Вивисекция скептицизма: пикантные подробности

Для начала, согласно старому доброму закону всякого философского исследования (либо претендующего на таковое), установим четкие границы рассматриваемого здесь предмета, дабы впоследствии не возникало посторонних вопросов. 

Предлагаю остановиться на конвенциональном определении скептицизма, предлагаемом нам БСЭ: 

Скептицизм (от греч . skeptikos - разглядывающий, расследующий) - философская позиция, характеризующаяся сомнением в существовании какого-либо надежного критерия истины. Крайняя форма скептицизма - агностицизм. Направление древнегреческой философии: ранний скептицизм (Пиррон), скептицизм Академии платоновской (Аркесилай, Карнеад), поздний скептицизм (Энесидем, Секст-Эмпирик и др.). В новое время (16-18 вв.) синоним свободомыслия, критики религиозных и философских догм (М. Монтень, П. Бейль и др.). 

Следовательно, исходя из данного определения, в философии скептик - это мыслитель, выражающий сомнение в возможностях человеческого познания. Тот, кто ставит под сомнение его достижения. Уже в этом простейшем определении содержится скрытый парадокс: мыслитель с помощью мышления приходит к выводу о несостоятельности мышления вообще, а значит и своего мышления в частности, с помощью которого он и пришел к данному выводу. Безусловно, контраргументация, сводящаяся к запостулированному утверждению о несостоятельности подобного рода инсинуаций, ввиду не-позитивного характера скептицизма, может иметь место... Однако попытаемся копнуть поглубже. 

Если рассматривать какое-либо последовательное рассуждение, проходящее в рамках определенной философской системы, сквозь призму скептицизма, то это дает нам несомненные преимущества: скепсис – суть мощный гносеологический инструмент, помогающий определиться с поиском Истины (её существование можно допустить - хотя бы на время). Вся тяжесть доказательства в данном случае лежит на утверждающем, скептик же пребывает в покое, постепенно "накручивая обороты" внеочередными сомнениями. И, тем не менее, применительно к области субъект-объектных отношений, взгляд такого рода заставляет задуматься над незыблемостью статуса понятия “субъект”. Но только ли этого понятия? Не обстоит ли дело подобным образом и с понятием “объект”? Предмет, мир, - как быть с ними?.. Корректно ли использование этого "инструмента" по отношению к познанию вообще? 

“Мы можем постичь лишь мир, который мы сами создали”... 

- Здесь Ницше совершенно явно воспроизводит точку зрения Канта, - “...разум видит только то, что сам создает по собственному плану...”, или“Мы познаем о вещах лишь то, что вложено в них нами самими” - что и является главной причиной необходимости вращаться в уже установленном кругу вопросов, касающихся “явления” и “вещи в себе”.

И в этом позиция скептицизма остается верной себе, - она не предоставляет никаких определенных оснований критики, она критикует “из ничего”. Основная критическая интенция скептика направлена на подрыв “вещи в себе”. Тот же Ницше писал: 

“Желают знать, каковы вещи в себе: и вот оказывается, что не существует вовсе вещей в себе! Но если даже и предположить, что существует некое в себе, нечто безусловное, то именно поэтому оно не может быть познано! Безусловное не может быть познаваемо, иначе оно не было бы безусловным! Познавать же значит всегда “ставить себя к чему-нибудь в определенные условия”"

- познающий безусловное хочет, чтобы то, что он стремится познать, не имело к нему никакого отношения, да и вообще не имело бы отношения ни к кому: но тут прежде всего получается противоречие между желанием познать и требованием, чтобы познаваемое не касалось познающего (к чему тогда познавать?), а затем ясно, что то, что не имеет ни к кому отношения, совсем не существует, и, следовательно, уже никак не может быть познаваемо. Совершенно очевидно, что рассмотренная сама по себе, вне зависимости от других, такая позиция критикующего сама представляется абсолютно уязвимой во всех отношениях. Разве не подвержена саморазрушению мнимая априорность, протаскиваемая в суждении “познавать – ставить себя к чему-нибудь в определенные условия”? Разве не вправе мы спросить автора данного определения о возможности допущения “непосредственной достоверности” того же самого “себя”, субъекта, “Я”, которое подвергалось столь патетическому осмеиванию и столь однозначному отрицанию незадолго до этого? Можно ли вообще назвать логичной позицию, где стремятся разобраться именно со статусом того, что познается, и, тем не менее, сознательно допускают его же в качестве чрезвычайно расплывчатого, замаскированного в виде “чего-нибудь”? А сами “условия”, - не должны ли они были прежде стать явлениями для определяющего, чтобы затем иметь возможность стать определяющим для познаваемого “чего-нибудь”? 

Все это кажется вполне справедливым, если справедливо рассматривать вышеозначенную позицию скептика как строго самостоятельную, что мы с самого начала остереглись делать до конца, хотя, как уже было сказано, нам и пришлось несколько редуцировать отдельные ее стороны для более ясного их представления себе и для более четкого определения места скептической позиции в рамках какой-либо конкретной философской системы. 

Выбор, как говорится, за вами: либо получать сомнительное удовольствие от внеочередных изысканий в области “проверки на верифицируемость” с помощью инструмента, чье происхождение и предназначение вызывают лишь кривую ухмылку, либо принимать на веру положения, исходящие извне. Истинно, “Счастье – отсутствие страдания”, но можно ли убежать от того, чем буквально пронизано все бытие? И если можно, то как, где пресловутая "золотая середина"?