Либерализм и авторитаризм. Откуда это взялось?

Закономерен вопрос: откуда взялись два инструмента общественного развития - либерализм и автократия? В одном случае «свобода лучше несвободы», в другом массовый укорененный патернализм. Чтоб не ошибиться в поисках ответа, лучше всего начать от печки. Книга Мейтленда Иди «Недостающее звено» (https://profilib.net/kniga/144686/meytlend-idi-nedostayuschee-zveno.php ) помогает этому.

Способ добывания «куска хлеба»  формирует у стадных животных, живущих собирательством, чувство подчинения вожаку стаи, что позволяет ему обеспечивать порядок в сообществе.

«Одна из наиболее характерных особенностей стада павианов - это доминирование самцов. Во многих изученных стадах павианов имеется самец номер один, которому остальные самцы во всем уступают. <…> Прочие самцы располагаются в нисходящем порядке по остальным ступеням иерархической лестницы. <…>

У шимпанзе доминирование проявляется далеко не так четко, как у павианов. Члены группы относятся друг к другу очень терпимо, и точный статус нередко оказывается затушеванным. У павианов же иерархия соблюдается очень строго. Такая разница, как полагают, возникла из-за различия в образе жизни этих двух видов. Стадо павианов обитает на земле, где естественный отбор активно способствует появлению крупных агрессивных самцов, способных защитить стадо от хищника или хотя бы отвлечь его внимание ложными атаками, пока самки и детеныши убегают к спасительным деревьям. <…> Эти черты способствуют возникновению авторитарного сообщества, где доминирующий самец, даже не оскаливая зубов, одним взглядом ставит на место забывшегося подчиненного самца».

Это условие выживания сообщества и соответственно вида в целом. Но оказалось, что это качество проявляется тем сильнее, чем тяжелее условия существования вида.  

«Из всех африканских павианов в наиболее легких условиях живут восточноафриканские виды, обитающие в саванне, неподалеку от леса, где можно укрыться от врагов и найти безопасный ночлег на дереве и где благодатный климат обеспечивает изобилие пищи круглый год. <…> Гелады в отличие от восточноафриканских павианов обитают на склонах гор в Эфиопии. Климат там более суров, сезонные изменения погоды выражены более резко, и в определенные периоды пищи становится заметно меньше. В результате взаимоотношения самцов и самок приобретают другой характер. Днем стадо разбивается на отдельные группы, которые отправляются искать корм, каждая в свою сторону. Такая группа включает одного взрослого самца, одну или несколько самок и детенышей разного возраста. Логика подобного разделения совершенно ясна: когда пищи не хватает, для выживания вида гораздо важнее, чтобы сыты были самки и молодняк, а не избыточные самцы. У гамадрилов социальная структура опять-таки имеет свои особенности. Эти павианы обитают в еще более сухих местностях, чем те, в которых живут гелады, - в скалистых районах Эфиопии и в полупустынях Сомали. В таких условиях группы с одним самцом существуют круглый год. Связь самец - самка еще более прочна, чем у гелад. Каждый самец-гамадрил относится к своему гарему весьма ревниво и не отпускает от себя самок буквально ни на шаг. Если он переходит на другое место, они идут с ним или рискуют быть укушенными. Эта поведенческая черта укоренилась настолько глубоко, что самка, когда самец ей угрожает, бежит не от него, а к нему».

В отличие от павианов «у шимпанзе доминирование проявляется далеко не так четко, как у павианов. Члены группы относятся друг к другу очень терпимо, и точный статус нередко оказывается затушеванным». Объяснение этому простое: «шимпанзе живут в лесу, где наземные хищники угрожают им гораздо меньше.»

А в сообществах охотников, которых мы обычно называем хищниками, вожак отсутствует вообще. Команд никто не подает, а участники охоты прислушиваться лишь к своим инстинктам, обеспечивающие согласованность их действий.

«Крупнейшие африканские хищники: львы, леопарды, гепарды, пятнистые гиены и гиеновые собаки - все, за исключением леопардов и гепардов, являются общественными животными, выработавшими две жизненно важные черты: они охотятся группами. и делятся добычей<…> львы прекрасно умеют гнать добычу по направлению к прячущимся в засаде партнерам по охоте. С не меньшей сноровкой они ее окружают, так что, куда бы намеченная жертва ни повернула, ее встречает лев».

Вторая особенность группового сотрудничества - дележка добычи между собой. «Правда, львы рычат, дерутся, иногда даже убивают друг друга возле туши (что указывает на неполную эволюцию группового поведения: они научились сотрудничать во время охоты, но не за пиршественным столом), однако гиены и гиеновые собаки ведут себя гораздо пристойнее. Гиеновые собаки в этом отношении чрезвычайно щепетильны. Молодые животные в стае бегут медленнее взрослых и, естественно, поспевают к добыче последними. Взрослые собаки, как правило, ограничиваются двумя-тремя кусочками, затем отходят и ждут, пока не насытятся молодые, и только тогда приступают к еде по-настоящему. Иногда к этому моменту от туши не остается почти ничего, и, оставшись голодными, они вынуждены вновь отправляться на охоту, но забота о молодом поколении очень важна для вида, у которого смертность среди взрослых особей, по-видимому, весьма высока. Пока щенки гиеновой собаки еще настолько малы, что не способны следовать за стаей и вынуждены оставаться в логове, они покусывают и тыкают возвратившихся охотников в уголки пасти, и те отрыгивают мясо.».

Такому поведению гиеновых собак есть простое объяснение: чтобы вид выжил, приходится конкурировать и с царями зверей. Тяжело. Сотрудничество выглядит как образцово – показательное.

Очевидно, что сообщества наших древних предков были вынуждены добывать пропитание собирательством и охотой потому, что только один способ без другого не мог прокормить сообщество.

Это значит, что условия существования у сообщества были настолько тяжелыми, что продиктовали кооперацию собирателей с охотниками. Для охоты требовались свободные, не подчиняющиеся ни кому  члены стаи (либерализм), а для собирательства вожак с подчиненными (авторитаризм). Совмещать это противоречие трудно, а если на равных, то скорее невозможно. Остается одно: в зависимости от случайных изменений в среде обитания и перестройки в иерархии в стае происходила смена формы управления либо в сторону «демократизации», либо «автолитаризма». В охотничьем варианте (как у собачек) должна усиливаться тяга к «свободе, равенству и братству». У Мейтленда Иди описан случай, когда охромевшая собака осталась «дома» в логове со щенками, которых кормят взрослые после охоты, срыгивая им мясо. Заболевшая собачка так же получила свою пайку. Чистый альтруизм.

У собирателей все наоборот. Одним грозным рыком вожак – диктатор способен навести порядок и дисциплину как важнейшие условия для выживания стада в критической ситуации, а вот спасение заболевшего павиана дело самого заболевшего. «Хотя стадо в поисках корма передвигается медленно, хромой павиан все больше отстает и погибает». Но это могло происходить уже в другом стаде, даже если оно располагалось по соседству, однако жило оно не «по – собачьим» правилам. Чистый эгоизм.

Словом, разделение сообществ, в которые объединялись наши далекие предки, происходило с ориентацией на «либерализм» или «тоталитаризм», которые вели между собой жесточайшую борьбу. «Либералы - демократы» не выжили во внутривидовой борьбе, которая многократно более жестокая, чем межвидовая, оставив для формирования homosapiens только «тоталитаризм». А вместе с ним социальную несправедливость по максимуму. Это рабовладение.

Доисторический опыт предков человека был все же востребован человечеством. Переход от рабовладельческого строя к феодализму это сдвиг в сторону либерализации. При капитализме все продолжилось в ту же сторону, если учесть опыт развитых стран. Сегодня говорят даже о шведском социализме.  Диалектическая связка тоталитаризма  (авторитаризма) и либерализма работала всегда, поскольку процесс выражался в поочередном усилении одного и ослаблении другого. Легко в этом убедиться, оглянувшись назад на глубину пары –тройки столетий. Достаточно российского опыта.

Автократ Петр Первый, да еще какой, реформировал Россию жестокими и несправедливыми методами. Но крепостничество, которое Петр распространил и на промышленность (заводы Демидова), как фактор социальной несправедливости,  в конце - концов перестало давать не только экономический эффект, а стало тормозом. Поэтому либеральные  реформы Александра Второго - это объективный запрос времени. Но для этой цели Александр оказался слишком порядочным человеком. Семь покушений в течении 15 лет, а надо было

закручивать гайки раньше. Не дожидаться для этого Александра Третьего. Но поскольку джин был выпущен, дальше все пошло по наклонной к февралю и октябрю семнадцатого.

Следующим реформатором для исправления издержек либерализма должен быть автократ.  Им стал Сталин. Послереволюционное время характеризуется началом жестокой борьбы между коммунистами - однопартийцами за власть. В итоге победил Сталин, но осуждение его тирании без учета возможной победы конкурентов будет неверным. Про Троцкого не говорим, с ним все ясно. Но и с победой Бухарина было бы плохо. Его либеральный призыв к зажиточным крестьянам (кулакам) “обогощайтесь“ с идеей на налогах провести индустриализацию по срокам была явно медленнее, чем ускоренная сталинская мобилизация через коллективизацию и индустриализацию. Сюда же отнесем ГУЛАГ и репрессии. Жестоко и несправедливо – очень. Но могло быть хуже? Могло, если бы не победили в войне, потому что нечем было бы воевать. А неизбежность войны была предопределена уже итогами первой мировой (Веймарский договор) и в свою очередь закономерное появление Гитлера.

В тоталитарно – авторитарной стране для верховного правителя патернализм его подданных играет положительную роль. Если смотреть не дальше своего носа. Но дальновидный верховный правитель не заинтересован в патернализме. Сталинской конституцией 36 – го года и законами о выборах предлагалось сделать их альтернативными из двух – трех кандидатов на одно место. Из интервью  Сталина американскому журналисту 1 марта 1936 года по поводу готовящейся конституции:  «Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти.»  Но не сложилось. Кончилось тем, что стал предлагаться один кандидат от единого блока коммунистов и беспартийных. И так продолжалось до скончания СССР. А тогда против выступила партократия, мотивируя свои доводы необходимостью борьбы с недобитыми троцкистами и бухаринцами. На деле же это было борьба за самосохранение. Но тем самым сохранялся патернализм в массах. И так на протяжении 70 лет. А это три поколения для его прочной консервации.

Уже на излете Советского Союза проявилась очередная закономерность в либеральной направленности. К сожалению, на базе нездоровой  конкуренции. Это Горбачев и победивший его Ельцин. Обидно. Было бы нам лучше, если бы не конкурировали, а выступили в тандеме. Поэтому сегодня на очереди автократ. Он уже здесь, но что получится – будем наблюдать. Похоже, однако, что проблемы у него такие же, какие были у Сталина с партократией, когда тот хотел добиться альтернативных выборов. А у нашего – олигархат, который не хочет делиться, финансово – экономический блок правительства, который исповедует экономическую модель, берущую начало от гайдара – чубайса, и коррумпированное чиновничество. С этим, как и при Петре Первом.