СССР хотел в 1942 году РАЗГРОМИТЬ Германию!

“После советской победы под Москвой вопрос о втором фронте потерял для Сталина актуальность. Это явствует из его бесед с министром иностранных дел Великобритании Антони Иденом, проведенных в период с 16 по 20 декабря. Последний прибыл в Москву для заключения договора о союзе в войне с Германией и послевоенном сотрудничестве. Сталин же ясно дал понять, что гораздо больше его интересует вопрос о будущих границах СССР. Он настойчиво требовал от Идена признания в договоре границ Советского Союза 1941 года, заявив при этом: “Наши войска могут в близком будущем вновь занять балтийские государства”.

 Вождь настолько уверовал в прочность своего положения, что в виде уступки за признание Англией западных границ СССР готов был снять требования об открытии второго фронта. Теперь его больше заботило подтверждение западными демократиями территориальных приобретений, полученных в результате сговора с Гитлером (!), в том числе раздела Польши, из-за которой Великобритания, собственно, и ввязалась в эту войну. Иден, ссылаясь на Атлантическую хартию, отказывался давать конкретные обязательства по этому вопросу. “Какая ещё хартия?” – возмущались в Кремле. – Ведь всем известно, что “соответствующие территориальные изменения были произведены согласно волеизъявлению населения данных территорий”. Вот оно: английское правительство “стоит за расчленение Советского государства!” А раз так, заявил Сталин, то и договора никакого не будет.

 На вопрос Идена об оказании Советским Союзом помощи в войне с Японией Сталин ответил, что СССР к этому ещё не готов: “Было бы гораздо лучше, если бы Япония напала на СССР. Это создало бы более благоприятную политическую и моральную атмосферу в нашей стране…..” Верховный добавил, что “был бы готов возобновить разговоры о дальневосточной ситуации весной. Возможно, конечно, японцы сами атакуют СССР раньше, тогда позиция сама собой прояснится”.

  Таким образом, встречая новый, 1942 год, Сталин чувствовал себя способным добить Гитлера и без помощи союзников. Иден уехал из Москвы ни с чем, переговоры не были завершены “ввиду отказа Англии признать западную границу СССР”.

  СОВЕТСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ

 Свою оценку изменившейся ситуации в войне Сталин претворил в плане общего наступления Красной Армии, который обсуждался в Ставке 5 января 1942 года. Суть плана была изложена им лично в директивном письме от 10 января. В нём указывалось:

 “Немцы хотят …выиграть время и получить передышку. Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы ещё до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году”.

 Это решение поддержали все командующие фронтами, при этом все они докладывали о своих грандиозных успехах, просили резервов и обещали кого-нибудь разбить. Главком Юго-Западного направления Тимошенко собирался наступать на Харьков и разгромить 6-ю немецкую армию, Мерецков хотел окружить и уничтожить 18-ю армию Кюхлера, Конев – 9-ю армию Моделя, а Жуков предлагал ликвидировать на Ржевско-Вяземском плацдарме чуть ли не всю группу армий “Центр”.

 Атмосферу самых радужных надежд, сложившуюся в начале 1942 года в высших военно-политических кругах, прокомментировал генерал-полковник П.И. Белов:

 “Разгром фашистов под Москвой, успешное преследование отступающих гитлеровцев породили у некоторых военачальников преувеличенное представление о возможностях наших войск и привело к недооценке противника.

 В Ставке ослабло критическое отношение к обстановке, многое представлялось в слишком розовом цвете. Усилилось стремление проводить крупные операции, хотя возможности для этого были далеко не всегда.

 Разрабатывая гигантские планы, Ставка иногда, как видно, не учитывала реальную действительность”.

 По-жуковски выражаясь: “…..шапка была набекрень у всех тогда”.

 К середине января 1942 года Красная Армия девятью фронтами перешла в наступление на 1000-километровом пространстве от Балтийского до Чёрного моря. “В результате этого наступления, – подтверждает маршал А.М. Василевский, – войска Ленинградского, Волховского и правого крыла Северо-Западного фронтов при содействии Балтийского флота должны были разгромить главные силы группы армий “Север” и ликвидировать блокаду Ленинграда; Калининский и Западный фронты во взаимодействии с армиями Северо-Западного и Брянского фронтов обязаны были окружить и разгромить главные силы группы армий “Центр”; Южный и Юго-Западный фронты имели задачу нанести поражение группе армий “Юг” и освободить Донбасс; Кавказскому фронту совместно с Черноморским флотом предстояло в течение зимы освободить от врага Крым”.

 Сталин всерьёз планировал закончить войну в 1942 году. При этом настолько был уверен в своих силах, что считал возможным принимать гордые позы перед западными союзниками. Так, в связи с вступлением в войну Соединённых Штатов (что делало положение Гитлера практически безнадёжным), советский посол в Вашингтоне М.М. Литвинов 20 января запросил Москву:

 “…..не следует ли нам поставить  прямо вопрос об оказании прямой военной помощи созданием второго фронта на Европейском континенте?” На что Молотов ответил следующей шифровкой:

 “Мы приветствовали бы создание второго фронта в Европе нашими союзниками. Но Вы знаете, что мы уже трижды получали отказ на наше предложение о создании второго фронта (но тогда эту непосильную для неё задачу должна была решать одна Британия; с присоединением США к антигитлеровской коалиции обстановка кардинальным образом изменилась, тем не менее в Кремле изображают оскорблённую невинность), и мы не хотим нарваться на четвёртый отказ. Поэтому Вы не должны ставить вопросы о втором фронте перед Рузвельтом. Подождём момента, когда, может быть, сами союзники поставят этот вопрос перед нами”.

  Между тем зимнее советское наступление развивалось поначалу довольно успешно. В праздничном приказе № 55 от 23 февраля 1942 года нарком обороны доводил до сведения личного состава батальонов, батарей и эскадрилий:

 “Теперь уже нет у немцев того военного превосходства, которое они имели в первые месяцы войны в результате вероломного и внезапного нападения. Момент внезапности и неожиданности, как резерв немецко-фашистских войск, израсходован полностью. Тем самым ликвидировано то неравенство в условиях войны, которое было создано внезапностью немецко-фашистского нападения. Теперь судьба войны будет решаться не таким привходящим моментом, как момент внезапности, а постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качество дивизий, вооружение армии, организаторские способности начальствующего состава армии. При этом следует учесть одно обстоятельство: стоило исчезнуть в арсенале немцев моменту внезапности, чтобы немецко-фашистская армия оказалась перед катастрофой.

……Инициатива теперь в наших руках, и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера не могут сдержать напор Красной Армии. Недалёк тот день, когда Красная Армия своим могучим ударом отбросит озверелых врагов от Ленинграда, очистит от них города и сёла Белоруссии и Украины, Литвы и Латвии, Эстонии и Карелии, освободит советский Крым, и на всей советской земле снова будут победно реять красные знамёна”.

 Об обороне здесь нет ни слова, только “отбросить”, “очистить”, “освободить”.

 Однако к концу февраля наступление выдохлось, в марте началась весенняя распутица, которая принесла с собой относительное затишье. Обе противоборствующие стороны исчерпали свои возможности, обстановка на фронтах стабилизировалась. Ни одна из советских операций не достигла поставленных целей, потери Красной Армии за первый квартал 1942 года составили почти 1800 тысяч человек.

 Генерал Типпельскирх пишет об этом периоде:

 “Одной лишь непоколебимой стойкости немецких войск, которая в эту зиму превзошла всякие ожидания, конечно, было бы недостаточно, чтобы сорвать планы русских.

Точно так же, как и Гитлер при нападении на Советский Союз, теперь русское командование переоценило свои силы и недооценило силу сопротивления войск противника. Смелый план уничтожить две немецкие группы армий превышал возможности ослабевших русских армий и привёл к дроблению сил”.

 Немцам удалось устоять.

 Перед Ставкой ВГК встал закономерный вопрос о плане боевых действий на лето 1942 года. При этом ни у кого не было сомнений, что, получив передышку, Гитлер попытается перехватить стратегическую инициативу……..

  Сталин не зря говорил о “новых больших резервах”, которые будут у него весной. Несмотря на почти двухмиллионные потери в ходе зимнего наступления, к апрелю 1942 года численность действующей армии была не только восстановлена, но и выросла на полтора миллиона человек, достигнув 5600 тысяч бойцов и командиров. ….В тылу непрерывно формировались и развертывались стратегические резервы.

 На полную мощность набирали обороты эвакуированные на Восток предприятия, советская промышленность была полностью переведена на военные рельсы.

 Выпуск автоматического оружия и противотанковых ружей в первом полугодии 1942 года возрос по сравнению со вторым полугодием 1941 года почти в 6 раз, миномётов – в 3 раза, артиллерии – в 1,8 раза, танков в 2,3 раза. При этом из 11 178 выпущенных за этот период танков более 6000 (50,8%) было средних (4414 “тридцатьчетвёрок”) и тяжёлых (1663 “ворошиловых”), не имевших себе равных в мире. К маю в действующей армии насчитывалось 44 900 орудий и миномётов (без учёта артиллерии Московской зоны обороны, Московского фронта ПВО и 50-мм ротных миномётов, которых имелось более 21 тысячи штук), 1720 установок реактивной артиллерии БМ-13 и БМ-8, 4065 танков, 3855 самолётов. И всё это – не считая резервов Ставки.

 Одновременно подвергалось реорганизации высшее управление войсками……

Изменениям подверглись и стрелковые дивизии, они стали иметь значительно больше огневых средств, особенно противотанковых…….

 Неуклонно увеличивалось производство самолётов. В феврале ВВС получили 822 машины, в марте – 1352, в апреле – 1423……..

  “Всё это говорило о создании армии, способной решать крупные боевые задачи….Советские танковые войска, как и вся Красная Армия, готовились к активным боевым действиям”, – сообщает “История советских танковых войск”. Вот именно! Всё это говорит о том, что Сталин не собирался отдавать стратегическую инициативу, более того, он не собирался ждать немецкого удара. Задача оставалась та же: закончить войну в 1942 году.

 Никто из советских военачальников в принципе против этого не возражал. Просто каждый командующий хотел, чтобы главный удар наносили именно его войска (это обещало щедрые пополнения, а в случае успеха – славу, чины, ордена), только в этом была суть возникших в Ставке разногласий…..

  Таким образом, действительный замысел советской Ставки на весенне-летнюю кампанию 1942 года состоял в том, “чтобы последовательно осуществить ряд стратегических операций на разных направлениях, чтобы заставить противника распылить свои резервы, не дать создать ему сильную группировку для отражения наступления ни в одном из пунктов” (Соколов Б. “Неизвестный Жуков”., Мн., 2000. С.358). Поэтому имевшиеся в распоряжении Ставки девять резервных армий были равномерно распределены по всему фронту.

 Сталин и его полководцы думали, что Красная Армия теперь достаточно сильна, чтобы разгромить немцев, которые считались уже неспособными к проведению крупных операций. В этом убеждали и фантастические цифры вражеских потерь, представляемых Разведуправлением Генштаба, не отстававшим в составлении победных реляций от щербаковского Совинформбюро.

 Так, к 1 марта 1942 года потери вермахта на Восточном фронте с начала войны оценивались в 6,5 млн человек – это больше, чем немцы потеряли за весь период борьбы с Советским Союзом. Вообще за шесть лет Второй мировой войны потери германских вооружённых сил на всех фронтах составили около 6 924 тысяч человек. А на 1 марта 1942 года потери сухопутных сил на Восточном фронте достигли лишь 1005,6 тысяч человек, то есть вшестеро меньше, чем считали Сталин и его Генштаб. Собственные потери они преуменьшали в 2-3 раза. Соотношение сил члены Ставки преувеличивали в свою пользу и сильно переоценивали “организаторские способности начальствующего состава” Красной Армии, “опытность и прозорливость её генералов”.

 Между прочим, в период активной подготовки к реализации этих грандиозных планов президент Рузвельт поставил-таки сам вопрос об открытии второго фронта в Европе.  В апреле он пригласил в США министра иностранных дел Молотова для подписания соответствующего договора. Но Сталин не торопился и успех переговоров ставил в зависимость от соглашения с Англией, которая, связанная обязательствами перед Польшей, по-прежнему отказывается признавать “некоторые пункты” относительно западной границы СССР. Вашингтон, в свою очередь, считал противоречащим принципам Атлантической хартии включение в состав Советского Союза государств Прибалтики. По свидетельству И.М. Майского, в апреле Молотова настойчиво звали и в Лондон для завершения затянувшихся переговоров, но “нарком, однако, ответил, что в настоящее время он не может покинуть Москву…..Иден воспринял отказ Молотова довольно болезненно”.

  У советского руководства были более серьёзные дела. 1 мая 1942 года Верховный Главнокомандующий обратился к вооружённым силам с приказом № 130, в котором говорилось:

 “Несомненно, прежде всего, что за этот период фашистская Германия и её армия стали слабее, чем 10 месяцев тому назад….Войне не видно конца, а людские резервы на исходе, нефть на исходе, сырьё на исходе. В германском народе всё более нарастает сознание неизбежности поражения Германии.

 …..Что касается немецкой армии, то, несмотря на её упорство в обороне, она всё же стала намного слабее….Её старые опытные генералы вроде Рейхенау, Браухича, Тодта и других либо убиты Красной Армией, либо разогнаны немецко-фашистской верхушкой. Её кадровый офицерский состав частью истреблён Красной Армией, частью разложился в результате грабежей и насилий над гражданским населением. Её рядовой состав, серьёзно ослабленный в ходе операций, получает всё меньше пополнений…..

 Несомненно, во-вторых, что за истекший период Красная Армия стала организованнее и сильнее, чем в начале войны…Красная Армия добилась перелома в ходе войны и перешла от активной обороны к успешному наступлению на вражеские войска….Всё это говорит о том, что Красная Армия стала организованнее и сильнее, её офицерские кадры закалились в боях, а её генералы стали опытнее и прозорливее.

 Приказываю…Всей Красной Армии добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев”.

  До начала Харьковской операции оставалось десять дней. С середины мая должен был начаться отсчёт “могучим ударам” по “озверелым врагам” и неудержимое движение советских войск к западным границам СССР. Но, по иронии судьбы, именно май ознаменовал собой начало целой серии катастрофических поражений Красной Армии.

 Крупной неудачей обернулась Ржевско-Вяземская операция Калининского и Западного фронтов, в Мясном бору началась агония 2-й ударной армии, войска Крымского фронта почти полностью были уничтожены стремительным контрнаступлением Манштейна. Войска Юго-Западного фронта, наступая на Харьков, сами залезли в мешок как раз тогда, когда немцы стремились его ликвидировать. Всё это создало благоприятные условия для стратегического летнего наступления вермахта на южном направлении.

 Пришлось товарищу Молотову срочно собирать чемодан, садиться в стратегический бомбардировщик и лететь на поклон к капиталистическим дядям…….” (Владимир Бешанов “Год 1942 –“учебный”, Москва, 2008 год, стр. 15 – 22, 24- 26).