Не стало Романа Карцева

Советский и российский артист эстрады, театра и кино Роман Карцев (настоящая фамилия Кац) скончался в возрасте 79 лет. Об этом во вторник, 2 октября, в Facebook сообщила Наталья Жванецкая.

Причина смерти пока не раскрывается. Информацию о кончине Карцева подтвердила его директор Наталья Жеромская. В беседе с РБК она подчеркнула, что дата и место похорон актера пока неизвестны.

 

Карцев — заслуженный артист России. В 1962-м служил в Театре миниатюр Аркадия Райкина. С 1987 года Карцев выступал в Московском театре миниатюр под руководством Михаила Жванецкого.

Помимо театра артист снимался в кино. Он сыграл в таких фильмах, как «Собачье сердце», «Небеса обетованные», «Старые клячи» и «Мастер и Маргарита».

 

Народный артист России Роман Карцев умер от инфаркта. Об этом ТАСС во вторник, 2 октября, сообщил его друг, писатель-сатирик Михаил Жванецкий.

«Это был инфаркт, сердце не выдержало. Он ведь давно болел, долго находился в больнице, а сейчас его мучения закончились», — рассказал Жванецкий.

 

Писатель признался, что встретил новость о кончине Карцева с болью. «Рома был мне как брат, а сегодня я остался один. Да, я знал, что он был болен, но ведь болен… а «не жив» — это ведь совсем другое. Нас было трое — Рома, Виктор Ильченко и я. Мы были как братья, Рома заменял мне брата, которого у меня никогда не было», — сказал он.

Карцев служил в Московском театре миниатюр, созданном Михаилом Жванецким. В 1970-х — 1980-х он выступал вместе с Ильченко с миниатюрами Жванецкого.

 

 

 

Прощание будет 4 октября, 11.00, ЦДЛ — Большая Никитская, 53.

 

К МОРЮ
Я обнимаю вас, мои смеющиеся от моих слов, мои подхватывающие мои мысли, мои сочувствующие мне. И пойдём втроём, обнявшись, побредём втроём по улице, оставим четвёртого стоять в задумчивости, оставим пятого жить в Алма-Ате, оставим шестого работать не по призванию и пойдём по Пушкинской с выходом на бульвар, к Чёрному морю. Пойдём весело и мужественно, ибо всё равно идём мужественно — такой у нас маршрут.

Пойдём с разговорами: они у нас уже не споры — мы думаем так. Пойдём достойно, потому что у нас есть специальность и есть в ней мастерство. И что бы ни было, а может быть всё и в любую минуту, кто-то неожиданно и обязательно поможет нам куском хлеба. Потому что не может быть — их были полные залы, значит, будущее наше прекрасно и обеспечено.
Мы пойдём по Пушкинской прежде всего как мужчины, потому что — да, — потому что нас любят женщины, любили и любят. Мы несём на себе их руки и губы, мы живём под такой охраной. Мы идём легко и весело, и у нас не одна, а две матери. И старая сменится молодой, потому что нас любят женщины, а они знают толк.
Мы идём уверенно, потому что у нас есть дело, с благодарностью или без неё, с ответной любовью или без неё, но — наше, вечное. Им занимались все, кто не умер, — говорить по своим возможностям, что плохо, что хорошо. Потому что, когда не знаешь, что хорошо, не поймёшь, что плохо. И бог с ним, с наказанием мерзости, но — отличить её от порядочности, а это всё трудней, ибо так в этом ведре намешано. Такой сейчас большой и мужественный лизоблюд, такое волевое лицо у карьериста… И симпатичная женщина вздрагивает от слова «национальность» даже без подробностей.
Мы пойдём легко по Пушкинской, потому что нас знают и любят, потому что люди останавливаются, увидя нас троих, и улыбаются. Это зыбко — любовь масс. Это быстротечно, как мода. И у нас в запасе есть огромный мир на самый крайний случай — наш внутренний мир.

Три внутренних мира, обнявшись, идут по Пушкинской к морю. К морю, которое, как небо и как воздух, не подчинено никому, которое расходится от наших глаз в ширь, непокорённое, свободное. И не скажешь о нём: «Родная земля». Оно уходит от тебя к другим, от них — к третьим. И так вдруг вздыбится и трахнет по любому берегу, что попробуй не уважать.
Мы идём к морю, и наша жизнь ни при чём. Она может кончится в любой момент. Она здесь ни при чём, когда нас трое, когда такое дело и когда мы верим себе.
(ММ Жванецкий)