Моя жизнь. Часть IV

Стабилизация

Летом 2010 года я вместе с активистами сталинистской молодёжной организации АКМ-ТР слазил на двухсотметровую радиовышку в подмосковной Электростали. В своё время это была радиостанция Коминтерна. Там мы вывесили советский флаг. Но, как выяснилось спустя полгода, во время фотографирования один из активистов по имени Костя за моей спиной поднял зигу. Лидер АКМ-ТР Мария Донченко без какого-либо стеснения распространяла эти фотографии, на которых сама же и засветилась. Донченко интересна ещё и тем, что в 2008 году в статье «По следам недавних событий» высказалась в поддержку Грузии. Это похвальный для Марии случай, но довольно странный на фоне всей остальной её биографии.

Через несколько дней после лазанья на вышку мы с Марией и её друзьями съездили на границу России, Украины и Беларуси, где проходил ежегодный фестиваль на тему «славянского единства». Мы несколько дней жили в палатке. При этом мы оказались ещё и незваными гостями на этом мероприятии. Питались чуть ли не одной сплошной печёной картошкой и пили кипячёную воду. Не дорос я тогда ещё до походов...

Не всё понравилось мне в этой поездке, но некоторые её моменты незабываемы. В частности, я спел под фонограмму какую-то советскую песню на корпоративной вечеринке у белорусов. Должен признать, что я в этом случае преследовал не только цель морального самоудовлетворения: я в тот момент просто-напросто мучился от голода. После своего концертного номера я был приобщён к пиршеству. Белорусская делегация оказалась каким-то заповедником сталинско-брежневской ностальгии, что, конечно, тогда мне очень нравилось. Единственное, что меня смутило уже в тот момент, — это бросившаяся в глаза, в числе других советских экспонатов, вывеска «профсоюза работников государственных учреждений».

Хорошее впечатление оставили и украинские подростки. Правда, конфуз произвело то, что их девчата всё время пихали мне презерватив. Я вежливо отказался. О существовании украинской проституции и роли Украины как общеевропейского борделя я к тому времени уже был наслышан из зюгановских агиток. Далее, меня неприятно поразил расположенный около одной из палаток стенд связанного с КПУ Симоненко «ленинского коммунистического союза молодёжи Украины», в котором прямым текстом говорилось, что украинский комсомол тесно сотрудничает... с «Единой Россией». Подобного сотрудничества естественно было ожидать от правящей компартии Китая, но не от молодёжного крыла находящейся в «оппозиции» компартии Украины.

Что касается официальной российской делегации, вдохновляемой «Единой Россией», то с ней у меня не оказалось никаких общих дел. В отличие от белорусов и украинцев, мои соотечественники напрочь отказались меня как-либо привечать, в том числе и с моей песенной программой, которую они сначала приняли, а потом вежливо отвергли. Нужно сказать, что я недооценил то, насколько жизнь российской делегации была схвачена путинцами, которые в те годы ещё сильно старались вытеснять из российской жизни всё советское, зато уже тогда, минуя Зюганова, активно использовали подонков из КПУ и ЛКСМУ в качестве орудия давления на Украину.

Это был, пожалуй, первый мой серьёзный урок антипатриотизма.

Я принимал участие во многих массовых протестных мероприятиях 2011—2013 годов, в том числе в печально известной демонстрации 6 мая 2012 года. Но как только я почувствовал первые признаки давки, я заблаговременно убежал в безопасное место. К полицейским я не приблизился даже на пушечный выстрел. Помню только, как возле одного из мостов в воде плавали сбитые кем-то полицейские шлемы. Под конец на меня чуть было не напал какой-то агрессивно настроенный либерал, натравливавший на меня своего отпрыска и обозвавший меня «красным фашистом». Всегда будучи в сознательном возрасте врагом путинщины, тем не менее я не могу скрыть своего злорадства по поводу побитых 6 мая либералов: меня моя мать била всё моё детство и отрочество, пусть и мелкие буржуи хоть раз в жизни получат по кумполу...

В 2014 году я ходил на оба московских «Марша мира», посвящённые протесту против российской военной интервенции в Украине, 15 марта и 21 сентября. Свою оценку этих мероприятий и отрицательной роли либералов в них я в своё время дал в ряде статей, и здесь не место распространяться об этом.

Когда в феврале 2015 года был убит Немцов, само по себе это событие меня мало волновало. Один мой знакомый тогда ещё пошутил: «Ты, наверное, рад, что грохнули либерала». Я сильно возражать на это замечание не стал. Но поскольку тогда ещё даже у московских либералов считался более или менее актуальным украинский вопрос, я пошёл на планировавшийся ещё до убийства Немцова общий протестный марш 1 марта, который теперь его организаторы привязали к его «памяти». Помню, когда я предложил некоторым участникам проскандировать украинскую матерную речёвку про Путина (которую теперь считаю неумной), либералы фарисейски оправдали свой отказ от этой затеи её «неуместностью» в «день памяти» их кумира. Видимо, это потому, что оппоненты могли переадресовать соответствующую матерную характеристику Немцову.

Правильную позицию по отношению к покойному Немцову я занял год спустя, когда стало ясно, что его последователи окончательно сняли с повестки дня украинский вопрос, а затем слили и само протестное движение, которое отныне свелось к дням «памяти» этого оторванного от кремлёвской кормушки либерального гангстера, который, по свидетельству одного моего знакомого коммуно-патриота, в 1990-е годы угрожал расстрелом пришедшим в Москву голодным шахтёрам Воркуты.

Нередкие в демократической среде утверждения о том, что Немцов был убит по заказу Путина и Кадырова, у пролетариата способны вызвать в крайнем случае ложную симпатию к Путину и Кадырову, но никак не сострадание к Немцову. Вполне вероятно, что этого политикана убил какой-нибудь взбесившийся сталинист, заранее заготовивший себе загранпаспорт (как в те дни шутили коммуно-патриоты, вроде вышеупомянутой Донченко, «это невидимый СМЕРШ приговорил к смерти антисоветчика»). Но если всё-таки убийство Немцова и организовал Путин или Кадыров, я скажу так: ЭТО ЕДИНСТВЕННОЕ ДОБРОЕ ДЕЛО, КОТОРОЕ МОГЛИ БЫ СДЕЛАТЬ ПУТИН И КАДЫРОВ за все годы своего правления. К сожалению, Путин и Кадыров являются такими же контрреволюционерами, как и Немцов, и если даже они и причастны к убийству Немцова, они никогда не посмеют взять на себя ответственность за устранение кумира либералов, не рискуя тем самым восстановить против себя либеральную общественность. Лицемерный «консенсус» же в этой стране сегодня устраивает всех: власть делает вид, что находит и наказывает убийц, либералы это рабски проглатывают, ограничиваясь кухонными причитаниями о том, что «не верят» в честность путинской фемиды. Особенно когда можно повесить всех собак на несчастного Заура Дадаева и подобных ему мелких пешек. Впрочем, Дадаев должен был понимать в своё время, с кем связывается...

Не меньшую ненависть, чем открытая контрреволюционность патриотов и демократов, у меня вызывают аполитичность и мещанский пацифизм. Так было летом и осенью 2012 года, так было с 2015 года. Этот последний реакционный период не завершился в России ещё и сегодня.

Весной 2015 года мать уговорила меня несколько раз посетить два музея в районе Парка Культуры, один прямо напротив одноимённой станции метро, другой на Крымском валу. Постоянный акцент на «академических» выставках я не мог воспринять иначе, как попытку подменить реальную историю барскими усадьбами на фоне безоблачного неба. Подобное отношение к истории на Западе в своё время критиковалось в советских книжках. Теперь я увидел, что Россия окончательно догнала, а возможно, и перегнала Запад и в области мнимой «деидеологизации» истории и искусства. Истерика вокруг Украины и «санкций» Запада никак не повлияла на этот процесс: Крымский вал жил так, как если бы в 2014 году ничего не произошло.

Не менее гнетущее впечатление произвела и выставка «Советское детство», которую я также посетил под влиянием матери и знакомого обывателя примерно моего возраста. Выставка была лояльной по отношению к СССР. Я воспринял этот эпизод как издевательство и со стороны матери, и со стороны организаторов выставки: во-первых, эти господа в своё время лишили меня подобного детства и в течение многих лет поливали грязью всё советское; во-вторых, сам я к тому времени давно уже перестал быть советским патриотом и оценивал различные периоды последнего столетия не с точки зрения яркости колясок, а с точки зрения классового характера советского государства при Ленине и после него. Безусловно, в России позднего советского периода средний ребёнок жил именно так, как это было показано на выставке «Советское детство». Однако организаторы выставки почему-то не посчитали нужным показать жизнь узбекских или грузинских детей того же периода. Что касается «советского детства» в целом, то мне гораздо интереснее был сталинский период, а он-то и не нашёл никакого отражения в данной выставке.

Летом 2016 года я решил посетить цирк на Проспекте Вернадского. После этого я решил, что не буду заходить в подобные заведения ещё лет 10—20. Я запомнил только синий, сиреневый и розовый свет и приветствия клоуна на английском, немецком и французском языках, которые, после всей антизападной истерии 2014—2015 годов, я воспринял как лицемерный пацифизм и откровенное издевательство российских империалистов над человечеством.

Следующий, 2017, год начался как будто более интересно. В середине января, впервые за долгое время, к нам домой пожаловала пара знакомых молодых людей, которых я знаю по «левому» движению. Поскольку они пришли, пока меня не было дома, а они любят выпить, они поспособствовали тому, что мой приёмный отец слегка напился. К счастью, у Саши хватило мужества взять меня после этого к себе на ночёвку, преодолевая даже капризы Кати, — благо, они жили тогда в соседнем районе. Несколько последующих дней они приезжали ко мне, и мы культурно провели время. 

Через некоторое время выяснилось, что любовная парочка не поладила с Катиной тёткой, и они вынуждены разъехаться. На протяжении лета, с некоторыми перерывами, Саша и Катя неделями жили у нас и целыми днями искали в Интернете квартиры, время от времени выезжая по приглядевшимся адресам. Сперва я воспринимал всё это нормально, но потом их неопрятность стала мне надоедать, особенно с учётом того, что они долго не могли договориться о своём выборе. В итоге Катя умудрилась купить квартиру одна, а Саше через некоторое время пришлось упрашивать её пустить его к себе. Поскольку я прогонял их даже с большей настойчивостью, чем приёмный отец, мне так и не удалось выяснить, в какой дыре Катя купила квартиру и чем закончился их конфликт с Сашей. Как бы то ни было, этот случай ещё раз убедил меня в исторической ограниченности института семьи.

Когда в конце июля 2017 года наконец-то наступило настоящее лето, я рванул на один из водоёмов в окрестностях города. Там я провёл в общей сложности неделю. Во вторую поездку я не рассчитал время пребывания под солнцем и начал выгорать. В этот раз я решил надеть «матросскую» полосатую бело-синюю футболку, забыв, что она является одним из символов российского милитаризма. К счастью, на меня никто не обратил внимания, кроме какого-то парня на обратном пути, который представился Максимом. Последний ограничился тем, что сначала спросил у меня, как попасть на метро, а затем навязал мне душевную беседу прямо под палящим солнцем. По пути он незаметно напился. Весь следующий день я мучился от ожога, а на следующую ночь не смог заснуть из-за зуда. Естественно, что в этой ситуации мне нужна была моральная поддержка, и поскольку мы перед расставанием обменялись телефонами, я время от времени присылал Максиму по SMS вопросы, некоторые из которых, возможно, были слишком детскими. Вопросы касались предстоящей встречи, поскольку мы договорились продолжить общение.  Но Максим начал за здравие, а закончил за упокой.

Через восемь месяцев я приобщился к массовому спорту. Всё бы ничего. Но в данной компании, как и во многих случаях, имевших место много лет назад, я столкнулся с лицемерием и наглостью буржуазной демократии. Классовая противоположность отразилась и в данном месте.

На третье занятие, в первой декаде апреля, я узнал о возможности сразу же после занятия отправиться с частью участников «в баню», то есть на чью-то дачу. Так как в это время дома у отца были гости, которые не представляли для меня интереса, я решил приобщиться к неожиданному веселью. Это событие произвело на меня неоднозначное впечатление. С одной стороны, по дороге на дачу я познакомился с одним парнем, ради дружбы с которым стоило побывать в этой спортивной группировке. На него я обратил внимание ещё на предыдущих занятиях. Этого парня зовут Михаил. Судя по его лицу, он, хоть и благополучно жил в последние годы, но имеет пролетарское происхождение и знает, что такое голод. Вскоре Михаил, который старше меня примерно на 10 лет, стал моим личным тренером и даже оказался достоин звания старшего брата. Но вернёмся на дачу. Там оказался маленький спортзал, где я позанимался с гантелями. Само собой разумеется, я вместе со всеми попарился и побывал в воде — в маленьком бассейне и в душе. С другой стороны, гнетущее впечатление произвела преобладавшая в данной тусовке золотая молодёжь.

Пролетарская сущность Михаила, моего будущего тренера, выразилась и в том, что он, по возвращении вечером с дачи, недвусмысленно предупредил меня о том, что в данной среде чрезвычайно модны платные тренинги, стоимость которых составляет 20 тысяч рублей и выше, а затем, после небольших раздумий, согласился со мной и в том, что мне подобная роскошь ни к чему и что мне вполне достаточно тех занятий, на которые я уже начал ходить. На следующей неделе мы уже стали встречаться отдельно. Сначала Михаил проворчал, что не будет тренировать меня, а только будет консультировать, прежде всего насчёт приобретения и приёма спортивных пищевых добавок. Но вскоре он изменил своё решение и стал меня тренировать, в дополнение к коллективным занятиям.

На четвёртое занятие, в середине апреля, конфетные отпрыски из мелкобуржуазных семей стали предлагать мне пройти платные тренинги. Предложили издевательскую «скидку» — примерно 20 тысяч рублей вместо 30. Спросили при этом, сколько я зарабатываю. Когда я назвал сумму в 30 тысяч рублей, один из отпрысков сказал, что это «мало» и издевательски спросил: «Тебя это устраивает?» Когда же я сказал, что моё прошлое таково, что сегодня я чувствую себя почти в раю, другой отпрыск заявил, что я пытаюсь «манипулировать» ими. Я ответил наглецу: манипулировать в своё время пытались МНОЙ, но это время, к счастью, целиком относится к области прошлого. После этого я пошёл своей дорогой, тем более, меня неподалёку уже ждал Михаил. Когда я ему рассказал, что к чему, он занял решительно мою сторону. В итоге перед Первомаем, когда я вылечился от простуды, мне позвонили те же подростки, которые всячески передо мной расшаркивались. Правда, жизненный опыт ещё со школьных времён научил меня не доверять подобным примирительным жестам со стороны мелкобуржуазных отпрысков.

Конечно, я не собираюсь звать тренера в свою будущую партию: я не могу звать туда тех, с кем засветился, если только это не проверенные и испытанные интернационалисты, вроде моего питерского единомышленника Данилы Александрова. Но знакомство и дружба с Михаилом — хороший опыт прорыва духовной изоляции в эту проклятую эпоху, когда все силы заживо гниющего капитализма, включая старые коммунистические партии, направлены против социалистической революции. Особенно когда Михаил, в отличие от всех моих старых знакомых из «левого» движения, показал мне пример действительной солидарности. Вчерашний бедняк и сегодняшний спортсмен куда лучше либерального или «коммунистического» интеллигента увязывает слова с делами! А брат по классу оказывается в миллион раз лучшим братом, чем мелкобуржуазные двоюродные братья.