Л. Н. Толстой - мыслитель. Арабески

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение 4

Роевое начало 4

Л. Н. Толстой — предтеча коммунистической революции в России

7 Любовь — связь людей

8 Жизнь истинная 12

Лев Толстой и патриотизм 13

Философия Л.Толстого этикоцентрична 14

Знание без нравственной основы — ничего не значит 14

Л.Н.Толстой о золотом правиле 15

Идея самосовершенствования 24

«Смирение» Л. Н. Толстого 25

Л.Толстой о здоровом образе жизни (правильно жить) и о значении физической культуры 28

Л. Толстой о счастье 29

Две крайности в понимании природы человеческих отношений 30

Что считать наукой и искусством? 30

Лев Толстой и страх смерти 33

Конечность и бесконечность существования 34

Как бороться со злом и надо ли с ним бороться? 35

Умеренный иррационализм Л.Н.Толстого 35

Мудрый человек впитывает в себя мудрость многих 36

Философская задача. Нельзя жить так подробно 36

Философская задача. Т.Гоббс и Л.Толстой о власти 37

Философская задача. Гений — это терпение? 37

ВВЕДЕНИЕ

Лев Николаевич Толстой — величайший русский писатель. Его роман-эпопея «Война и мир» — лучший роман в мировой литературе, роман на все времена. Как мыслитель он продолжал линию А.С.Пушкина. По всем его произведениям, художественным и нехудожественным, рассыпаны мириады умных, мудрых мыслей. Он был по-настоящему философствующим писателем, писателем-философом.

Конечно, не всё я приемлю во взглядах Л.Толстого. У меня к нему как мыслителю и человеку сложное отношение, в чем-то положительное, в чем-то отрицательное. Пропорция здесь такова: на 70 процентов положительное, на 30 процентов отрицательное.

РОЕВОЕ НАЧАЛО

Лев Толстой, безусловно, был коллективистски ориентированным мыслителем-писателем. Его апология «роевого начала» в русском народе и в целом в русской жизни прямо указывает на это. В этом он типичный русский человек, в котором русский дух и от которого «Русью пахнет».

«Жизнь народов, - писал он, - не вмещается в жизнь нескольких людей, ибо связь между этими несколькими людьми и народами не найдена. Теория о том, что связь эта основана на перенесении совокупности воль на исторические лица, есть гипотеза, не подтверждаемая опытом истории». («Война и мир», том 4, 1863-1869)

Из статьи о романе Л.Н.Толстого:

«Многие исследователи считают, что историю делают отдельные личности. А. Дж. Тойнби, например, считал, что основную роль в истории играет творческое меньшинство, то есть небольшая группа людей, отдельных личностей. Но Толстой придерживается противоположного мнения. Он считает, что отдельные личности в истории практически ничего не значат, а все исторические события совершаются независимо от воли отдельных людей. Эта концепция наиболее наглядно отображена в романе “Война и мир” в образе Кутузова.

Кутузов “ничего не придумает, ничего не предпримет, но он все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что-то значительнее его воли...”. Или читаем в другом месте: “Кутузов знал... что-то другое, что должно было решить дело, — что-то другое, независимое от ума и знания...”

Так что же Толстой подразумевает под этим “другим знанием”? Это не что иное, как боевой дух войска, решающий исход любого сражения. Толстой считает, что любая нация представляет собой совокупность отдельных личностей, и до тех пор, пока не возникнет критической, катастрофической ситуации (стихийное бедствие, война, революция), каждая личность живет своей собственной жизнью в своем собственном мире, в своей скорлупке, ограничиваясь кругом своих, порой весьма эгоистических, проблем и стремлений.

Но стоит только возникнуть критической ситуации, как в каждой личности просыпается так называемое (по Толстому) “роевое начало”. Народ (то есть совокупность всех личностей данной нации, независимо от социального положения), подобно растревоженному улью, обороняет свою родину сообща, “всем миром”. И чем сильнее это “роевое начало” в народе, тем больше у него шансов на победу». Основными историческими личностями в романе-эпопее являются Кутузов и Наполеон. Образы этих противопоставленных друг другу военачальников наглядно воплощают в романе вышеизложенную историческую концепцию писателя.

Кутузов предстает перед нами в качестве выразителя “роевого начала”, национального духа, воли к победе. Он понимает и тонко чувствует дух и настроение войска, он знает свою армию, а главное - свой народ. Князь Андрей говорит о Кутузове: “А главное, почему веришь ему, — это то, что он русский...” (Из интернета)

Л.Н.ТОЛСТОЙ — ПРЕДТЕЧА КОММУНИЗМА В РОССИИ

Л.Н.Толстой не был ни социалистом, ни тем более коммунистом. Но он был коллективистски ориентированным человеком. Он мыслил примерно так же, как большинство русских людей. Гиперколлективизм свойственен был и большевикам-коммунистам. Отсюда совершенно естественна связь между коллективизмом Толстого и последующими революционными преобразованиями в России.

1. Коллективистские умонастроения писателя. Наиболее яркий пример: в романе “Война и мир” он вполне положительно говорит о роевом начале русского общества. В своих философских трудах “Исповедь”, “В чем моя вера”, “Краткое изложение евангелия”, “О жизни” он высказывает такую мысль: отдельный человек ничего не значит, все дело в совокупности людей; индивид живет, чтобы делать другим добро; всё зло — в мышлении и анализе; наука ведет к гибели, в вере — спасение.

2. Проповедь опрощения, критика достижений цивилизации-культуры, антиживотность, проповедь альтруизма. Вот что он пишет в “Исповеди”: “Со мной случилось то, что жизнь нашего круга — богатых, ученых — не только опротивела мне, но потеряла всякий смысл... Все наши действия, рассуждения, наука, искусство — все это предстало мне в новом значении. Я понял, что все это — баловство, что искать смысла в этом нельзя. Жизнь же всего трудящегося народа, всего человечества, творящего жизнь, представилась мне в ее настоящем значении. Я понял, что это — сама жизнь, и что смысл, придаваемый этой жизни, есть истина, и я принял его... Я вернулся к вере... Я стал вглядываться в жизнь и верования этих людей, и чем больше я вглядывался, тем больше убеждался, что у них есть настоящая вера”.

ЛЮБОВЬ — СВЯЗЬ ЛЮДЕЙ

У Льва Толстого идея любви осмысливается в социально-нравственном ключе. Ход мысли Л. Н. Толстого сравнительно прост: любовь — связь людей. А там, где связь, жизнь отдельного, “вот этого” человека перерастает рамки его собственного, конечного, ограниченного существования.

Остановимся подробнее на концепции Л. Н. Толстого. Воспользуемся талантливой интерпретацией этой концепции Ю. Н. Давыдовым. Вот что он пишет:

По Толстому “если человек превращает свою жизнь в нечто, что он расценивает как бессмысленное и злое, то повинна в этом не жизнь сама по себе, а прежде всего он сам, превративший благо в зло. Источник такого превращения Толстой видит в исполненной всякой неправды отъединенности индивидуальной жизни от жизни народа, шире — человечества. Причина этой отъединенности видится писателю в отпадении от общего процесса “добывания”, то есть постоянного воспроизведения этой жизни, каковое, по его убеждению, есть и призвание и долг человека: деятельное выражение благодарности за тот дар, что он получил. Воспроизводя жизнь свою в суровом и нелегком труде, который “труден” точно так же, как трудно любое участие в реальном процессе..., человек учится “изнутри” постигать осмысленность жизни, ее ритмичность, ее законосообразность, ее необходимость... (с. 53)

Внутренне постигнув, что жизнь есть нечто неизмеримо более широкое и глубокое, чем то, что он пере-живает, про-живает, из-живает в качестве таковой, любящий человек всем своим существом чувствует: она не кончается с его собственной кончиной. Те, кого он любит, остаются жить, а в них — и он сам; и чем больше тех, кого он действительно любит, тем больше его — общей с ними — жизни остается и после его смерти... Пытаясь в одном слове выразить то, что одновременно и придает смысл жизни, и составляет ее сокровенный смысл, Толстой произносил всегда одно и то же: любовь — как источник нравственной связи человека с миром и людьми, его окружающими. Любовь как этический принцип означает, по убеждению русского писателя, прежде всего бережное и благодарное отношение человека к своему бытию, понятому как дар — дар высшей любви... Такое отношение, в свою очередь, предполагает непосредственное, идущее из глубины человеческого существования постижение бытия как абсолютной целостности и единства, и, следовательно, хотя и переживаемое каждым из существующих людей как его дар, как нечто дарованное именно ему, — в смысле ответственности за него, однако принадлежащий ему вместе с другими. Ведь стоит только “отмыслить” от моего бытия бытие всех других людей, как тут же исчезнет и мое собственное бытие... Эта идея, которая все глубже и глубже осознавалась Толстым, открывшись ему на рубеже 1880-1890 годов, легла в основу его последующего литературно-художественного творчества — здесь она выверялась и уточнялась на материале живых человеческих судеб...

/В ряде произведений, в том числе в “Смерти Ивана Ильича”/ Толстой показал невыносимый страх смерти как выражение бессмысленности жизни человека, им одержимого, и преодоление этого страха на путях прорыва человека, отгороженного этим страхом от других людей, — к этим “другим”. Прорыва, который согласно Толстому дается только любовью. С ее помощью человек обретает сознание истинного смысла жизни, равно как и осознание того, что его панический, леденящий душу и парализующий ее страх перед смертью был лишь иным выражением бессмысленности его — “безлюбой” — жизни; и что не сам этот страх отгораживал его от других людей, а, наоборот, его изначальная отгороженность от них — его неспособность полюбить их — была истинной причиной этой настороженности, обрекшей человека на полнейшую “завороженность”, “загипнотизированность” видением своей собственной смерти, разрушительных процессов его тела, толкающих человека в объятия небытия (с. 59-61)” (Давыдов Ю. Н. Этика любви и метафизика своеволия: Проблемы нравственной философии. М., 1982. ).

В передаче Ю. Н. Давыдова толстовская концепция любви, раздвигающей границы жизни, преодолевающей смерть, кажется неоспоримой. Действительно, нравственное и шире — социальное — значение любви Толстым раскрыто очень хорошо. У писателя есть также определенное понимание любви как деятельности, творящей жизнь. Не случайно в “Смерти Ивана Ильича” свою концепцию любви он “обыгрывает” на примере любви героя рассказа к жене и сыну, которая отнюдь не сводится к абстрактным чувствам симпатии, приязни. Да иначе и не могло быть. В противном случае мы имели бы еще одну худосочную теорию-проповедь любви вообще, абстрактной любви к человечеству. Толстой, как писатель-реалист, склонен был понимать любовь именно как любовь-деятельность, воспроизводящую, творящую жизнь.

Тем не менее толстовская концепция любви имеет ряд серьезных недостатков.

Во-первых, упрек Толстому может быть сделан в том плане, что в любви на первый план он выдвигал духовную, нравственную, психологическую сторону и недооценивал и даже игнорировал физическую сторону. Вследствие этого он постоянно “сбивался” с понимания любви как деятельности на ее понимание как чувства. Отсюда и толстовское преодоление смерти в любви кажется эфемерным, чисто психологическим. Ведь на самом деле преодоление смерти в любви — это гигантский жизненный процесс, это труд воспроизводства жизни, продолжения жизни в потомстве, а не просто сознание или чувство того, что смерти нет. Чтобы смерти не было, надо работать, трудиться, действовать, деятельно любить. Одних переживаний, чувств, одного изменения сознания мало для того, чтобы по-настоящему преодолеть смерть, преодолеть ограниченность отдельной, индивидуальной жизни.

Второй упрек Толстому: он некоторым образом абсолютизировал любовь, чрезмерно расширил ее границы, поставив в центр жизни. На самом деле кроме любви к “другим” есть еще и борьба с “другими”. Это не обязательно война на уничтожение. Это может быть честное соревнование, здоровая конкуренция. Это может быть борьба нового со старым, передового с отживающим. Это, наконец, может быть борьба со злом, с носителями зла. Такая борьба с “другими” не менее значима для жизни, чем любовь к “другим”. Любовь — лишь один полюс жизни. Другой ее полюс — борьба. Как специальная деятельность любовь выступает лишь в отношениях мужчины и женщины. Во всех других отношениях она выступает в качестве чувства любви, как эмоциональная компонента этих отношений. Поставив любовь в центр жизни, Толстой этим невольно обедняет, суживает значение самой жизни вплоть до ее значения лишь как семейно-брачной жизни. Ведь только в последней любовь играет роль центра. Во всех других формах человеческой жизни она является лишь одним из центров.

В-третьих, Толстого можно упрекнуть в том, что он трактует любовь не только в плане продолжения рода, а вообще в плане воспроизводства жизни. В любовь он старается включить все формы деятельности, с чем я не могу согласиться. Да, любовь как чувство участвует во всех формах человеческой деятельности, направленных на воспроизводство (обессмертивание) жизни. Но это не значит, что она одна ответственна за воспроизводство жизни. Существует определенное “разделение труда” между любовью-деятельностью и трудом-творчеством. Любовь ответственна за воспроизводство живой родовой жизни. Творчество ответственно за воспроизводство “мертвой” жизни — материальных и духовных благ, материальной и духовной культуры. В той степени, в какой Толстой переоценивал значение воспроизводства живой родовой жизни, он недооценивал значение воспроизводства культурной жизни. Если он и ценил труд-творчество, то только в аспекте решения проблем любви-деятельности, воспроизводства живой жизни. Этим, кстати, объясняется его стремление к опрощению, настороженное отношение к некоторым достижениям культуры, недооценка роли науки в обществе.

—————————

Своеобразной абсолютизацией любви является также проповедь всеобщей любви, когда ее ставят в центр индивидуальной и общественной жизни. Выше я критиковал такую абсолютизацию любви в творчестве Толстого. Повторяем, кроме любви к “другим” есть еще и борьба с “другими”. Это не обязательно война на уничтожение. Это может быть честное соревнование, здоровая конкуренция. Это может быть борьба нового со старым, передового с отживающим. Это, наконец, может быть борьба со злом, с носителями зла. Такая борьба с “другими” не менее значима для жизни, чем любовь к “другим”. Любовь — лишь один полюс жизни. Другой ее полюс — борьба.

ЖИЗНЬ ИСТИННАЯ

Жизнь — самоподдерживающийся процесс и, как видим, не только в смысле самосохранения, но и в смысле продолжения рода, сохранения и развития-прогресса культуры.

"Жизнь истинная, — писал Л. Н. Толстой, — есть только та, которая продолжает прошедшую, содействует благу жизни современной и благу жизни будущей”. Как просто и вместе с тем сильно сказано! В другом месте Толстой объясняет, почему именно такую жизнь считает истинной:

“Человек может рассматривать себя как животное среди животных, живущих сегодняшним днем, он может рассматривать себя и как члена семьи, и как члена общества, народа, живущего веками, может и даже непременно должен (потому что к этому неудержимо влечет его разум) рассматривать себя как часть всего бесконечного мира, живущего бесконечное время. И потому разумный человек должен был сделать и всегда делал по отношению бесконечно малых жизненных явлений, могущих влиять на его поступки то, что в математике называется интегрированием, т. е. установлять, кроме отношения к ближайшим явлениям жизни, свое отношение ко всему бесконечному по времени и пространству миру, понимая его как одно целое” (Толстой Л.Н. Полн.собр.соч.. Т. 35. С. 161).

Все правильно здесь за исключением маленького штриха: Толстой неправильно противопоставляет человека животному как якобы живущему сегодняшним днем. Животные, как я уже говорил, по-своему жаждут бессмертия, “делают” его. Если бы они жили только одним днем, то давно бы сгинули с лица Земли. В противопоставлении человека животным, в его возвеличивании перед животными я усматриваю определенную идеалистическую (нереалистическую) тенденцию во взглядах великого писателя.

ПРИМЕЧАНИЕ. Толстой говорил еще в уничижительном смысле о “животной личности” в человеке. Между тем мы не так уж далеки от меньших братьев наших. Миллиарды лет развивалась и совершенствовалась живая природа. Человек со своей духовностью развивается каких-то нескольких сот тысяч лет. Было бы большим самомнением считать, что все, чем обладает человек, он приобрел в эти несколько сот тысяч лет.

ЛЕВ ТОЛСТОЙ И ПАТРИОТИЗМ

У Льва Толстого есть высказывания, в которых он клеймит патриотизм. Мне думается, он тут путает понятия. Вот эти высказывания:

«В руках правящих классов войско, деньги, школа, религия, пресса. В школах они разжигают в детях патриотизм историями, описывая свой народ лучшим из всех народов и всегда правым; во взрослых разжигают это же чувство зрелищами, торжествами, памятниками, патриотической лживой прессой; главное же, разжигают патриотизм тем, что, совершая всякого рода несправедливости и жестокости против других народов, возбуждают в них вражду к своему народу, и потом этой то враждой пользуются для возбуждения вражды и в своем народе…»

«…чувство патриотизма, которое одно поддерживает это орудие насилия, есть чувство грубое, вредное, стыдное и дурное, а главное — безнравственное. (…) патриотизм - чувство безнравственное потому, что, вместо признания себя сыном бога, как учит нас христианство, или хотя бы свободным человеком, руководящимся своим разумом, — всякий человек, под влиянием патриотизма, признает себя сыном своего отечества, рабом своего правительства и совершает поступки, противные своему разуму и своей совести».

В этих его высказываниях речь идет на самом деле о НАЦИОНАЛИЗМЕ и ШОВИНИЗМЕ. Патриотизм как любовь к Родине отнюдь не исключает любви и уважения к другим странам, к остальному миру. Сам Лев Николаевич был патриотом высокой пробы. Его «Севастопольские рассказы» и роман «Война и мир» — тому свидетельство. Любовь к Родине (патриотизм) не исключает любви к чему бы то ни было другому. Это примерно так же, как любовь к одному человеку (супругу-супруге, детям, родителям и т.д.) не исключает любви к другим людям. К сведению некоторых: цитаты живут своей относительно самостоятельной жизнью, вне контекста. И ими порой ловко манипулируют. Я привел эти цитаты великого писателя, чтобы показать, что у Толстого есть и такие высказывания, что он не святой.

ФИЛОСОФИЯ Л.ТОЛСТОГО ЭТИКОЦЕНТРИЧНА

Философия Л.Толстого этикоцентрична. Он считает, ни наука, ни искусство, ни политика не могут быть вне морали. А религию он вообще рассматривал почти исключительно как форму нравственности. И относился к ней положительно в той мере, в какой она нравственна. Напротив, другие стороны религии, такие как мистицизм, суеверия, вера в чудеса он явно не жаловал. Особенно не жаловал религию как форму социальной организации, как церковь.

ЗНАНИЕ БЕЗ НРАВСТВЕННОЙ ОСНОВЫ — НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ

Великая мысль! «Знание без нравственной основы — ничего не значит. Знание — орудие, а не цель».

Л.Н.ТОЛСТОЙ О ЗОЛОТОМ ПРАВИЛЕ ПОВЕДЕНИЯ

В статье "О социализме" он пишет: «Думаю я так потому, что человек может находить и устанавливать посредством наблюдений и рассуждений законы движения небесных тел, жизни растений, а также и животных, но никак не может подводить свою жизнь и жизнь себе подобных существ, обладающих разумом и волею, под законы, выведенные из наблюдения над внешнею жизнью человечества, не принимая во внимание тех особенных свойств разума и воли, которыми обладают только люди. Делать это все равно, что отыскивать и определять законы жизни животных, обладающих способностью произвольного передвижения, внешними чувствами и инстинктом, на основании законов, выведенных из наблюдений над мертвым веществом или хотя бы над растениями, не обладающими свойствами животных. Правда, человек может спуститься и спускается до степени животного и тогда подлежит законам животной жизни и даже мертвой материи, но в общих своих проявлениях человек всегда был и есть существо, отличающееся от всех других существ животного и вещественного мира, ему одному свойственным разумом и свободною волею. И потому жизнь его всякая, и семейная, и общественная, и политическая, и международная, и экономическая складывается, складывалась и должна складываться никак не на основании выведенных из наблюдения общих объективных законов, провозглашаемых разными теоретиками в политическом устройстве народов и в области экономической разными Марксами, Энгельсами, Бернштейнами и т.п., а всегда только на основании совершенно другого, ОДНОГО ДЛЯ ВСЕХ ЛЮДЕЙ ЗАКОНА ЖИЗНИ, ПРОВОЗГЛАШЕННОГО С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН И БРАМИНАМИ, И БУДДОЙ, И ЛАО-ТЦЕ, И СОКРАТОМ, И ХРИСТОМ, И МАРКОМ АВРЕЛИЕМ, И ЭПИКТЕТОМ, И РУССО, И КАНТОМ, И ЭМЕРСОНОМ, И ЧАНИНГОМ, И ВСЕМИ РЕЛИГИОЗНО-НРАВСТВЕННЫМИ МЫСЛИТЕЛЯМИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. РЕЛИГИОЗНО-НРАВСТВЕННЫЙ ЗАКОН ЭТОТ, ОПРЕДЕЛЯЯ ВСЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ, И СЕМЕЙНЫЕ, И ОБЩЕСТВЕННЫЕ, И ПОЛИТИЧЕСКИЕ, И МЕЖДУНАРОДНЫЕ, ОПРЕДЕЛЯЕТ В ТОМ ЧИСЛЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ, ОПРЕДЕЛЯЕТ ИХ СОВЕРШЕННО ИНАЧЕ, ЧЕМ ЭТО ДЕЛАЮТ ВСЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ, МЕЖДУНАРОДНЫЕ, ОБЩЕСТВЕННЫЕ И СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ.

Различие это заключается во-первых в том, что тогда как все объективные законы и выведенные из них учения, по которым должны быть устроены человеческие общества, бесконечно разнообразны и противоречат одно другому; религиозно-нравственный закон в своих главных основах, хотя бы в том, признаваемом всеми людьми и всеми религиозными учениями положении о том, что ВСЯКИЙ ЧЕЛОВЕК НЕ ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ ТОГО, ЧЕГО СЕБЕ НЕ ХОЧЕТ, РЕЛИГИОЗНО-НРАВСТВЕННЫЙ ЗАКОН — ОДИН И ДЛЯ ВСЕХ ЛЮДЕЙ ОДИН И ТОТ ЖЕ.

Различие это, во-вторых и главное, заключается в том, что тогда как все политические, международные, общественные, а также и социалистические учения предрешают те формы, в которые будто бы должна сложиться жизнь людей, и требуют от людей усилий для достижения именно этих, вперед определенных форм, религиозно-нравственный закон, не предрешая никаких форм жизни, ни семейной, ни политической, ни международной, ни экономической, требует от людей только воздержания во всех областях жизни от поступков противных этому закону, одним исполнением этого закона достигая всего того блага, которое тщетно обещают все политические, а также и социалистические учения» (везде выделено мной — Л.Б.).

Вполне понятен пафос Л.Н.Толстого: золотое правило поведения, которое он именует религиозно-нравственным законом, является фундаментальным законом совместной жизни людей и никакими социально-политическими идеями и теориями его нельзя поколебать. Попытки отменить, нарушить его неизбежно ведут к конфликтам, насилию, преступлениям, войнам, взаимному истреблению. Этот пафос я поддерживаю.

Если же разбираться конкретно со словами Л.Н.Толстого, то есть ряд серьезных возражений.

Во-первых, я возражаю против интерпретации этого правила как религиозного. Как показывает письменная история человечества, золотое правило формулировалось в самых различных контекстах, порой весьма далеких от каких-либо религий (в древневавилонском Сказании об Акихаре, у Конфуция, Бхишмы, Аристотеля, Сенеки, императора Александра Севера и т. д., и т. п.).

И дело не только во внерелигиозных контекстах. Само содержание золотого правила нерелигиозно; в нем нет и намека на специфически религиозные слова, понятия, представления, идеи, связанные с верой в бога-богов. (Если, конечно, не понимать религию... внерелигиозно, внетеистично, как связь-единение [исключительно в нравственном смысле]— ведь именно так порой трактуют слово "религия", производя его от латинского слова "religare" — связывать).

Во-вторых, почему-то Лев Николаевич упоминает в этой статье лишь отрицательную формулировку золотого правила. А ведь есть еще положительная формулировка: поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. Отрицательная формулировка — всего-навсего половина золотого правила. Без своей положительной составляющей оно не имеет той силы и того универсального значения, какие оно имеет. Ведь оно не только запрещает делать зло, но и побуждает к добру, добродеянию (см. подробнее об этом ниже). Представьте себе человека только в отрицательном смысле, что он — не камень, не пыль, не растение, не животное, не звезда... Это будет нечто аморфное, неопределенное. Так и золотое правило поведения. Настоящая его сила в том, что оно побуждает человека к действию, к деятельности, а не в том, что оно отвращает от чего-то.

В-третьих, упоминая лишь отрицательную формулировку золотого правила, Л.Н.Толстой склоняет чашу весов в сторону пассивного поведения человека, того, что он именует ненасилием, непротивлением злу и т. д., и т. п. Воюя со всякими социальными и политическими утопистами, которые не только мечтают-грезят, но и пытаются что-то делать, изменить действительность в лучшую (по их мнению) сторону, он вместе с водой из ванны выплескивает ребенка: связывает, пеленует человека, как бы говорит ему: этого нельзя и этого нельзя. Спрашивается, а что можно? (Видите, как он говорит: "только следуй человек религиозно-нравственному закону, не допускающему насилия человека над человеком, ни какого бы то ни было участия в таком насилии, и насилие, главная причина несправедливого экономического устройства жизни, само собой уничтожается").

ИДЕЯ САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ

Идея самосовершенствования — одна из главных в мировоззрении Л.Толстого. Он не раз высказывал ее и как писатель и как мыслитель. На протяжении всей жизни он неоднократно говорил о ней в том или ином виде. «Главное дело жизни всякого человека, это то, чтобы становиться добрее и лучше. А как же можно становиться лучше, когда считаешь себя хорошим» (Л.Н. Толстой. Смирение. М., 1911).

«Всякое сравнение себя с другими для оправдания себя есть соблазн, препятствующий и доброй жизни и главному ее делу — совершенствованию. Сравнивай себя только с высшим совершенством, а не с людьми, которые могут быть ниже тебя». Л.Н. Толстой. Смирение. М., 1911

«Идеал — это путеводная звезда. Без нее нет твердого направления, а нет направления, нет и жизни». 5, 140 «Для того, чтобы жизнь стала лучше, есть только одно средство: самим людям быть лучше». 12, 116

«Самое короткое выражение смысла жизни такое: мир движется, совершенствуется; задача человека участвовать в этом движении, подчиняясь и содействуя ему». 12, 234

«Случалось ли в лодке переезжать быстроходную реку? Надо всегда править выше того места, куда вам нужно, иначе снесет. Так и в области нравственных требований надо рулить всегда выше — жизнь все снесет».

«СМИРЕНИЕ» Л. Н. ТОЛСТОГО

Я не могу согласиться с Л. Толстым, который считал, что человек не должен считать себя хорошим, если он хочет быть лучше. Он писал в «Смирении»: «Главное дело жизни всякого человека, это то, чтобы становиться добрее и лучше. А как же можно становиться лучше, когда считаешь себя хорошим» — Л.Н. Толстой. Смирение. М., 1911.

Еще он придумал афоризм, который льет воду на мельницу такой позиции: «Человек подобен дроби: в знаменателе — то, что он о себе думает, в числителе — то, что он есть на самом деле. Чем больше знаменатель, тем меньше дробь». Чем хуже ты о себе думаешь, тем больше ты человек. Нелепая и опасная позиция. К сожалению, Л. Толстой был не одинок в подобном самооплевывании. Американский психолог У. Джемс вывел почти такую же формулу. Согласно ей самоуважение человека можно представить в виде дроби, числитель которой составляют его реальные достижения, а знаменатель – его амбиции и притязания.

————————

Считать себя хорошим — это значит жить в согласии-гармонии с самим собой, в ладу со своей совестью, жить гармоничной жизнью. А если считаешь себя плохим, то это уже дисгармония, душевный разлад, раздвоенность сознания. Считать себя хорошим и стремиться быть лучше — одно не исключает другое, как не исключают друг друга хорошая и отличная оценки в учебе. Ты хорошо учишься, но это не значит, что ты не можешь учиться еще лучше. На этот счет есть мудрая поговорка «лучшее — враг хорошего». Далее, кто сказал, что позиция самоуничижения (я — нехороший, плохой) автоматически настраивает человека на волну самосовершенствования? Напротив, иные похваляются тем, что они плохие («Вот такое я ничтожество») и, того хуже, оправдывают этим признанием свои дурные действия, свое нежелание бороться с собственными недостатками.

Психолог С. Степанов указывает еще на такой недостаток самоуничижения: «Минусы заниженной самооценки очевидны и бесспорны, и было бы неправильно призывать людей к самоунижению. Верно сказано: «Если вы сами невысоко себя цените, мир не предложит вам ни гроша больше». Человек, который сам себя не любит, тем самым невольно провоцирует аналогичное отношение окружающих».

Толстовская позиция навеяна библейско-христианским представлением об изначальной испорченности, греховности человека. Некоторые представители интеллигенции иначе и не понимают несовершенство человека — только как его греховность. В одном документальном фильме об "Андрее Рублеве" А. А. Тарковского воспроизводятся такие слова кинорежиссера: "Дело не в том, что мир несовершенен и греховен. Важно понимать, что несовершенен и греховен сам человек".

Во-первых, меня всегда удивляет, как это некоторые люди могут легко говорить что-то плохое о человечестве, о человеке как таковом. Они что, проводили социологические исследования или как Бог всё знают и ведают? А может быть они просто совершают логическую ошибку поспешного обобщения (на основании фактов испорченности, порочности некоторых людей делают широкое обобщение относительно испорченности-порочности всего человечества)?

Во-вторых, почему в человеке видят только несовершенство? Это какая-то зашоренность. Ведь, с другой стороны, человек по-своему совершенен. Он может много делать такого, что не делает ни одно живое существо на Земле. А уж если говорить о биологии человека, то нельзя не поражаться слаженности и совершенству работы всех его органов (См. об этом: Л.Е. Балашов. Этика. М., 2004. (п. "Здоровье человека").).

Правильнее говорить так: человек в чем-то совершенен и в чем-то несовершенен. Одностороннее представление о человеке только как несовершенном существе и ведет к представлению о его греховности, порочности и т. д., и т. п.

——————

Критикуя здесь одно из высказываний Л. Н. Толстого, я никоим образом не хочу принизить его значение как мыслителя. В доказательство приведу его замечательные рассуждения о добре и зле. Не соглашаясь с мнением Ж. Ж. Руссо о вредном влиянии наук и искусств на нравы, он писал:

«Первое возражение, которое я сделаю Руссо, будет состоять в вопросе — согласен ли он, что человек, пользующийся свободою, в состоянии сделать более добра и зла, чем человек, лишенной оной, и что люди вообще, разорвав связывающие их узы невежества, в состоянии сделать более добра и зла, чем люди, невежество которых ограничивает их свободу? Я уверен, что всякой рассудительной человек согласится, что чем менее развиты способности человека, тем более ограниченна его свобода и наоборот. Следовательно, чтобы решить этот вопрос, надо сперва решить вопросы, которые при этом рассуждении сами собою представляются нашему рассудку. Имеет ли человек наклонности врожденные? И ежели он имеет оные, то равносильны ли наклонности к добру и злу или одна из них первенствует? (…)

— Ежели врожденных наклонностей человек не имеет, то ясно, что добро и зло зависят от воспитания. Ежели же добро и зло зависят от воспитания, то ясно, что наука вообще и философия в особенности, на которую так нападает Руссо, не только не бесполезны, но даже необходимы, и не для одних Сократов, но для всех. — Ежели же наклонности к добру и злу равносильны в душе человека, то чем менее будет свобода человека, тем менее будет его доброе и злое влияние и наоборот; следовательно, ежели предположить это верным, науки и художества не могут произвести никакой разницы в отношении между добром и злом. — Ежели начало добра первенствует в душе человека, то с развитием искусств и художеств будет развиваться и начало добра и наоборот. — Ежели же начало зла первенствует в душе человека, то только в этом случае мысль Руссо будет справедлива. И я уверен, что со всем своим красноречием, со всем своим искусством убеждать великий гражданин Женевы не решился бы доказывать такую утопию, всю нелепость которой надеюсь я доказать после.» (Л. Н. Толстой. Философические замечания на речи Ж. Ж. Руссо)».

Л.ТОЛСТОЙ О ЗДОРОВОМ ОБРАЗЕ ЖИЗНИ (ПРАВИЛЬНО ЖИТЬ) И О ЗНАЧЕНИИ ФИЗИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Л.Н.Толстой прожил долгую жизнь, целых 82 года! Думаю, во многом благодаря здоровому образу жизни, физической активности. До последних дней жизни он ездил на лошади верхом. Как хорошо он высказался о рекомендациях известного врача Захарьина: «Вот уже 20 лет, как профессор Захарьин запретил мне всяческие физические упражнения, предупреждая, что это плохо кончится: и для меня было бы давно плохо, если бы я послушался Захарьина и перестал давать своим мышцам работу, которая меня укрепляет, дает мне крепкий сон, бодрое настроение». Еще он говорил: «Надо непременно встряхивать себя физически, чтобы быть здоровым нравственно». В письме к Д.П. Маковецкому он отмечал: «Есть два способа борьбы с болезнями. Один в том, чтобы закалять себя, чтобы болезнь не пристала (правильно жить), другой в том, чтобы, заболев, лечить болезнь... Первый способ — медленный, но гораздо важнее». Л.

ТОЛСТОЙ О СЧАСТЬЕ

«Одно из первых и всеми признаваемых условий счастья есть жизнь такая, при которой не нарушена связь человека с природой, то есть жизнь под открытым небом, при свете солнца, при свежем воздухе; общение с землей, растениями, животными…

Другое несомненное условие счастья есть труд, во-первых, любимый и свободный труд, во-вторых, труд физический, дающий аппетит и крепкий успокаивающий сон…

Третье несомненное условие счастья - есть свободное любовное общение с всеми разнообразными людьми мира…

Наконец, пятое условие счастья есть здоровье и безболезненная смерть».

ДВЕ КРАЙНОСТИ В ПОНИМАНИИ ПРИРОДЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

Одни философы абсолютизируют изначально враждебный характер межчеловеческих отношений. Эта точка зрения представлена в известном древнеримском выражении “человек человеку — волк” и в не менее известном выражении Т. Гоббса “война всех против всех” (см. ниже).

Другие философы абсолютизируют взаимную любовь-приязнь людей. Эта абсолютизация проявляется прежде всего в проповеди всеобщей любви. Наиболее ярко подобная точка зрения отражена в библейской заповеди “возлюби ближнего своего как самого себя”. Далее, она проявляется в идее всеобщего братства (вспомним лозунг французской революции: “свобода, равенство, братство!”). Немецкий философ Л. Фейербах и русский писатель Л. Толстой проповедовали всеобщую любовь.

Представители первой точки зрения — это циники-прагматики, которые считают неравенство людей естественным условием их совместной жизни, оправдывают его, защищают и даже освящают. Представители второй точки зрения — это мечтатели-романтики-утописты, которые считают неравенство людей безусловным злом и выдвигают, поддерживают, освящают лозунг равенства.

В действительности ни то, ни другое в абсолютном варианте не существует и нереализуемо. В человеческом обществе одинаково представлены элементы того и другого типа межчеловеческих отношений: и дружба и вражда, и любовь и ненависть, и равенство и неравенство.

Всеобщее равенство, если и возможно, то только как равенство в бедности.

ЧТО СЧИТАТЬ НАУКОЙ И ИСКУССТВОМ?

Антикультура — это чрезмерное развитие определенных теневых сторон культуры, раковая опухоль на ее теле. Опасность антикультуры не только в прямом действии на сознание и поведение людей. Она мимикрирует, маскируется под культуру. Люди нередко обманываются, ловятся на удочку антикультуры, принимая ее за культуру, за достижения культуры. Антикультура — болезнь современного общества. Она разрушает культуру, разрушает человеческое в человеке, самого человека как такового. Она страшнее любой атомной бомбы, любого Усамы бен Ладена, потому что она поражает человека изнутри, его дух, сознание, тело.

Русский философ В. С. Соловьев писал: «Что же такое, в самом деле культура? Это все, решительно все, производимое человечеством. Тут — мирная Гаагская конференция, но тут и удушающие газы; тут Красный Крест, но тут и обдавание друг друга струями горячей жидкости, тут Символ Веры, но тут и Геккель с «Мировыми загадками»». К сожалению, этот взгляд В. С. Соловьева на культуру разделяют многие, понимают под ней нечто аморфное и безбрежное, включают в ее состав вещи, несовместимые с нормальной человечностью. Я решительно не согласен с таким пониманием культуры. Мне ближе такие высказывания философов: «Культура — это сгустки накопленных ценностей» (Г. Федотов); «Культура — это среда, растящая и питающая личность» (П. Флоренский).

Или такое высказывание Л. Н. Толстого: «… мы имеем право называть наукой и искусством только такую деятельность, которая будет иметь эту цель и будет достигать ее (благо общества и всего человечества). А потому, как бы ни называли себя ученые, придумывающие теории уголовного, государственного и международного прав, придумывающие новые пушки и взрывчатые вещества, и художники, сочиняющие похабные оперы и оперетки или такие же похабные романы, мы не имеем права называть всю эту деятельность наукой и искусством, потому что деятельность эта не имеет целью благо общества или человечества, а, наоборот, направлена ко вреду людей» .

Вот что писал Толстой о назначении искусства: «Как происходит совершенствование знаний, т. е. более истинные, нужные знания вытесняют знания ошибочные и ненужные, так точно происходит совершенствование чувств посредством искусства, вытесняя чувства низшие, менее добрые и менее нужные для блага людей высшими, более добрыми, более нужными для этого блага. В этом назначение искусства. (Л.Н. Толстой. Полн.собр.соч. Т. 42. С. 308)

К культуре относится только то, что служит сохранению, развитию и прогрессу жизни. Точнее, культура — это совокупность знаний и умений, направленных на самосохранение, воспроизводство, совершенствование человека и воплощенных отчасти в нормах жизни (обычаях, традициях, канонах, стандартах языка, образования и т. п.), отчасти в предметах материальной и духовной культуры. Всё, что выходит за рамки этих знаний и умений, что разрушает человека или препятствует его совершенствованию, — не имеет отношения к человеческой культуре и служит только одному богу: богу антикультуры.

Антикультура как тень всегда сопровождала искусство, вообще человеческое творчество, но во времена Л.Толстого она стала заявлять о себе открыто, дерзко. Вот что он писал о новом явлении в искусстве, которое называли тогда декадентством:

«Причина, почему декадентство есть несомненный упадок цивилизации состоит в том, что цель искусства есть объединение людей в одном и том же чувстве. Это условие отсутствует в декадентстве. Их поэзия, их искусство нравятся только их маленькому кружку точно таких же ненормальных людей, каковы они сами. Истинное же искусство захватывает сущность души человека. И таково всегда было высокое и настоящее искусство». (Л.Н. Толстой. Полн.собр.соч. Т. 41. С. 136).

ЛЕВ ТОЛСТОЙ И СТРАХ СМЕРТИ

Люди нередко, концентрируя свои мысли на неотвратимости смерти, приходят к неутешительному выводу о тщетности своих усилий, к различным пессимистическим решениям. Даже у такого сильного человека и глубокого мыслителя, как Лев Толстой, бывали минуты пессимизма и слабодушия, вызванные этими мыслями. Вот что пишет об этом И. И. Мечников: “Когда Толстой, преследуемый страхом смерти, спросил себя, не может ли семейная любовь успокоить его душу, он тотчас увидел, что это — напрасная надежда. К чему, спрашивал он себя, воспитывать детей, которые вскоре очутятся в таком критическом состоянии, как их отец?”.

Далее Мечников цитирует Толстого: “Зачем же им жить? Зачем мне любить их, растить и блюсти их? Для чего же отчаяние, которое во мне, или для тупоумия? Любя их, я не могу скрывать от них истины, — всякий шаг ведет их к познанию этой истины. А истина — смерть”. Мечников комментирует: “Понятно, что некоторые люди, дойдя до такого пессимистического воззрения, воздерживаются от произведения потомства” . Видите, как Толстой повернул вопрос: “смерть — истина”. Поистине убийственная фраза! Но в том-то и дело, что смерть — не вся истина, а следовательно — полуложь.

Горькие рассуждения Толстого и комментарий Мечникова обнаруживают еще одну важную сторону вопроса: чистые мысли о смерти, смертности человека несовместимы с семейной любовью, деторождением. И если последние — факт и истина, то, следовательно, первые не соответствуют действительности. И еще: производство потомства, продолжение рода — это, как я уже говорил, прорыв в бессмертие, это реальное, фактическое соединение конечности и бесконечности существования. Естественно, мысль о чистой смертности (“только смертности”) человека сопротивляется этому соединению и в отдельных случаях, как указывает И. И. Мечников, на самом деле препятствует ему. Нужно, следовательно, гнать эту мысль прочь как вредную и опасную для человека.

КОНЕЧНОСТЬ И БЕСКОНЕЧНОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ

Л. Н. Толстой в “Исповеди” попытался преодолеть разрыв-противопоставление смерти и бессмертия, конечности и бесконечности существования. В связи с этой проблемой им был поставлен вопрос о смысле жизни: “Вопрос был тот: зачем мне жить, т. е. что выйдет настоящего, не уничтожающегося из моей призрачной, уничтожающейся жизни, какой смысл имеет мое конечное существование в этом бесконечном мире?” (с. 33). Сначала он пошел по пути рассудочного разделения конечного и бесконечного: “В рассуждениях моих я постоянно приравнивал, да и не мог поступить иначе, конечное к конечному и бесконечное к бесконечному, а потому у меня и выходило, что и должно было выходить: сила есть сила..., ничто есть ничто, и дальше ничего не могло выйти” (с. 34). “Поняв это, — пишет он далее, — я понял, что и нельзя искать в разумном знании (читай: рассудочном — Л.Б.) ответа на мой вопрос и что ответ может быть получен только при иной постановке вопроса, только тогда, когда в рассуждение будет введен вопрос отношения конечного к бесконечному” (с. 34).

Вслед за Л. Н. Толстым И. А. Бунин формулирует: “Жизнь человека выражается в отношении конечного к бесконечному” . Казалось бы лучше и не скажешь. Дело, однако, в том, что это лишь общая фраза и за ней может скрываться самое различное содержание. Каков конкретный механизм этого отношения конечного к бесконечному — вот в чем вопрос. У Л. Н. Толстого есть отдельные мысли-догадки на этот счет, но нет стройной теории.

КАК БОРОТЬСЯ СО ЗЛОМ И НАДО ЛИ С НИМ БОРОТЬСЯ?

Правилен ли толстовский тезис о непротивлении злу насилием или прав И. А. Ильин со своим антитезисом — о сопротивлении злу силою? И нужно ли вообще бороться со злом? Л. Н. Толстой прав вообще, в общем контексте жизни. Жизнь в большинстве случаев нормальна, т. е. люди, как правило, не делают друг другу ничего плохого по злому умыслу. Поэтому зацикленность человека на теме борьбы со злом не вполне нормальна. Человек, тратящий все свои силы на борьбу со злом, живет негативной, отрицательной жизнью, вынужден отказываться от простых человеческих радостей, от любви, творчества, вообще лишает себя нормальной жизни. Он живет как бы со знаком минус. Такая жизнь может быть оправдана только в очень немногих случаях, например, если она продиктована профессией (уголовный розыск, обвинение в суде...) или конкретными обстоятельствами борьбы с вопиющей несправедливостью. Лучший способ борьбы с болезнями — не лечиться от них, а предотвращать, не допускать их, вести здоровый образ жизни. Лучший способ борьбы со злом — не допускать его в принципе, предотвращать его. Толстовское "непротивление злу насилием" основано на убеждении, что человек по своей природе добр и если совершает зло, то большей частью не по злому умыслу. Ясно теперь, что если И. А. Ильин и прав со своим антитезисом (о сопротивлении злу силою), то лишь в отдельных случаях. Что говорить, ведь злодеи все-таки есть и с ними как-то надо бороться.

УМЕРЕННЫЙ ИРРАЦИОНАЛИЗМ Л.Н.ТОЛСТОГО

«Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, — то уничтожится сама возможность жизни» . — Война и мир « Настоящее познание дается сердцем. Мы знаем только то, что любим. » «Кто научился размышлять, тому трудно веровать».

МУДРЫЙ ЧЕЛОВЕК ВПИТЫВАЕТ В СЕБЯ МУДРОСТЬ МНОГИХ

Мудрый человек становится таковым лишь благодаря себе. (М. Монтень: “Если можно быть учеными чужой ученостью, то мудрыми мы можем быть лишь собственной мудростью”). Л. Н. Толстой: “Для того, чтобы человеку принять чужую мудрость, ему нужно прежде самому думать”.

ФИЛОСОФСКАЯ ЗАДАЧА. НЕЛЬЗЯ ЖИТЬ ТАК ПОДРОБНО

Любопытно сопоставление двух ситуаций:

1. Буддистский монах так любил всё живое, что когда ходил — подметал перед собой дорогу специальным веником, чтобы, не дай бог, не наступить на какого-нибудь муравья или жучка. Всё хорошо... вот только сколько муравьёв и жучков было убито и покалечено этим веником — никто не считал (из Интернета).

2. Лев Толстой и комар. Гуляют как-то Лев Николаевич с другом по парку (фамилия друга, кажется, Чагин). А тут комар впился в щеку Льва Николаевича. Тот возьми да прихлопни комара — аж кровь пошла. Чагин и говорит: «Как же так, Лев Николаевич, вы все непротивленье злу насильем проповедуете — а комара-то вон убили. Убили же!» Л.Н. и отвечает: «Дорогой друг, нельзя жить так подробно… (из Интернета) Приведите другие ситуации-примеры, когда справедлива формула "нельзя жить так подробно".

ФИЛОСОФСКАЯ ЗАДАЧА. ГЕНИЙ — ЭТО ТЕРПЕНИЕ?

Л.Н. Толстой любил изречение Бюффона “Гений — это терпение”. С другой стороны, В.Г. Белинский писал: “Гений не есть, как сказал Бюффон, терпение в высочайшей степени, потому что терпение есть добродетель посредственности”. Кто из них прав? Или возможен другой ответ?