Не говорите нам: «Он разбился»

«Что сказал в интевью Владимир Путин, когда  был в первый раз у звезды CNN Лари Кинга, американский мастер телевизионных шоу спросил: !Что сучилось с подводной лодкой "Курск"?» Бывший агент советской разведки внимательно на него посмотрлел, выдержал паузу. Зрители затаили дыхание.

Тогда, на исходе лета 2000 года, мир уже знал, что на борту «Курска» произошел ужасный взрыв, но россияне говорили, что его наверняка протаранило какое-то западное судно. Зрителям казалось, что из уст российского президента они услышат правду, загадка будет разрешена. «Она утонула», - не моргнув глазом ответил Путин. Точка, никаких объяснений, смена темы.
 
Сейчас мы пытаемся узнать у ведущих дело по расследованию смоленской катастрофы россиян, что случилось с нашим Ту-154. До окончательного выяснения осталось совсем немного, но Межгосударственный авиационный комитет (МАК) молчит и не дает даже бессмысленно-циничных ответов на вопросы о том, каково было состояние навигационного оборудования в Смоленске, кто из Москвы разговаривал с диспетчерами, пдыханиериказывая разрешить польской машине садиться в тумане, какой статус (гражданский или военный) имел аэродром.

Это не явилось главной причиной катастрофы (решение о попытке посадки приняли поляки), но эти сомнения следует тщательным образом развеять.
Молчит ли «величественный», как назвал бы это Владимир Высоцкий, МАК сам по себе или ему тоже приказали? Наверное, и к сожалению, второе.

После того как премьер Дональд Туск раскритиковал доклад МАК о причинах смоленской катастрофы, 24 декабря российские тележурналисты попросили Дмитрия Медведева это прокомментировать. Президент, вместо того, чтобы сказать, что у поляков остаются вопросы, на которые постараются ответить россияне, принялся оценивать главу польского правительства, который, по его мнению, эмоционально реагирует на «трудности во внутриполитической жизни в самой Польше».

Если российские политики начинают оценивать эмоциональное состояние своих партнеров, это обычно означает, что они подозревают их в дурных намерениях. В Москве много говорят, например, о слабых нервах президента Грузии Михаила Саакашвили, который с войны 2008 года считается врагом номер один.

Плохо, что и мы сами наводим россиян на такие мысли. Безумные теории заговора видного эксперта по авиации Антонии Мачеревича (Antoni Macierewicz), который путает реактивный самолет с косилкой для деревьев, воспринимают в Москве со снисхождением и улыбкой.

Варшава должна продемонстрировать, что у нее крепкие нервы, вести игру спокойно и честно. Следует публично и как можно скорее сообщить польской и мировой общественности, какие конкретно претензии есть у нас к работе, которую проделал МАК, на какие конкретно вопросы нам не отвечают россияне. Такая уж у них натура, что они уважают только партнеров, которые умеют давать отпор.

Нам не стоит опасаться, что честно стоя на своем, мы повредим новому положительному повтору в отношениях с Москвой.  Потепление между нашими странами не стало результатом сострадания, которое проявили наши соседи после произошедшей в Смоленске трагедии, а того, что мы становимся для них все более важным и нужным партнером.

Нам не стоит скандалить на тему следствия, которое ведет МАК, мы должны твердо показать россиянам, что на вопрос «Что случилось с нашим самолетом?», они не могут ответить лишь «Он разбился».