МЕЧТЫ О ДИКОРАСТУЩЕМ БАНАНЕ ИЛИ КОГДА НАЧНУТ МОЧИТЬ ЛИБЕРАЛОВ

За крахом СССР и плановой экономики мы в ЭиМ всегда видели нечто большее: крах веры и стремления управлять жизнью силой Разума.

Крах потребности и веры в возможности восхождения на высшие ступени, которые религия называет «обожением человека», а Вернадский назвал «человеком космическим», победившим биосферу ноосферой, превратившим разум и знание в фактор геологический и вселенский, в архитектора галактик, творящего звёзды по собственной воле.

Если мы больше не верим в силу постоянно совершенствующего Разума, если не нуждаемся в его развитии – тогда кто мы и что мы? Неодушевлённый предмет, плесень, образовавшаяся на одной из планет от сырости?

Разум, который отказался от познания и веры в своё грядущее всемогущество – не может застыть. Он так устроен, что не развиваясь – обречён деградировать. Если им не пользуются по делу (например, для планирования всё более и более совершенной экономики) – он становится балластом и игрушкой.

Балластом – по части печальных мыслей (их стремятся снять, как боль снимают болеутоляющей таблеткой) и игрушкой по части весёлых мыслей, имеющих характер щекотки, вызывающей постоянное хихикание, и более никаких последствий.

Такой игрушке пытаются помочь химическими раздражителями центров удовольствия, вмешательством в сам обмен веществ человеческой анатомии, с целью создать больше эйфории (кайфа), признаваемой единственным смыслом жизни. Так рождается страшный спутник либерализма – наркократия.

Ведь если цель жизни – всё время хихикать; если хихикать естественным путём не получается; то давайте накачаем себя препаратами, усиливающими эйфорическое состояние, с которыми нам станет смешнее, чем трезвыми…

И в этой точке (наркократия[1]) человек кончается[2] уже не только как разумный[3], но и как биологический объект. Он, подобно Уроборосу, сам себя пожирает, свернувшись в кольцо.

+++

Мечта либералов о свободе бизнеса – это мечта обезьяны о дикорастущем банановом древе.

Причём мечта эта дана в первобытном, зоологическом, очень мало трансформированном виде.

То есть либералы воображают себе некую фигуру предпринимателя. Эта фигура делает нечто непонятное, и даже непостижимое (было бы постижимо – отчего не откопировать позитивные действия в режиме планирования?).

В итоге возникают деньги, которых хватает:

- Самому предпринимателю на жизнь
- Его наёмному персоналу на зарплаты
- Государству на налоги и поборы
- И ещё на благотворительность.

Откуда же предприниматель извлекает всю эту благодать? Не иначе, как сам из себя. Подобно тому, как дикорастущее банановое дерево (трава, на самом деле) никем не саженое, не политое и не окученное, рождает бананы снова и снова. Обезьяна их ест – а они снова появляются.

И так – во веки веков. Меняются поколения обезьян, вырастают и новые урожаи бананов. Обезьяны не знают, откуда бананы, да и просто не задумываются над этим. Они знают другое (пока не наступит экологический кризис опустынивания): бананы склонны самозарождаться.

Если же бананы исчезли, то обезьяна скорее с голоду помрёт, чем задумается – откуда они были. Когнитивный диссонанс животного перед исчезновением пищевой базы, которая «всегда ведь была» - неразрешим. Неразрешим он и в рамках либеральной зоопатии.

Что значит «свобода предпринимательства»? Это значит, что мы не знаем и даже не пытаемся узнавать – «откуда дровишки». Работнику неинтересно знать, откуда возьмёт работодатель деньги ему на зарплату: должен-плати! И либеральному государству тоже неинтересны источники денег, которые оно отбирает – оно хочет брать налоги и «спать спокойно».

На самом деле любой, если задумается (даже либерал!) – вынужден будет признать, что человеческое потребление не является, как у животных, самовозобновляемым. Оно с необходимостью содержит некую производственную основу, и она искусственна.

То есть – несвободна в функционале по определению, требует строго определённых инструкцией по эксплуатации действий. Если вы кофемолку станете использовать как камнедробилку, то и камней не раздробите и кофемолку испортите.

Если сложный механизм цивилизации, неразрывно связанный с конструктивной несвободой использовать в режиме свободы (делать не то, что нужно, а то, чего хочется) – эффект будет как у кофемолки, в которую засунули гравий.

- А чё? Хотелось камни измельчить! Не желаем действовать по инструкции к прибору, а хотим делать, как хотим!

Отношение к экономике как к дикорастущему банановому дереву, которое нас постоянно кормит, и которому мы при этом ничего не должны (само растёт!) есть игра на понижение.

В ней обвал следует за обвалом, провал за провалом.

Докуда?

А вот досюда: низводя человеческое потребление к естественному животному уровню эксплуатации окружающей среды, данной в готовом к употреблению виде.

Животное же не заморачивается трансформацией окружающей среды, оно её принимает в готовом виде, какая есть, и довольствуется тем, что в ней само по себе зарождается, без всяких усилий со стороны потребителя.

Открою вам тайну Полишинеля, которую и так все знают: человек, который строит дом, не хочет строить дом. Он хочет жить в построенном доме.

он понимает, что строительство дома (процедура грязная, долгая и неприятная) – необходима. И потому преодолевает своё естественное отвращение к нежеланным действиям, чтобы в итоге добиться желанного результата: поселиться в построенном доме.

Если бы дома росли, как тыквы, то человек с удовольствием отказался бы от строительных работ. Он с удовольствием, унаследованном от животного мира, получил бы желанный результат в обход нежеланных действий.

Корни воровства и разбоя именно в этом: стремление получить результаттруда в обход процедуры труда.

+++

Сама по себе либеральная мечта о соединении бесконечной сладости потребления с бесконечной свободой (мне – всё, а я никому ничего не должен) – зоологического происхождения.

Облекаясь в псевдонаучные формулировки она на самом деле идёт из подсознания, из тёмных архаических глубин доистиорического существа, живущего в нашем спинном мозге. Эта мечта о халяве (когда у нас всё будет, а нам за это ничего не будет) – лишь мимикрирует в вербальные формы человеческой речи, лишь притворяется человеческой; а по сути она – животный инстинкт.

В тусовке мартышек к обезьянке, которая будет ставить вопросы выращивания и культивирования банановых рощ отнесутся как к сумасшедшей: и непонятной, и заумной, и опасной особи.

В тусовке мартышек не понимают, зачем искусственно выращивать бананы (когда они сами растут), и не верят, что это техническиосуществимо.

Ведь для приматов бананы – дар природы, непостижимый, неповторимый усилиями обезьяньих лапок. «Да нешто можно искусственно увеличить количество бананов?! Как?! Камни в бананы превратить? Ты что, волшебник?!»

Чем для приматов являются дикорастущие бананы, тем для либералов является экономика. Либералы не верят, что экономику можно искусственно нарастить собственными действиями. К тому же это тяжело, неудобно, противно свободе личности. Так банан сам вырос, его сорвал и съел… А то, что вы предлагаете – долгими месяцами его поливать, удобрять, сорняки полоть… Это же не в кайф!!!

+++

Поэтому либеральное правительство с мышлением приматов отстраняется от дикорастущей банановой травы. И сводит пафос своего действия к тому, чтобы не мешать расти бананам. То есть, видимо, не ломать всходы, не плясать, топча ростки, пока они маленькие, не гадить ядовитым калом под корень банана.

О том, чтобы помочь бананам расти – у приматов мысли не возникает и не может возникнуть. Они живут в обречённости «что вырастет, то и вырастет», не веря в возможностисозидательного труда и одновременно тяготясь его скучной, прозаической нудностью.

Смысл жизни примата заключается в бесконечном веселье, которое сиропно разбавляет монотонное бездумное безделье. Просто лежать скучно, в труде не видят ни смысла, ни удовольствия, а потому нужно выдумывать разные игры, кувыркания, пляски и кривляния.

И заполнять этим мартышкиным паясничанием всё время жизни, что мы и видим в бесконечном шоу нашего полоумного телевидения.

Единственное, что омрачает безоблачное веселье доисторических приматов – неурожаи бананов. Но на это у них есть радостная отговорка из Окуджавы (их роду-племени) – «ведь пряников сладких всегда не хватает на всех». Если вывод из этого у человека разумного в том, что нужно наращивать количество «сладких пряников», то вывод примата прямо противоположный: сокращать число «всех».

Чем меньше едоков, тем меньше и бананов требуется. Оттого либералы и «планируют семью» так, чтобы в итоге все вымерли. Сокращая популяцию под сокращение банановых рощ, приматы снова и снова запускают свой «вечный праздник жизни» для оставшихся. Беззаботность и несерьёзность – едва ли не главный приоритет в их системе ценностей.

+++

Потребительское отношение к жизни имеет дочеловеческий, зоологический характер и происхождение. Торжество потребительства уничтожает активно вычерпываемую и утилизируемую производительную основу потребления, созданную отнюдь не потребителями.

Один из кажущихся парадоксов истории: хуже всего дела с потреблением именно в тех обществах, которые целиком и полностью зациклены на потреблении.

Люди, которые хотят величия своей страны, бонусом получают и личное благополучие.
А люди, которые хотят только личного благополучия – в итоге именно его и лишаются.

Почему? Да очень просто:

Если сошлись два человека, жаждущих смачного потребления, то потребление одного растёт за счёт другого, а кому что – решит зоомахия (драка животных за кусок).

Кусок же всё меньше. Естественно формируемая среда не может и близко повторять достижения среды, искусственно сформированной разумом человека для всестороннего удовлетворения его благ.

Не остановимся – исчезнем…