабочий день. 11. Свобода борьбы труда с капиталом – немедленно. 12. Нормальная рабочая плата – немедленно.

Совершенно очевидно, что выполнение политических требований петиции означало бы со стороны правительства полную победу революции. Другими словами, Гапон предлагал правительству, чтобы оно свергло само себя. Кроме того, большинство политических и экономических требований петиции были наполнены эсеровской демагогией и были невыполнимы.

Отлично понимая, что такую петицию никогда не поддержат рабочие, а тем более власти, Гапон решил до поры до времени ее не разглашать, а рабочим объявить о предстоящем 9-го января шествии к Царю с текстом прежней петиции.

Между тем, несмотря на сомнения Коковцова, власти были уверены в добросовестности Гапона и продуманности выдвигаемых им экономических требований.

Первые сомнения появились только 8-го января, когда стали поступать агентурные сведения о характере готовящегося выступления.

рабочие до конца не принимали никаких революционных лозунгов. Они с самого начала были обмануты Гапоном и его эсеровскими подельниками.

Вот лишнее доказательство этому: 8-го января министр юстиции сообщает: «Сего числа среди рабочих стали появляться объявления от «Собрания фабрично-заводских рабочих» следующего содержания: Общество рабочих объявляет, что 9-го сего января, в 2 часа дня, все рабочие должны собраться у Зимнего дворца, где будет подана Его Величеству Государю Императору просьба о содействии к удовлетворению рабочих нужд».

Таким образом, рабочие до конца были уверены, что идут просить Царя об улучшении условий их жизни, на самом же деле они были невольными участниками попытки государственного переворота, подготовляемого революционерами.

О том, что Гапон и его эсеровские сподвижники готовились именно к насильственному перевороту, свидетельств много. Вот как оценивал ситуацию в столице накануне событий 9-го января большевик С. И. Гусев в письме к В. И. Ленину: «События развиваются со страшной быстротой. Гапон революционизировал массу. Забастовка расширяется и, вероятно, станет общей. На воскресенье Гапон назначил шествие к Зимнему дворцу и подачу петиции с требованиями, вполне соответствующими программе-максимум (политической части).* Гапон предполагает, что будет 300.000 человек и предполагает запастись оружием».

Только к 8-му января власти начинают понимать, что готовится не мирная петиция рабочих во главе с подконтрольным священником, а мощная противоправительственная политическая акция, во главе которой находятся революционеры.

8-го января происходит встреча Гапона с петербургским градоначальником генералом И. А. Фуллоном, а затем с министром юстиции Муравьевым. Эти встречи окончательно развеяли иллюзии о мирном характере выступления. На встрече с градоначальником и министром Гапон уже не скрывал истинного текста петиции, предоставив им окончательный «эсеровский» вариант. Читая петицию, Фуллон с ужасом понял, какой оборотень скрывался за рясой православного священника.

Еще трагичнее прошла встреча между Гапоном и министром юстиции Муравьевым. На ней Гапон уже сбросил все маски и обрушил на министра поток революционного краснобайства. После встречи с Гапоном Муравьев пришел в неподдельный ужас. До 9-го января оставалось меньше суток, а что делать с надвигающимся шествием в 300 тысяч человек во главе с людьми, требующими изменения государственного строя, власть не имела понятия. Что сообщать Государю, что делать с Гапоном, как остановить шествие многотысячной толпы? Сомнения в благополучии исхода надвигающихся событий, начинали все больше и больше посещать представителей власти.

Однако до самого конца власти проявляют удивительную нерешительность. В момент, когда каждая минута была дорога, они проводили время в бесконечных обсуждениях вариантов решения проблемы. Наконец был отдан приказ немедленно арестовать Гапона, но этот приказ никто не выполнил.

Между тем, в город еще вечером 7-го января поспешно вводятся воинские подразделения. Вечером 8-го января состоялось совещание у градоначальника Фуллона. С. Ю. Витте вспоминал, что «на основании совещания, которое происходило 8 января вечером, было решено, чтобы рабочих-манифестантов, или эти толпы рабочих, не допускать далее известных пределов, находящихся близ Дворцовой площади».

То есть, никакого приказа стрелять в рабочих, где бы они ни появились, не было. Но простой разгон демонстрации не входил в планы ее организаторов, им была нужна пролитая кровь. О том, что Гапон готовил кровопролитие, нам известно из его воспоминаний. Во-первых, Гапон заранее знал, что Николая II нет в Петербурге, то есть он заранее обманывал людей в том, что ведет их на встречу с Царем. Во-вторых, Гапон заранее знал, на что он ведет рабочих: «Великий момент наступает для всех нас, сказал я, не горюйте, если будут жертвы не на полях Манчжурии, а здесь на улицах Петербурга. Пролитая кровь сделает обновление России». Только в самый канун 9-го января, власти начали понимать, что готовится не мирная петиция рабочих, а мощная противоправительственная политическая акция. Причём, эта акция была организованна при фактическом попустительстве самих властей. Встал вопрос, что говорить Царю.

Причина неосведомленности Царя лежала не в его равнодушии, а в сложной бюрократической машине Российской империи. Парадокс этой машины заключался в том, что без Царя не решался ни один, даже самый несущественный вопрос жизни государства, но только такой вопрос, который был поставлен «в установленном законом порядке», то есть с соблюдением всех бюрократических формальностей.

Считалось недопустимым сообщать Царю о всяких «мелочах» и беспорядках, если они не принимали угрожающего характера. В Российской империи было четкое разделение компетенций министерств и ведомств, и никто не должен был вмешиваться в дела другого. Считалось, что шествие рабочих, которое должно было состояться, это дело министров внутренних дел и юстиции.

Но к вечеру 8-го января всем стало ясно, что надвигается буря государственного масштаба, и не поставить Царя в известность уже было невозможно. Только поздно вечером, в 23 часа 40 минут, 8-го января, министр внутренних дел князь Святополк-Мирский приехал к Николаю II с докладом. Это видно из дневниковой записи Царя от 8-го января 1905 года, которую он сделал после доклада министра внутренних дел: «Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется 120.000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник – социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах». По этим строкам мы можем судить, сколь неточно информировал Государя его министр. Во-первых, заводы и фабрики начали бастовать не 7-го января, а гораздо раньше. Во-вторых, Святополк-Мирский не сказал ни слова о готовящемся шествии рабочих, Царь пишет только о том, что «вызваны войска для усиления гарнизона». Таким образом, даже если предположить невозможное, что Царь решил принять депутацию рабочих, он сделать бы этого не мог по простой причине: он ничего не знал ни о готовящемся шествии, ни о петиции! О том же свидетельствует и цифра, приводимая Царем: 120.000 тысяч – это количество бастующих рабочих, а не участников готовящегося шествия. Наконец, в-третьих, министр не сообщил Царю, что Гапон не просто какой-то «священник-социалист», а руководитель крупного рабочего союза, созданного по инициативе полиции. Нет также в строках Царя ни слова об участии революционных группировок в подготовке шествия.

Таким образом, можно определенно сказать, что Святополк-Мирский неправильно информировал Царя, более того он его частично дезинформировал. Утром 9-го января 1905 года началось шествие рабочих к Зимнему дворцу. С раннего утра рабочие собирались на заранее назначенных сборных пунктах. Многие пришли с царскими портретами, были одеты аккуратно, даже нарядно – народ шел на встречу с Царем. В Путиловской часовне отслужили молебен за здравие Государя. Общее число собравшегося народа в четырех районах города оценивалось примерно в 300 000 человек. Около 11 часов началось движение колонн.

Однако общее настроение масс нельзя было считать мирным, как это делали на протяжении десятилетий советские историки. Народ еще только собирался для шествия, а на Васильевском острове группа рабочих, руководимая эсерами, начала строить баррикады, водрузив на них красные флаги. Затем, по приказу Гапона, несколько активистов «Собрания» силой захватили из часовни иконы и хоругви. Сам Гапон об этом рассказывает: «Я подумал, что хорошо было бы придать всей демонстрации религиозный характер и немедленно отослал рабочих в ближайшую церковь за хоругвями и образами, но там отказались дать нам их. Тогда я послал 100 человек взять их силой, и через несколько минут они принесли их».

В данном отрывке нам интересно не только глумление над святынями со стороны православного священника, не только то, что он, чтобы силой забрать иконы у немногочисленного причта часовни, послал 100 человек, как будто совершал военную операцию, но и то, что характер демонстрации не был изначально религиозным.

Гапон придал ей лишь религиозный камуфляж. По бокам колонн шли эсеровские и социал-демократические дружинники с целью не дать полиции оттеснить толпу и рассеять ее.

Первая встреча рабочих с войсками и полицией произошла в 12 часов дня возле Нарвских ворот. Толпа рабочих, приблизительно от 2 до 3 тысяч человек, двигались по Петергофскому шоссе к Нарвским триумфальным воротам, неся с собой портреты Царя и Царицы, кресты и хоругви. Вышедшие навстречу толпе чины полиции уговаривали рабочих не идти в город, предупреждали неоднократно, что в противном случае войска будут стрелять по ним. Когда все увещевания не привели ни к каким результатам, эскадрон Конно-Гренадерского полка пытался заставить рабочих возвратиться назад. В этот момент выстрелом из толпы был тяжело ранен поручик Жолткевич, а околоточный надзиратель убит. Толпа при приближении эскадрона раздалась по сторонам, а затем с ее стороны были произведены 2 выстрела из револьвера, не причинившие никакого вреда никому из людей эскадрона и задевших только гриву лошади. Кроме того, одним из рабочих был нанесен удар крестом взводному унтер-офицеру.

Как видно первые выстрелы прозвучали не со стороны войск, а со стороны толпы, и первыми жертвами стали не рабочие, а чины полиции и армии. Отметим так же, как ведет себя один из «верующих» участников демонстрации: крестом бьет унтер-офицера! Когда эскадрон встретил вооруженное сопротивление и, не будучи в силах остановить движение толпы, возвратился назад, командующий войсками офицер трижды предупреждал об открытии огня и только после того, как эти предупреждения он не оказали воздействия, и толпа продолжала наступать, было сделано более 5 залпов, после чего толпа повернула назад и быстро рассеялась, оставив более сорока человек убитыми и ранеными. Последним немедленно была оказана помощь, и они все, за исключением легко раненых, взятых толпой, размещены в больницах Александровской, Алафузовской и Обуховской».

Не правда ли эта картина разительно отличается от садистского расстрела безоружной толпы, произведенной подневольными солдатами под командой ненавидящих простой народ офицеров?

Еще две мощные колонны рабочих следовали к центру со стороны Выборгской и Петербургской сторон. Пристав 1-го участка Петербургской части Крылов, выступив вперед, обратился к толпе с увещеваниями прекратить движение и повернуть назад. Толпа остановилась, но продолжала стоять. Тогда роты, сомкнув штыки двинулись на толпу с криками «ура!» Толпа была оттеснена и стала расходится. Никаких жертв среди нее не было.

На Васильевском острове толпа вела себя с самого начала агрессивно и революционно. Генерал-майор Самгин докладывал: «Около 1 часа дня толпа на 4-й линии, значительно увеличившись в числе, стала устраивать проволочные заграждения, строить баррикады и выкидывать красные флаги. Роты двинулись вперед. (…) Во время движения рот из дома №35 по 4-й линии, а также из строящегося дома напротив него, бросались кирпичи, камни и были произведены выстрелы. На Малом проспекте толпа сплотилась и стала стрелять. Тогда одной полуротой 89-го пех. Беломорского полка было произведено 3 залпа. (…) Во время этих действий был арестован один студент, обращавшийся к солдатам с вызывающей речью, и при нем был найден заряженный револьвер. Во время действий войск на Васильевском острове, войсками было задержано за грабеж и вооруженное сопротивление 163 человека».

Вот против такой «мирной» толпы приходилось действовать войскам на Васильевском острове! 163 вооруженных боевика и грабителя никак не похожи на мирных верноподданных граждан. При этом следует отметить, что такие боевики были во всех рабочих колоннах.

При этом следует отметить, что войска всюду, где только могли, старались действовать увещеваниями, уговорами, пытаясь предотвратить кровопролитие. Там где не было революционных подстрекателей, или их было недостаточно для воздействия на толпу, офицерам удавалось избежать крови. Так, в районе Александро-Невской лавры и Рождественской части никаких жертв и столкновений не было. То же самое и в Московской части.

К вечеру все было закончено. По официальной статистике всего было убито 128 человек (включая военных и полицейского) и 360 ранено (включая военнослужащих и полицейских). Однако официальная статистика, которая в России была наиболее объективной и честной, принимала во внимание тех людей, кто умер спустя несколько дней от полученных ран, или последующих от них заражения крови. Ряд современных исследователей, опираясь на фонды ГАРФ, называют цифру в 96 убитых и 333 раненых. Большевик В. Невский, которого в симпатиях к монархии не заподозришь, писал, что убитых было не более 150-200 человек. Тем не менее, революционеры, а вслед за ними советская историография, впоследствии лгали о «тысячах убитых». Государь узнал о том, что случилось в Петербурге в 22 часа 20 минут 9-го января от приехавшего с докладом Святополк-Мирского. Император был потрясен. «Тяжелый день! – записал Николай II в тот день в дневнике. – В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных районах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!». Еще накануне Мирский докладывал ему, что в городе сохраняется спокойная обстановка! Теперь тот же Святополк-Мирский говорил о многотысячном шествии, десятках убитых.

Каждой пострадавшей семье из личных средств Царя было отпущено по 50. 000 рублей, огромная по тем временам сумма. Виновные в бездеятельности министры Муравьев и Святополк-Мирский немедленно отправлены в отставку.

Накануне событий 9-го января Николай II оказался в полной информационной блокаде, организованной его ближайшим окружением. Вполне возможно, что если бы Император знал о грядущих выступлениях заранее, он бы смог каким-то образом их предотвратить. Не имея никакой возможности этого сделать, он был обречен стать главной мишенью для обвинений со стороны революционеров, общества и обманутого, так же как и он, простого народа.

А. А. Левандовский, Ю. А. Щетинов. История России. ХХ – начало ХХI веков. М.: Просвещение, 2007

Продолжаем анализировать то, чему нас учат учебники истории. Следуя по школьной программе, продолжим разбор темы «Первая русская революция 1905-1907» годов. Посмотрим, как эту тему преподносит учебник А. А. Левандовского и Ю. А. Щетинова. Открыв этот учебник, мы можем убедиться, что в отличие от предыдущего здесь нет и намека на новое или хотя бы беспристрастное изучение истории. Все та же топорная советская пропаганда. В параграфе «Революция на подъеме» мы читаем:

«Революция уже началась. Кровавая безжалостная расправа с мирной, верноподданнической манифестацией вызвала гнев и возмущение в самых различных слоях населения. Но особенно сильной была реакция рабочих, прежде всего петербургских. В течение первых трех дней после Кровавого воскресенья в столице не работал ни один завод. Затем стачечное движение постепенно пошло на спад. Но и через неделю после расстрела манифестации в Петербурге бастовало более 40 тыс. рабочих. Мощный резонанс петербургские события вызвали во многих промышленных центрах России. Более 50 тыс. рабочих бастовало в Москве; остановились заводы в Нижнем Новгороде, Самаре, Саратове. В середине января рабочее движение во всю силу развернулось на Украине, особенно мощная всеобщая забастовка была организована в Луганске. Даже в далеких сибирских городах проходили выступления в поддержку питерских рабочих».

Если не знать, что этот текст написан сейчас, то его можно было бы смело принять за советский текст 70-х годов. Мы уже видели, чем на самом деле были события 9-го января 1905 года. Понятно, что их никак нельзя назвать «кровавой безжалостной расправой» над мирной демонстрацией. Ясно, что учебник преподносит нам очередную порцию лжи. А далее авторы выступают как певцы террористов. Они пишут: «После начала революции оживилась и деятельность социалистов-революционеров. Правда, в своем влиянии на рабочих эсеры уступали социал-демократам. Зато среди интеллигенции и особенно студенчества их престиж еще более возрос. И обязаны этим эсеры были прежде всего новому теракту: 4 февраля1905 г. в Кремле взрывом бомбы, брошенной боевиком Иваном Каляевым, был убит дядя царя, московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович – признанный вдохновитель реакции. К подобным «подвигам» значительная часть общества склонна была относиться не только с одобрением, но и с восхищением. Каждый удачный теракт давал партии множество новых членов».

Интересно кем это Великий Князь Сергей Александрович был «признан» вдохновителем реакции? И что это под этим понимают господа, а может товарищи авторы учебника? Вообще, никто не даёт гарантию, что в случае изменения (не дай Бог!) политической обстановки в России, ученики, начитавшись таких вот учебников, не начнут восхвалять Басаева, или Радуева, называя их «борцами за свободу». Ведь разницы между террористом Каляевым и террористом Басаевым нет никакой: и тот, и другой убийцы и злодеи.

Вообще из учебника нам становится понятно, что революция шла в России стихийно, была вызвана тем, что «бесправный» народ «восстал» против царских угнетателей. Столкновения войск и мятежников авторами учебника рисуются, как увлекательные сражения двух армий.

Причём, конечно, против народа действуют царские войска и «погромщики» черносотенцы. Читаем:

«В городах развернулись самые настоящие сражения царских войск казаков, полиции с революционно настроенным населением. При этом самое активное участие в разгонах митингов и демонстраций принимали черносотенцы. На западных окраинах России, где значительную часть населения составляли евреи, подобные столкновения нередко перерастали в еврейские погромы. При самом благосклонном отношении к погромщикам местных властей».

Жаль, что забыли нам Левандовский и Щетинов конкретно рассказать об этих погромах и назвать факты, когда полиция и власти благосклонно к ним относились. Вооруженное восстание в Москве изображено, как опять-таки кровавая расправа царизмом с мирными рабочими.

«В забастовке, – повествуют нам авторы учебника, – приняло участие около 150 тыс. человек – большая часть рабочих Москвы. Первые дни она носила мирный характер. Однако вечером 9 декабря царские войска обстреляли из орудий частную гимназию Фидлера, где обосновались рабочие дружины. В тот же день в Москве стали строиться баррикады, которые вскоре составили плотное кольцо, блокировавшее административный центр города».

Из текста учебника можно понять, что «рабочие дружины», о которых так задушевно сообщают Левандовский и Щетинов, это что-то типа «народных дружинников» с красными повязками, которые в советское время помогали милиции подбирать пьяных.

В общем, учебник Левандовского и Щетинова представляет собой, говоря булгаковским языком, классический пример классического вранья. Давайте же посмотрим, чем была на самом деле Первая русская революция.

Сразу же после событий 9-го января в Петербурге, словно по команде, начинаются крупные беспорядки в других городах. 11 января в Риге социал-демократы и Бунд организовали всеобщую забастовку. На улицы вышли тысячи человек. Начались столкновения с войсками и полицией. Армия применяла холостые патроны, и действия войск большого успеха не имели. Это придало революционерам уверенности, беспорядки приобретали все больший размах. Революционные агитаторы стали вступать в переговоры с солдатами, агитировать их переходить «на сторону народа». Лишь применение огня унтер-офицерским батальоном спасло положение. В результате погибло 22 человека, ранено 60. Пламя мятежа охватило Курляндию, Эстляндию и Лифляндию. Одновременно с Ригой беспорядки начались в Либаве, где местные социал-демократы пытались устроить повторение петербургских и рижских событий. Однако благодаря умелым действиям властей, кровопролития удалось избежать, так как руководители манифестации и главные подстрекатели, всего 150 человек, были вовремя арестованы полицией. Число сожженных и разграбленных усадеб в Лифляндской и Курляндской губерниях составило 459, сумма убытков составило 775 тысяч рублей.

18 января всеобщая политическая и экономическая забастовка началась в Тифлисе. При этом ее организаторы направили своих боевиков на железнодорожные станции с целью помешать нормальному движению поездов. Однако смелые действия двух рот пехоты смогли их остановить. 23 января в районе Ереванской площади толпа рабочих в 200 человек с пением «Марсельезы» и красными знаменами вышли на площадь и стали кричать «Долой самодержавие!» Войска и полиция попыталась пресечь противоправное сборище. При этом примечательно, что военнослужащим помогали дворники (по мнению авторов учебника это, конечно, были «черносотенцы»!)

Произошло столкновение, причем по воспоминаниям большевика В.К. Таратуты, «войска и полиция действовали шашками и нагайками, дворники – дубинками, а рабочие отвечали выстрелами из револьверов и ударами камней и палок. Началось форменное сражение». По сведениям того же большевика из боевиков трое было ранено тяжело, 30 легко; из полицейских: один ранен тяжело пулевыми ранениями и 6 получили легкие ранения. Начиная с марта месяца 1905 года, сводки МВД запестрели сообщениями о происходящих по всей территории империи чрезвычайных происшествиях и преступлениях явно экстремистского характера, которым сопутствовал разгул уголовщины. Они будут сотрясать страну весь 1905 и большую часть 1906 года. Не было ни дня, который бы не приносил тревожных вестей.

27 марта в городе Баку обнаружена большая типография, принадлежащая организации РСДРП и армянским «дашнакам».

27 марта близ крепости Кушки Забайкальской области, в горном ущелье найдены четыре трупа афганцев, все с огнестрельными ранениями. Преступление совершено с целью грабежа.

28 марта в г. Воронеже, рядовой 224 пех. Скопинского полка Дмитрий Удобин, проходя по одной из глухих улиц города, подвергся нападению трех неизвестных лиц, которые набросились на него со словами: «вот эти самые в нас стреляют», свалили его на землю и отрезали конец детородного органа.

30 марта в г. Люблине на улице, в 4 часа дня, неизвестные злоумышленники застрелили из пистолетов «браунинг» местного обывателя Борковского, которому исполнилось 14 лет. При этом пострадали также прохожие, из которых один был убит и двое ранены. Убийца скрылся через двор. По имеющимся указаниям, убийство Борковского было совершено, так как предполагали, что он агент полиции.

30 марта в г. Нижнем-Новгороде в квартиру содержателя почтовой станции Шубинского ворвались десять вооруженных револьверами неизвестных лиц, которые похитили пять тысяч рублей и затем беспрепятственно скрылись.

31 марта в г. Томске обнаружена хорошо оборудованная, с большим количеством аппаратуры, подпольная типография местной социал-демократической группы. При обыске найдено 4 пуда шрифта и денежная касса с 300 рублями. Арестованы четыре человека, из них две женщины, все с подложными паспортами.

31 марта, вечером, городовой Гончаров, находившийся на посту, заметил подозрительного человека, несшего чемодан и последовал за ним. Преследуемый стал поспешно удаляться и внезапно открыл огонь по Гончарову из пистолета «браунинг», ранив полицейского в бедро. Несмотря на рану, Гончаров со своей стороны произвел несколько неудачных выстрелов по злоумышленнику, а затем бросился на него и сбил с ног шашкой. Неизвестный сумел вторично ранить Гончарова в ногу. Однако был задержан подоспевшими полицейскими. В чемодане, изъятом у неизвестного, было обнаружено огнестрельное оружие и большое количество революционных воззваний.

1 апреля в г. Владикавказе чинами полиции обнаружена тайная типография, рукописи и отпечатанные тексты революционных воззваний военной организации Терско-Дагистанского комитета. Застигнутые врасплох за печатанием учительница Елена Мазалишвили и неизвестный, назвавший себя Иосифом Бобиладзе, взяты под стражу.

2 апреля в селе Каменском Екатеринославской губернии на месте давно сгоревшего дома случайно найдены семь разрывных снарядов и револьверных патронов.

4 апреля в г. Мариуполе ночью неизвестные лица, застигнутые полицейским врасплох во время совершения на улице вооруженного разбоя, открыли по чинам полиции стрельбу, тяжело ранив городового. Один из злоумышленников был задержан.

5 апреля, ночью, в пределах Терской области неизвестными преступниками были убиты помощник начальника Веденского округа подполковник Добровольский и подъесаул Нецветаевский, ехавшие со станции Ведено в г. Грозный.

6 апреля в г. Тифлисе около 11 часов утра в местное общество сельскохозяйственного кредита явилось человек пятнадцать неизвестных молодых людей, по наружности кавказцев, вооруженных револьверами и кинжалами да ещё и бомбой. Заставив угрозами служащих банка не двигаться с мест, они похитили из кассы банка 7000 рублей наличными и процентных бумаг на сумму 12000 рублей. Директор общества Ганзелин, пытаясь воспрепятствовать грабежу, подбежал к окну и стал звать на помощь, но был убит из револьвера одним из преступников, после чего преступники выбежали на улицу и, бросив бомбу, скрылись.

7 апреля в местечке Заблудове Белостокского уезда Гродненской губернии, произошел взрыв снаряда, подложенного неизвестным под крыльцо домовладельца Геппера.

8 апреля в городе Невеле в коридоре гостинцы Гинзбурга прислугой был найден чугунный цилиндр, который, после того как его вынесли во двор, взорвался. По счастливой случайности никто не пострадал.

9 апреля в г. Тамбове, ночью, во время следования на вокзал генерала Клавера, неизвестный, скрывшийся в темноте, выстрелил в него, но промахнулся.

10 апреля в г. Брест-Литовске, ночью, двое неизвестных напали на возвращавшегося к себе домой с дежурства помощника пристава Галкина и выстрелом из револьвера причинили ему неопасное ранение в ногу, после чего скрылись.

13 апреля в г. Холме Люблинской губернии, вечером, убит начальник уездного жандармского управления по Холмскому и Грубешовскому уездам подполковник Можоль.

5 июня в г. Лодзи, где под руководством Польской социалистической партии (ПСН) забастовки не прекращались с начала года, рабочие вступили в столкновение с войсками, было убито 12 человек. Похороны стали поводом для всеобщего мятежа, во главе которого стояли ПСП и «Бунд». Вооруженные боевики строили баррикады, стреляли с крыш домов, убивали тех, кого они считали «прислужниками власти». Один из активных членов боевых дружин ПСП по кличке Цыган признал после ареста, что самолично убил 19 офицеров полиции и жандармерии. «Цыган всегда присутствовал на похоронах убитых им. Его неудержимо влекло к трупу умерщвленного им человека и интересовало, попала ли пуля в то место куда он целил, и узнавал это из разговоров с провожавшими покойника родственниками. Он сознался, что вначале ему было тяжело убивать, но уже на третий, четвертый раз акт лишения жизни производил на него на редкость приятное впечатление. При виде крови своей жертвы он испытывал особое ощущение, и потому его тянуло все сильнее вновь испытать это сладостное чувство. Вот почему он совершил столько убийств, в чем совершенно не раскаивается».

Десятки мирных жителей бежали из города. Всего было убито свыше 150 человек и около 200 ранено.

Всеобщая забастовка стала главным средством революционеров в организации беспорядков. Она подрывала экономику региона и страны в целом, парализовывала всю жизнь городов, подрывала их моральный дух, сеяла страх и панику. Организаторы забастовок внимательно следили, чтобы никто не выходил на работу, беспощадно расправляясь с теми рабочими и служащими, кто все-таки прекращал бессмысленное бездействие и шел зарабатывать на жизнь, ведь у большинства были семьи, малолетние дети. Обличая всё лицемерие и чудовищность всеобщей забастовки, Л.Н. Тихомиров писал: «Что такое «всеобщая забастовка» Россия теперь очень хорошо узнала на практике. Она остановила движение железных дорог, почт, телеграфов, погрузила города во тьму, остановила подвоз съестных припасов, прекратила работу фабрик и заводов, прекратила занятие науками, лишила население всей страны возможности добывать средства к существованию, отняла у больных помощь врачей и аптек и так далее. Это есть всеобщее прекращение всех жизненных функций народа, его замирание, приведение всех граждан в какое-то очумелое состояние. Она создала для всей нации положение вне гражданское, бесправное. Личность потеряла право даже на труд, на свободное передвижение, на какое бы то ни было действие, даже на исполнение нравственного долга. Врач или аптекарь, стыдящийся оставить больного без помощи, подвергался «бойкоту»».

21 декабря в Ростове-на-Дону полиция изъяла 14 ящиков патронов, более 40 пудов пороха, оружия, динамита, материал для изготовления разрывных снарядов, 2 ящика революционных воззваний, мимеограф, красное знамя и сигнальную пушку.

Кроме организации крупных беспорядков в городах и деревнях, революционеры начали кампанию безудержного и беспощадного террора. Первой жертвой революционеров стали полицейские, в основном городовые. Их убивали на улицах, дома, на службе. В них стреляли, кололи кинжалами, обливали серной кислотой, взрывали бомбами. Вся вина этих людей заключалась в том, что они носили полицейский мундир. 24 апреля 1905 года толпа анархистов специально устроила манифестацию возле городской думы Одессы, с целью дождаться полицейского наряда, чтобы бросить в него бомбу. Лишь счастливая случайность предотвратила этот терракт. Двинского полицмейстера И. В. Васютовича убила группа молодых евреев выстрелом сзади в затылок; красноярского полицмейстера О. Ю. Дитмара боевики убили на глазах у жены и дочери, расстреляв его в упор; городовой Яковлев был убит бундовцем Абелем-Лейбою Гиршевым, во время конвоирования арестованных революционеров; пешего урядника Козелецкого уезда И.М. Носача убили на ярмарке на глазах у жены и двухлетней дочери тремя выстрелами в спину в упор, когда он собирался купить дочке куклу; двое безоружных полицейских стражников убиты группой анархистов из 8 человек, причем в одного из полицейских было выпущено 11 пуль; в Мстиславском уезде Могилевской губернии двух полицейских боевики опрокинули на землю и забили ногами, до тех пор, пока не превратили их «в два бесформенных трупа».

Революционный террор обрушился также на военных, государственных чиновников, фабрикантов, банкиров, домовладельцев, священников, а также на рабочих, крестьян, служащих, аптекарей, лавочников,– всех, кто так или иначе представлялся им опасным. 17 декабря 1905 в Одессе террористы разбомбили кафе Либмана. При этом погибло множество самых простых людей, в том числе и рабочих. Другой террорист бросил бомбу в вагон 1-го класса, так как там ехало много «буржуев». В результате погибли простые обыватели, женщины, дети.

Анархисты совершали взрывы в церквах, а также бросали бомбы в синагоги, где собирались представители местных еврейских общин, но наиболее часты были террористические нападения на военных, особенно простых солдат, расквартированных в местах особой активности террористов. Одним из таких центров был Екатеринослав, откуда в бурные дни 1905 года власти сообщали о частых инцидентах, когда революционеры стреляли из револьверов в ряды солдат и бросали бомбы в армейские отряды. Солдаты и офицеры подвергались опасности буквально на каждом шагу, в городе не было безопасных улиц – бомбы падали с балконов, взрывные устройства подкладывались в казачьи казармы.

При этом надо учитывать, что так называемое «революционное движение» было самым тесным образом связано с уголовным беспределом, так что порой отделить одно от другого было невозможно. Ярким примером такого революционного уголовника служит фигура Григория Катовского. Выходец из дворянской семьи, Катовский с самого детства был «зачарован преступным миром». Уголовники были близки ему по духу. Уже с 1903 года он был в преступной среде. В 1905 году Котовский сколотил преступную шайку, которая занималась грабежами и убийствами, естественно под революционными лозунгами. В 1906 году Котовский был схвачен и осужден на каторгу, именно как уголовный преступник.

В Одессе «революционная» шпана убила женщину, которая продавала на улице лимоны, а в Петербурге другая банда «анархистов» «экспроприировала» фонд зарплаты у кассира, который состоял из зарплаты рабочим фабрики. В Туруханском крае группа ссыльных анархо-коммунистов убила и ограбила полицейского, который вез деньги для таких же ссыльных, как они сами.

Широко использовали «революционеры» вымогательство, заложничество, пытки и истязания. Одного купца банда «борцов за народное счастье» запытала до смерти, обливая кипятком и отрезая уши и пальцы, требуя, чтобы он дал им требуемую сумму денег.

Старика-крестьянина И. А. Бирюкова из с. Лукина Кирсановского уезда, участника русско-турецкой войны, не побоявшегося осудить преступные действия революционеров, они убили вечером в спину, на глазах семьи.

Может быть самым страшным результатом революции стало участие в ней несовершеннолетних. Дети начинали играть в «революционеров и их жертв». Одному офицеру мальчик подсунул «бомбу», сделанную из арбуза. От игр подростки переходили к реальным действиям, которые, на самом деле, также являлись частью игры, только концом этих игр были настоящие страдания и смерть. Так, один мальчик по фамилии Ригель, под влиянием доморощенных сверстников «эсеров», покинул школу в знак поддержки студенческой забастовки. Но через некоторое время вернулся в нее и продолжил занятия. От его бывших «революционных» товарищей к нему стали приходить письма с угрозами, в которых содержалось требование, чтобы он ушел из школы. Когда Ригель этих угроз не послушался, ему плеснули в лицо серной кислотой. Шестнадцатилетний Венедикт Чайковский решил покончить жизнь самоубийством, для чего украл у отца револьвер. Но идя по улице, и встретив учителя математики, который поставил ему накануне плохую отметку, Чайковский тут же передумал и, решив убить учителя, выстрелил в него. Пуля, по счастью, только ранила этого учителя, но сам Чайковский называл свой поступок «революционным актом».

В течение 1905 года Россию охватила настоящая волна хорошо организованного террора. Революционная вакханалия заплясала на улицах почти всех русских городов. Но ярче и сильнее всего революция проявила себя в Москве.

Москва была избрана для нанесения главного революционного удара не случайно. К 1905 году первопрестольная столица стала центром либеральной и земской оппозиции. В ней проходили все основные собрания и съезды оппозиционеров. После убийства эсерами в феврале 1905 года генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича в руководстве московской городской думы все больше стали преобладать силы, явно симпатизирующие оппозиции. 28 июня эсеровским боевиком был убит московский градоначальник граф П.П. Шувалов, и после этого руководство московской городской думы стало уже открыто поддерживать оппозицию. В течение лета-осени 1905 года с благословения и попустительства властей в Москве проходят несколько собраний земско-либеральной оппозиции.

Естественно, что такое попустительство властей Москвы оппозиционерам и «хождение» последних «в народ» не могло пройти бесследно для образования революционной ситуации в городе. Боевики воспользовались благоприятной обстановкой. Витте докладывал Царю: «Агитация, предпринятая революционерами в Петербурге, не увенчалась успехом. (…) Совершенно в иных условиях оказался город Москва, где агитация, предпринятая революционерами, нашла широкую поддержку среди рабочих и вылилась в форме открытого восстания. (…) Боевые революционные дружины вступили в открытую перестрелку с войсками, бросали в них разрывные снаряды и устраивали баррикады. Они оцепили ими целые кварталы города в надежде, что таким путем удастся покрыть город сетью заграждений и, не допуская войска в захваченные местности, постепенно захватывать один район за другим».

Обстановка накалялась день ото дня. Пользуясь безнаказанностью, революционеры принялись формировать «боевые дружины», которые были хорошо вооружены револьверами, винтовками и бомбами.

В этот момент, Император Николай II направил в Москву адмирала Ф. В. Дубасова, которого назначил генерал-губернатором первопрестольной столицы. Прибыв в Москву, Дубасов, принимая представителей московской администрации, произнес яркую речь: «В этой самой Москве, где билось сердце России горячей любовью к родине, свила себе гнездо преступная пропаганда. Москва стала сборищем и рассадником людей, дерзко восстающих для разрушения основ порядка. Я не поколеблюсь ни на одну минуту и употреблю самые крутые меры: я буду действовать, как повелевает мне долг».

В ночь на 9 декабря 1905 года в московскому саду «Аквариум» собрался огромный митинг, на котором присутствовало 10 тысяч человек. Естественно, что среди них было большое число революционных экстремистов. В речах выступавших послышались призывы к захвату власти, аресту губернатора и так далее. Дружинники были вооружены револьверами и кинжалами. Оперативное вмешательство военных, блокировавших митинг и изолировавших подстрекателей, не позволило событиям принять кровавый оборот.

В тот же день в реальном училище разыгрался бой между дружинниками и войсками. Реальное училище Фидлера было местом скопища антиправительственных выступлений. Полиция получила агентурные данные, что 9 декабря в этом училище соберется боевая дружина, которая на рассвете должна захватить Николаевский вокзал, с целью отрезать Москву от Петербурга, завладеть городской думой и Императорским банком, а затем объявить о создании временного правительства. В ходе боя с оцепившими училище войсками один офицер и пять боевиков были убиты, 15 боевиков было ранено. (Не правда ли подлинные события разительно отличаются от учебника Левандовского и Щетинова!)

В тот же день, так называемый Исполком рабочих депутатов принял решение о всеобщем восстании, которое началось в 18-00. Город погрузился в темноту. По улицам шныряли вооруженные до зубов иностранным оружием дружинники, убивая солдат и офицеров. Дружинники выгоняли из домов людей и заставляли их возводить баррикады. Власти при этом проявляли удивительную беспомощность и практически ничего не предпринимали. Начались грабежи магазинов, убийство лавочников и простых обывателей. В результате уголовного террора был убит начальник сыскной полиции А. И. Войлошников, занимавшийся исключительно уголовными делами.

11 декабря в типографии Сытина состоялось совещание 70 руководителей боевых дружин. Было принято решение немедленно начать активные боевые действия против полиции и армии. На требование полиции разойтись, они ответили стрельбой из револьверов. Была подтянута артиллерия, которая открыла огонь картечью по зданию. Начался пожар. Пожарные пытались его тушить, но мятежники открыли по ним огонь. В результате дом рухнул, похоронив под обломками всех находившихся в нем.

Дружинники часто стреляли по войскам из окон домов, а потом скрывались, войска же отвечали артиллерийским огнем, в результате которого гибли мирные люди. На 13 декабря в Москве было убито 80 человек и ранено 320. При этом очень часто войска и полиция, задерживая мятежников, разоружали их и отпускали. Никакой действенной помощи от московских властей армия не получала. В то же время революционеры получали такую помощь от весьма влиятельных лиц, как в самой России, так и за ее пределами. Так, 15 декабря полиция арестовала 10 боевиков с бомбами. При них оказалась переписка, из которой стало понятно, что в восстании замешаны такие богатые предприниматели, как Шмидт и Морозов, а также либеральные круги России, которые через газету «Русские ведомости» передавали значительные пожертвования «борцам за свободу». На фабрике Шмидта, революционеры устроили свой штаб. При этом рабочие фабрики подвергались репрессиям, многие насильно вовлекались в противоправную деятельность.

К 16 декабря центром боевых дружин стала Пресня. Кроме того, пользуясь поддержкой железнодорожных служащих, мятежники захватили железнодорожные станции по линии Люберцы-Перово и перерезали сообщение по ней.

Положение было отчаянное. Но именно в этот момент по приказу Царя в город прибывает сводный отряд лейб-гвардии Семеновского полка.

В ходе упорнейших и кровопролитных боев, семеновцам удалось полностью взять город под свой контроль и сломить сопротивление боевых дружин. К 20 декабря Москва была полностью освобождена от революционных дружин.