Вязьма. Ужас зимы 1941-42

За вторую половину осени 1941 года и зиму 41 - 42 гг. в конц. лагере Дулаг-184, расположенном в городе Вязьма на востоке Смоленской области, погибло около 70 000 советских военнопленных.

Во время оккупации СССР германцы создавали прифронтовые пересыльные лагеря для военнопленных – «дулаги», из которых людей потом отправляли в Германию и другие страны Европы. Одним из таких лагерей был Дулаг-184, организованный немцами в Вязьме после разгрома советских войск в Вяземской операции 2-13 октября 1941 года. Во время операции немецкой группе армий «Центр» удалось прорвать советскую оборону и окружить западнее Вязьмы четыре армии в составе 37 стрелковых дивизий, 9 танковых бригад и 31 артиллерийского полка. Потери убитыми и ранеными Красной армии превысили 380 000 человек; в плен попало около 450 000 человек; также немцами было захвачено или уничтожено более 800 танков, более 3000 орудий и другое вооружение. Вермахт открыл себе дорогу на Москву.

Преступная неспособность большевиков организовать оборону Советской империи от нашествия армии Германии привела на грань гибели не только коммунистический режим, но и саму Россию и другие советские «республики». В те годы большинство советских людей не опечалил бы крах советских органов, но политика Гитлера порабощения «неарийских» народов, никак не могла устраивать советских граждан. Летом и осенью 41 года слабая боеспособность красной армии стала совершенно очевидной. В сентябре в районе Киева советские войска уже попадали в "котел", где гитлеровцы захватили в плен около 650 000 военнопленных. Тогда по решению Гитлера пленные, проживающие на Украине, были распущены по домам.

Возможно, отчасти этим фактом объясняется такое огромное количество пленных и под Вязьмой, понадеявшихся на относительно благополучный исход их пленения. Однако нечеловеческие условия содержания людей в конц.лагере Дулаг-184 показали во всей «красе» нацистскую идеологию на практике.

Многие советские военные части держались в окружении до полного израсходования боеприпасов и продовольствия, а около 70 000 военнослужащим удалось вырваться из окружения. Остальным не повезло.

Согласно официальным приказам Верховного главнокомандования германских вооруженных сил по отношению к военнослужащим красной армии правомерным являлось безжалостное применение оружия. При малейшем подозрении на побег или сопротивлении немецкие солдаты обязаны были открывать огонь по пленным. С другой стороны СССР не подписал женевскую конвенцию о военнопленных. Вследствие всего этого советские военнопленные оказались исключены из правового пространства, из обязательных стандартов международного права. Пленные красноармейцы оказались беззащитны перед нацистским произволом, что и повлекло их массовую гибель осенью-зимой 1941г.

Вяземский пересыльный лагерь представлял собой лишь голую территорию, огороженную колючей проволокой, и каменные здания без оконных рам, периметр которых охранялся при помощи пулеметов.

В лагере бушевали голод, холод и болезни: сыпной и брюшной тиф, дизентерия, туберкулез, холера, желудочно-кишечные заболевания и пр.

Немецкий историк Дитер Поль: «Пленные стояли под открытым небом, что влекло за собой быструю смерть от обморожений. Обеспечение лагеря было ужасное. Особенно не хватало транспорта, чтобы обеспечить даже минимальные рационы питания. Свекла и картофель если и доставлялись, то в замороженном состоянии. В конце октября 1941 года в лагере содержалось 27 тысяч военнопленных, а к началу ноября – 34 тысячи красноармейцев. Несмотря на постоянную отправку военнопленных в стационарные лагеря и уходящие колонны, количество военнопленных в этом лагере было слишком большим. Ежедневно умирало от 60 до 100 военнопленных».

Главнокомандующий сухопутными силами генерал Шенкендорф: «Я инициировал дело военного трибунала для того, чтобы расследовать преступную халатность в отношении военнопленных!»

Впоследствии, несмотря на преступления против пленных и гражданского населения, и многотысячные жертвы среди военнопленных, начальник лагеря майор фон Штитенкрон был оправдан венским военным трибуналом.

Бывший узник Дулага-184 А.М. Петербурцев: «Нас загнали во двор вновь построенного завода. Наружные строительные работы были сделаны все, а внутренние не начинались. Окна были не застеклены. В этот двор загнали 25–30 тысяч пленных, в том числе и более 200 раненых. Впоследствии пошли дожди, и вcе мы, пленные, вынуждены были мокнуть под дождем во дворе, превращаясь в грязно-серую массу людей. На ночь пленных немцы загоняли в здание. А так как здание не могло вместить всех, то немцы, заталкивая пленных в здание, крайних стали избивать дубинками, затем открыли стрельбу из автоматов сначала поверх голов, а после и по головам. Все мы, пленные, были лишены возможности сидеть в здании из-за тесноты. Стояли на ногах до утра. Наступил пятый день, как мы находимся в вяземском лагере военнопленных, и шестой день без пищи и воды.

Среди немецких солдат были разные по своему моральному облику люди. Пожилые немцы, а также выходцы из рабочего класса сочувствовали пленным. Однажды пожилой немец, наблюдая за нашей работой сказал: „Работайте медленно“. Но таких было мало. В большинстве немецкие солдаты ревностно исполняли свой долг и требовали от русских пленных напряженного труда, без исключений. За любой случай, когда немецкому охраннику казалось, что пленный работает слабо, немец применял дубинку или другой способ принуждения. Конвоиры убивали узников без всякого повода, для развлечения и для устрашения».

Воспоминания M.M. Шейнмана (в вяземских пересыльных лагерях находился три с половиной месяца – с октября 1941г. по февраль 1942г. включительно): «Оказавшихся в окружении ловили на дорогах, по деревням, свозили на сборные пункты. Здесь по внешнему виду отбирали евреев и убивали. Лично я спасся благодаря моим русским товарищам.

В декабре 1941 г., когда в Вязьму прибыл эшелон с пленными, вывезенными немцами со станции Шаховская, значительная часть людей замерзла в пути. Трупы выносили из вагонов и складывали штабелями. Некоторые еще показывали признаки жизни, пытались поднимать руки, стонали. К таким подходили немцы и пристреливали. В 1941–1943 гг. первые пять-семь дней плена, людям совершенно ничего не давали есть. Немцы утверждали, что это делается для того, чтобы люди ослабели и были неспособны к побегам. В январе-феврале 1942 г. в вяземском „госпитале“ на больного отпускалось в день 70 граммов немолотой ржи.

Из этого зерна два раза в день готовили „баланду“ – каждый раз по пол-литра на человека. Хлеба не выдавали.

Летом поели всю траву на дворах, ели древесные листья, если попадались лягушки – поедали и их, жарили на огне и ели конскую шкуру, если ее удавалось добыть. Соль была недосягаемой роскошью. В лагерях были военнопленные, вес которых доходил до 30кг.

В „госпиталях“ неделями не перевязывали раненых, так как не было бинтов; не давали и хирургических инструментов. Много тысяч умерли в госпиталях от ран, заражения крови, а еще больше от истощения, голодных поносов, тифа, туберкулеза. Вшивость в госпитале была невероятная. Бани за три с половиной месяца моего пребывания в Вязьме не было ни разу».

Е.К. Ширшина (работала вместе с матерью помощницей повара в «русской больнице» в оккупированной Вязьме): «Охранники частенько забавлялись тем, что бросали в толпу обезумевших от голода людей банку консервов или буханку хлеба и стреляли в тех, кто пытался подойти к еде. Военнопленным хлеба не давали в течение нескольких месяцев, кормили один раз в сутки болтушкой из протухшей картофельной муки. Вода в лагерь не завозилась, а жителям запрещалось поить пленных. Когда по дороге на работы кто-то из пленных пытался напиться из лужи, конвоиры его пристреливали. Тяжелые грузы на телегах перевозились пленными, запряженными вместо лошадей. Отстающих и обессилевших расстреливали».

По воспоминаниям М.В. Яковенко: «Стояли лютые холода зимы 41-42-го года, в лагерь неоднократно привозили замерзших на наружных работах военнопленных. Я остро чувствовал холод, сказывались дистрофические явления. Иногда, даже после пребывания на морозе в течение 15–20 минут, я промерзал так, что мне казалось дальнейшее пребывание на дворе просто немыслимым. Шинель плохо помогала мне. Работали без перерыва на обед, до самого вечера. Ни теплой одежды, ни нормальной обуви не было. Однако многие все же старались попасть на эти работы, так как вне лагеря можно было попытаться раздобыть еду, появлялась возможность побега».

С.И. Анваер: «Нас гнали по грязным дорогам целый день и ночь. Неделю назад пригнали сюда. Солдаты, взмахивая прикладами, загоняли нас вниз под развалины. Выстрелы, брань, удары, хрипы и стоны сливались в страшный неумолкающий звук. Под ногами заплескалась вода. С каждым шагом она поднималась все выше. Вот уже начала заливаться в сапоги, дошла до бедер. Потом я уперлась в стену. В темноте слышалось дыхание загнанных людей. Наверху, там, откуда нас пригнали, раздался взрыв, и на какой-то миг я увидела сплошную массу людей, раскрытые в крике рты и полные ужаса глаза. Толпа шарахнулась в нашу сторону, меня так сдавили, что я потеряла сознание. Толпа, сдавившая меня, не дала мне упасть в воду. Шли часы, мы продолжали стоять в воде, опираясь друг на друга. Начинался день, но свет едва проникал из маленьких окошек под потолком. Против единственного, уходящего вверх выхода из подвала чадным пламенем горел костер. Около него постоянно находилось несколько фашистов. Выйти на сухое место было нельзя. Гитлеровцы убивали каждого, кто к ним приближался. Сухая площадка уже была окружена валом мертвых тел, наполовину погруженных в воду. Ноги стыли в ледяной черной воде, которая не замерзала, кажется, только потому, что ее согревали человеческие тела.

Через два дня оставшихся в живых выгнали из подвала на первый этаж под открытое небо. От края до края помещение было набито людьми. Цементный пол был устлан трупами. Живым едва хватало места, чтобы стоять, и они складывали их друг на друга.

В течение короткого дня поздней осени можно было выходить на огороженный колючей проволокой двор. Там один раз в день сбрасывали с грузовиков пачки концентратов горохового супа и пшенной каши. Изголодавшие люди бросались к еде, их встречали пулеметные очереди или взрывы гранат. Осталось выбирать между голодной смертью или смертью от пули.

Через колючую проволоку жители города видели наши страдания и пытались помочь. Закутанные в тряпье женщины и дети подходили к проволоке и перебрасывали сверточки с какой-то едой. Пленные бросались к ним, но на вышке стучал пулемет. Люди падали с протянутыми к пище руками. Падали и женщины по другую сторону забора. Помочь нам было невозможно. К мукам голода и холода присоединилась жажда. В подвал, где была вода, пройти уже было нельзя: вход в него закрывала гора трупов. Люди пили, отцеживая через тряпку, жидкую грязь со двора, перемешанную тысячами сапог».

Дулаг-184 существовал с октября 1941г. по март 1943г. Военнопленные продолжали поступать в лагерь почти до самого освобождения города от немецко-фашистских захватчиков 12 марта 1943г. За этот период в лагере погибло около 80-90 тысяч заключенных.

Цинизм советских чиновников не куда не делся и по прошествии многих десятилетий. В 1980 году в целях якобы благоустройства братские могилы Вязьмы под видом перезахоронения сровняли с землей. Официальные обращения местных жителей с просьбой достойно увековечить память погибших защитников тонули в равнодушии местных властей. На месте захоронений десятков тысяч солдат стоял мясокомбинат. При обследовании данной территории было насчитано 45 могил-рвов 100 м в длину на 4м в ширину.

Многолетняя борьба с мясными «народными избранниками», лживыми чиновниками Вязьмы за установку мемориала в честь жертв пересыльного лагеря, все-таки закончилась. В 2016 году открытие памятника состоялось. У бетонного забора мясокомбината, на месте, где тысячами хоронили умерших воинов, открыли памятник. А всего-то надо было отрезать часть территории мясокомбината, где находились рвы с умершими и расстрелянными. Мясокомбинат благополучно работает и по сей день.

Официально было заявлено, что открытие памятника состоится 22 июня, но никого не проинформировав, власти провели торжество днем раньше – 21 июня. Чиновничеству в лице губернаторов, министров и их челяди не хотелось толпиться с народом. Многие специально приехавшие издалека простые гости города были разочарованы. 22 июня они самостоятельно провели митинг, возложили цветы, но так и не увидели торжественной части открытия.

Вязьма. Советские военнопленные

Вязьма. Март 1943. Жители приветствуют советскую армию