УРОКИ «ЧЁРНОГО ОКТЯБРЯ»

МОСКВА, 1 октября — РИА Новости. В эти дни исполняется ровно 25 лет с момента начала наиболее жёсткой фазы противостояния между Верховным советом РФ и президентом Ельциным, подписавшим Указ № 1400, подразумевавший роспуск Съезда народных депутатов и Верховного совета.

События конца сентября – начала октября 1993 года, которые в народе получили название «чёрного октября», стали острейшим в истории современной России конституционным кризисом.

Есть мнение, что всякую революцию задумывают и подстрекают к ней провокаторы, осуществляют марионетки, гибнут в её горниле невинные люди, а пользуются её плодами отпетые негодяи.

Эта известная формула революции, которую вывел в своё время английский историк и философ Томас Карлейль, вполне подходит к сегодняшней теме, поскольку разговор пойдёт о всё тех же окаянных днях в новейшей истории нашей страны, отсчёт которых начался в печально известном 1985-м году.

Если исходить из формулы Карлейля, то состав действующих лиц мы наблюдали и в революции под названием «перестройка», совершённой в конце ХХ века, в Советском Союзе.

Она состояла из двух этапов: первый завершился в декабре 1991 года подписанием Беловежских соглашений, ознаменовавших кончину СССР; второй – в конце сентября начале октября 1993 года, когда всем нам дали понять, что Россия отныне твёрдо и бесповоротно встала на путь построения капитализма и освоения либеральных ценностей.

Об этом втором этапе и поговорим сегодня более подробно.

Так вот, возвращаясь к формуле Карлейля, главные провокаторы и постановщики этого двухактного спектакля находились далеко от наших границ, а главными марионетками в руках западных, в основном американских, кукловодов были Горбачёв и Ельцин. Первый из них обескровил страну, а второй окончательно умертвил её, выписав даже «свидетельство о смерти» под названием «Беловежское соглашение».

За период правления двух этих упырей и по сегодняшний день страна, по оценкам независимых экспертов, не досчиталась в своих рядах не менее 30 млн. сограждан. Это и есть те жертвы, которые сгорели в горниле этой революции.

Ну, а её плодами пользуются те, кто оказался в нужное время в нужном месте, т.е. рядом с Ельциным. Завладев тем, что де-юре принадлежит нам всем, они смахивают со своих обильных столов лишь жалкие крошки в виде копеечных индексаций зарплат бюджетников и пенсий стариков.

Такое положение дел установилось после контрреволюции-реставрации 91-го года и закрепилось после второго её этапа в 93-м.

А ведь тогда, в октябре 93-го, «казалось, что стоит лишь чуть-чуть надавить, и ельцинский режим рухнет» – так оно и было. Во всяком случае, если верить воспоминаниям главного охранника Ельцина г-на Коржакова.

Только вот давить было некому. Плохо господа из Верховного Совета подготовились к низложению ЕБНа, ибо в таких ситуациях всё решают не резолюции и голосования, а конкретный «человек с ружьём».

Да и зажигание у многих восставших оказалось запоздалым – государство у них отняли в 91-м, а дошло до них это понимание только в 93-м. А, может, и не в зажигании тут дело, и не в желании повоевать, а в нашей неизбывной вере в правителей, в их порядочность.

К тому же, ведущей концепцией тогда становилось «правовое государство». То есть, государство, где право и закон имеют приоритет в регулировании общественных отношений. Именно это новоявленные «демократы» твердили, как мантру.

Но вечером 21 сентября 1993 года, президент Ельцин заявил по телевидению, что он принял Указ, в соответствии с которым Верховный Совет упраздняется, вся власть переходит к нему, к солнцеликому, а если кто против демократии, то пусть встаёт лицом к стене с поднятыми руками и ждёт, пока милиция за ним приедет, обыщет, наденет наручники и отвезёт в демократическую тюрьму.

И, несмотря на всё, что уже случалось ранее, это было несколько неожиданно. Что это было как не подмена законности целесообразностью, нарушением всех и всяческих процедур под предлогом, так сказать, «производственной необходимости». А ведь ещё вчера разве не они, реформаторы, лили всякую гадость на советскую власть, критикуя её именно за это?

Мне не хотелось бы ничего говорить о природе политического кризиса 1992-1993 годов, о конфликте между президентом и Верховным Советом, о разных мнениях по этому поводу. И я совсем не защищаю Руцкого и Хасбулатова. Это были те ещё «политики». Достаточно того, что двумя годами ранее они были в одной лодке с Ельциным, были самыми верными его подельниками, вместе разваливали СССР. Вместе «боролись» с ГКЧП, то есть, предавали Родину.

И многие из тех, кто вышел защищать Верховный Совет, защищали не Руцкого, и не Хасбулатова. Они защищали Конституцию, право, закон, парламент, справедливость! Поэтому, за неимением достаточного времени, опущу политическую составляющую этого вопроса, и коснусь только правовой стороны.

Подписав Указ 1400, Ельцин отменил правовое государство в России, растоптал Конституцию и все прочие законы страны. После этого никакие завывания о «правовом государстве» уже ничего не могли изменить. Всем стало ясно, что прав тот, у кого сила. У Ельцина были наёмники в танках и Лужков на посту мэра, перекрывавший в Белом Доме вентиль канализации. Ельцин подтёрся Конституцией, порвал законы и бросил клочья бумажек на трупы убитых защитников правового государства.

И вот тут оно началось, то самое, что на профессиональном языке юристов называется «правовым нигилизмом». Принято считать, что русские и советские люди по природе не уважают закон. Мол, закон, что дышло – куда повернул, туда и вышло. А, вот всякие там немцы, напротив,– чтут каждую буковку закона и с трепетом исполняют. Поэтому, мол, у них и чисто, и порядок, и так далее.

Про царскую Россию говорить не буду, но что касается СССР, то он вовсе не был страной правового нигилизма. Даже аферист Остап Бендер призывал «чтить уголовный кодекс». И чтили. Законы в Советском Союзе принимали в соответствии с установленной процедурой и выполняли неукоснительно. И не только законы, но и многочисленные подзаконные акты: ведомственные положения, правила, инструкции.

В этом смысле, советская действительность воплощала, скорее, полную «зарегулированность». Каждое действие было тщательно расписано, на всё были правила и регламенты. Такие качественные, что некоторые из них применялись и долгие годы после ликвидации СССР, и даже сейчас на них ссылаются в некоторых юридических документах. Но, конечно, у нас это клеймилось как «бюрократизм» и прочий «совок», а то же самое у немцев – «ля-ля-ля, какие они законопослушные и как у них всё чётко расписано!».

К началу «перестройки» бывшие советские люди, которые потом стали «дорогими россиянами», подошли вовсе не «правовыми нигилистами». Скорее, наоборот, мы были правовыми идеалистами. То есть, верили в то, что достаточно издать хорошие, «правильные» законы, и бытие наше станет хорошим и правильным. Мы имели основания так думать, потому что раньше все принимаемые законы работали. И долгое время правовой идеализм сохранялся. Если быть точнее, то сохранялся он до 21 сентября 1993 года.

А то правосознание, что пришло на смену, как теперь говорят, «совковому» уважению к законам, хорошо выразила некогда любимая в народе актриса, которая, вдруг превратившись в отвратительную мегеру, кричала из телеящика: «Да что же это за конституция такая? И где наша армия? Надо раздавить эту гадину! Почему наша армия не защитит нас от этой проклятой конституции?». С тех пор прошло уже четверть века, но и сегодня мадам Ахеджакова никак не успокоится.

На долгие годы страна стала бандитской. Даже милиция ничего не решала. Только грубая сила, только накачанные бойцы, только оружие, убийства, разборки. Всё, вообще всё, решалось только насилием. Потекли реки крови, началась война всех против всех. Простой народ нищал и прятался от бандитов. И никто-никто, ни наверху, ни внизу, уже не верил ни в право, ни в закон, ни в государство. И всё это сделал Ельцин своим Указом 1400.

Главный вывод из всего этого почему-то оказался недоступен не только авторам тогдашнего обращения либеральной интеллигенции к президенту, но и многим современным радикал-демократам. Нормально, что в обществе ведётся политическая борьба и даже конфронтация. Нормально, что все мы придерживаемся различных политических взглядов. Патология начинается в тот момент, когда ради своих целей вожди превращаются в палачей.

Ещё более патологично, когда люди, называющие себя интеллигенцией, пытаются всех убедить, что альтернативы кровавому разгрому быть не могло. И этот выбор был сделан со всей определённостью. Результатом стало то, что большинство сегодняшних реалий, которые не нравятся не только патриотам, но и демократам-перевёртышам, являются роковым следствием кровавой акции насилия 93-го года.

Если расстрел своего народа, называть демократией, тогда что же такое фашизм? До сего дня русские либералы, презиравшие Лескова, не подававшие руки Достоевскому, протащившие Россию через три революции, – остаются верны своей исторической безответственности перед судьбой России и своей ненависти к её народу. Революция 91-93 годов – четвёртая революция на земле нашей многострадальной Родины – тоже дело их рук.

А главной её целью был захват несметных богатств страны, что и было сделано. Ельцин, его окружение и последователи превратились в основных бенефициаров (т.е. выгодоприобретателей системы), став акционерами ЗАО, т.е. Закрытого акционерного общества под названием «Российская Федерация».

И сегодня, когда мы, то топчемся на месте, то пытаемся вылезти из ельцинского болота, мы всё же должны понять, что путь у нас лежит либо к распаду России по советскому образцу, либо к созданию национального государства.

Как говорится, третьего не дано.