Ближний Восток.

https://www.youtube.com/watch?v=QLEAjj-ut1s&version=3&autohide=1

Политолог, арабист Алексей Малашенко отвечает на вопросы о том, что произошло сейчас на Ближнем Востоке, что возможно будет, кто участвует в этом конфликте, какие и чьи там интересы.

 

 

А. Малашенко … ничего кардинально нового там не произойдет, даже с учетом этого несчастного самолета Ил-20. Я думаю, что это эпизод, это яркий эпизод, который всеми по-разному использовался.

Но если посмотреть в совокупности на конфликт (что на самолет, что на Идлиб), то, в общем, ничего не меняется, там все идет так, как раньше шло: дискуссии, споры, полемика. Но конфликт продолжается. Я вот сегодня где-то услышал, что скоро война закончится. Ну, может быть, война-то такая, окопная и закончится, да и то не уверен. А кризис – это надолго, очень надолго.

В. Дымарский  А кого с кем  конфликт?

 

А. Малашенко…Всех со всеми. Если сейчас мы будем перечислять все эти группировки только оппозиционные, которые там участвуют… где-то месяца 2 или 3 назад я видел не то 37, не то 38 – это те, которые как бы на слуху. А сколько там еще – мы не знаем. Это раз.

Потом, есть Башар, который выступает почти против всех группировок, — это два.

 

Потом, есть некие региональные власти, которые пытаются всех выгнать к чертовой матери – и тех и этих – и там наводить порядок.

Потом, есть так называемый многополюсный мир. Вот, кстати говоря, мы видим его последствия.

Там куча полюсов, которые пытаются не столько наладить этот конфликт, сколько выясняет отношения между собой ради собственных интересов, так как они понимаются в меру своей испорченности.

 Я напомню, что это Турция, что это Иран, что это Россия, что Соединенные Штаты, что этоСаудовская Аравия.

И есть почтенная публика, которая очень сильно этим затронута.

 

Израиль не участник конфликта, но он, я бы сказал, пострадавший.

 

В. Дымарский― Он участник вечного конфликта.

 

А. Малашенко …мы говорим – «ближневосточный конфликт». Мы уже к нему привыкли аж с 47-го года. А это новый ближневосточный конфликт. И я думаю, что где-то со временем так будет писаться – первый конфликт и второй конфликт (не сирийский).

В. Дымарский   …получается, что ничего особенного не произошло, но тем не менее обстановка, ситуация меняется. Меняется хотя бы в силу того, что после долгого сопротивления или нежелания уступить сирийцам мы все-таки им поставим вот эти С-300 вопреки желанию и вопреки…я так понимаю, были какие-то договоренности с Израилем.

А. Малашенко:    С-400 мы пообещали туркам, чуть ли не иранцам, а в последнее время – и индийцам 5 дивизионов.

Сейчас мы поставляем 300-е комплексы, которые, по-моему, на вооружении нашей армии с 82-го года. Может, я что-нибудь путаю, — я не военный. Но это все-таки не самое последнее слово техники. Но что любопытно – это не 200-ки, на которых промахнулись; это, конечно, все намного более серьезней. А поставляем мы, с моей точки зрения, не потому что там был самолет и еще что-то.

Это просто использовали эту ситуацию для того, чтобы показать (и мы сами понимаем, кому показать) в первую очередь тому же Трампу, что наши позиции там серьезны, мы готовы рисковать, мы готовы на многое.

И вот посмотрите, что получается: в общем, перекрывается постепенно воздушное пространство, — это очень опасно. Я не знаю, будем ли мы его перекрывать, но намеки на это есть.

То есть, в общем, тот же тренд продолжается: мы там были, мы там есть, и мы там будем. В данном случае – в виде поставок вот этих 300-х.

В. Дымарский― Но не только мы, видимо. Все остальные названные участники вот этого конфликта, они тоже там были, они есть и там еще, судя по твоим словам, они еще долго будут.

А. Малашенко― Значит, давай перечислим.

 

Там турки будут? А куда они денутся с Северо-Запада… …С Идлиба. Там не только Идлиб, там еще курдская проблема

В. Дымарский― …Сбоку где-то.

 

А. Малашенко― Это не сбоку. Это нам кажется, что сбоку. Эта проблема двигается по оси конфликта все время.

И есть Иран, который, прости меня, прекрасно воспользовался ситуацией, чтобы добраться до своего давнего врага. Ну, пока там исламисты у власти, естественно, враг – это Израиль, они оттуда не уйдут. И Хезболла оттуда не уйдет.

 И есть американцы, которые не могут уйти как минимум. Если они уйдут (а у меня такое ощущение, что они б хотели уйти, вопреки нашему мнению), то это будет поражение.

Ну, и есть Россия, которая никогда не уйдет, потому что тогда возникнет вопрос: «А за что боролись, товарищи?».

В. Дымарский― Ну, за что боролись, я так понимаю, что никто не может особенно объяснить.

 

А. Малашенко― Можно объяснить. Элементарно.

 

О. Пашина―  Хороший вопрос, на который сейчас ищут ответ многие в последние дни.  В чем наш интерес в Сирии?

А. Малашенко―  Отвечаю четко и ясно.

 

Это национальный интерес для того, чтобы показать, что мы великая держава. Если мы в Сирии – значит, мы на Ближнем Востоке; значит, у нас есть амбиции, у нас есть там войска, нас все уважают и боятся.

Это, кстати говоря, единственное, наверное, на сегодняшний день место в мире, где Россия действительно является преемницей Советского Союза. Это звучит красиво, это дает возможность говорить о державных амбициях, о национальных интересах России, которые лежат за пределами Крыма. Так? Это первое.

Второе: лучше обществу заниматься Сирией и думать о том, как успешно Россия там осталась, чем отвлекаться на какую-то пенсионную реформу, еще на что-то.

Вот наша сила, вот мы ее показываем. А вы, ребята, которые думаете больше о собственном поганом благополучии, все-таки подумайте о величии государства.

О. Пашина― А с Израилем зачем такое обострение?

 

В. Дымарский― И там совершенно ясно, что Израиль вообще не при чем, вообще никаким концом там не виноват.

А. Малашенко― У меня прежде такое, я б сказал, личное сугубо замечание в скобках: я в одной дружественной арабской стране 2 года переводил для местного ПВО с арабского и на арабский.

Это, правда, были еще 100мм пушки. Ну, там были радары, там была станция П-12, П-15, радар СОН-9.

Я очень хорошо знаю, как тяжело этому научить, даже на пушке. Поэтому, когда нам рассказывают о том, что какие-то там нехорошие евреи не туда залетели и чем-то прикрылись…ну, кому угодно пусть верят, даже нашему министру обороны. Но, на самом деле, научить управлять даже пушками очень сложно.

А что касается вот этих систем – 200-ка, 300-ка. Ну, какая бы 200-ка ни была устаревшая… Знаете, надо контролировать своих партнеров или учеников. У меня такое ощущение, что контроля в данном случае не хватило. Это замечание в скобках. Но я просто хочу подчеркнуть, что вот у меня есть такое особое мнение.

А что касается Израиля… Ну, во-первых, все-таки есть не 2 позиции, а 2 тренда.

 

Первый – умеренный достаточно, назовем его «гражданский» – это Путин.

 

И есть «военный» — это Шойгу и наши генералы, которые хотели бы, чтобы ситуация в этом отношении была более эффектной. Что они и делают.

В. Дымарский― Они хотят просто оправдаться таким образом.

 

А. Малашенко― Естественно. А что им делать?

 

В. Дымарский― За свои промахи.

 

А. Малашенко― Ну, понятно. Мы все люди. Я их очень хорошо понимаю. Но портить отношения с Израилем, конечно, Россия не хочет и не будет. Будет ли портить отношения с Россией сам Израиль… Ну, господи, понятно, что не будет. Это совершенно им не нужно. И поэтому, если посмотреть на тон заявлений, то он двойственный. Но все-таки, если входить в логику и тех, и других политиков, — ну да, вот так случилось; это трагедия и так далее, и так далее. Ну, когда-нибудь мы это дело (причем достаточно скоро) не забудем, а отложим в сторону.

И более того, вот эти разговоры по поводу закрытого неба… По-моему, вчера Нетаньяху сказал, что удары по Ирану и по Хезболле будут наноситься, если будет какая-то угроза для Израиля. И второе, что он сказал: если пострадают израильские самолеты, то, естественно, будут какие-то ответные меры. И у меня такое ощущение, что к этому тоже в Москве должны отнестись с пониманием. Так что, есть взаимопонимание, несмотря на пропаганду, несмотря на крики и все такое. Это хорошо.

В. Дымарский― А во всех остальных вопросах, которые что-то в последнее время после, кстати говоря, начала нового (судя по всему последнего, если верить Конституции) срока Путина, эти вопросы, эти проблемы как-то как ком наслаиваются один на другой. И на этой неделе продолжение всех этих скандалов и продолжение провалов. Еще один провал, в общем, что тут говорить, — это вот эта история со Скрипалями…

….. В. Дымарский―… вопрос нам Максим задает: «Будет ли наказана Россия за свое поведение в мире по совокупности? Найдут ли цивилизованные страны управу на мирового хулигана? Иными словами, допрыгается ли Россия?». С одной стороны, вопрос законный. А с другой стороны, а что с ней можно сделать? Ну, санкции. И все. Кроме санкций ничего больше предпринять невозможно.

А. Малашенко― Ты знаешь, какая вещь. Вот тут уже такие более отстраненные размышления. По-моему, Россия допрыгалась. В каком плане? Понимаешь, все-таки есть 2 позиции: что это виновата российская власть и это виновата Россия, то есть виновато российское общество, которое довело это все, это допустило.

Одно дело – не верить Кремлю, а другое дело – относиться с таким негативным покачиванием головы к российскому обществу.

У меня такое ощущение, эта тенденция постепенно нарастает. И как это ни смешно, понимаешь, в Россию поверили, в наше общество поверили: вот 90-е годы, начало 2000-х, – а вы посмотрите, ребята, из чего они вырвались, из какого вообще завала советского. Ан нет, не вырвались. Вот психологически-то все пошло в обратную сторону. Вот это, наверное, самое тяжелое. И как будет дальше я просто не знаю.

О. Пашина― То есть теперь в нас разочаруются там?

 

А. Малашенко― Уже разочаровались. Когда говорят про русофобию – это очень плохое слово, это гадкое слово, но оно есть. Давайте признаем, что оно есть. И не потому что какие-то гадкие там американцы во главе с этим Трампом чего-то там… А потому что действительно…

В. Дымарский― Вот я только-только вернулся, проехал по Европе. Да нет никакой русофобии. Во всяком случае, не знаю. Никто мне не плевал в лицо, и никто мне не показывал свое отношение к себе. Есть отношение к конкретным людям, а не вообще, потому что ты с российским паспортом.

Малашенко―Если помнишь, мы в свое время с тобой какое-то количество времени вместе работали в Праге, еще в Чехословакии.   И вот там чехи говорили (и, кстати говоря, это не только чехи говорят), что каждого по отдельности мы вас любим, а всех вместе – нет. Так что, ты прав и не прав.

В. Дымарский― Уж не знаю, каждый по отдельности на себе чувствует, есть русофобия или нет. А то, что всех вместе мы вас не любим…

А. Малашенко― Ты ее чувствуешь? Нет. И я ее не чувствую.

 

В. Дымарский― Я не чувствую.

 

А. Малашенко― А вот ощущение такое.

 

О. Пашина― А всем вместе, которых нас не любят, нам это чем может грозить? Не будут давать визы, я там не знаю…

А. Малашенко― Да будут давать визы. Но понимаете, какая вещь: вот это отношение, что это – они, а это – мы. Я имею в виду европейцев. Вот мы такие…да, у нас есть свои проблемы, а у них вот видите там они что допускают. Вот что.

В. Дымарский― Это тоже уже 150 раз сказано-пересказано. Давай скажем в 151-й раз, что это все просто чревато полной изоляцией России.

А. Малашенко― Вот тут я оптимист. Я думаю, что такую большую территорию и такой большой народ изолировать вот так, поставить Великую китайскую стену не получится.

В. Дымарский― Великую северокорейскую.

 

А. Малашенко― Ладно. Но ты уж совсем обидно сравниваешь. Не надо! И, кстати говоря, есть Южная Корея и есть Северная Корея, а народ-то один. Поэтому вот такой изоляции, про которую говорят, я думаю, что ее не будет. Будет неприязнь, будет сокращение контактов. Но, может быть, я и не прав; может быть, я в этом отношении излишне оптимистичен, но я надеюсь, что я до конца своей жизни этого не увижу.

В. Дымарский― Ну, будем надеяться…………….