Лицо женского пола в штанах — мерзость пред Богом

 

Деревня Слобода Свердловской области, Георгиевский храм.

Этот храм, как и окрестности — туристическая достопримечательность Среднего Урала. Вокруг очень красиво, недалеко находится Коуровская обсерватория, в соседних селах — Коуровке и Каменке — Свердловская киностудия снимала многие свои знаменитые фильмы: «Демидовы», «Угрюм-река» и другие.

Сам храм стоит на утесе на берегу реки Чусовой, из этих мест часто начинают свои сплавы любители водного туризма.

Об истории храма вы можете почитать по ссылке.

День был воскресный, мы хотели в этот раз попасть на службу. Так как у нас нет своего автомобиля, то мы приехали на электричке, а потом шли пешком от станции Коуровка. В итоге, в храм мы пришли к концу литургии, в тот момент, когда священник начал причащаться в алтаре и возникла некоторая пауза в службе.

 

У входных дверей храма мы сразу же остановились. Там висело угрожающее объявление: «Лица женского пола в брюках и с непокрытой головой не допускаются. Пользоваться телефоном запрещено. Фото и видеосъемка запрещены».

Мы были одеты как нормальные туристы, я даже ради храма специально надел джинсы, а не укороченные бриджи (день обещал быть жарким), Ксения взяла с собой платочек на голову (хотя я предлагал не бояться и заходить в кепке). Разумеется, она тоже была в брюках (потом мы собирались провести день на природе). Оба с рюкзаками, у обоих фотоаппараты через плечо. Ну, нельзя снимать так нельзя (в Быньгах с этим было совершенно спокойно, там к туристам относятся нормально, можно фотать и снимать хоть во время службы). Но насчет «не допускаются в штанах» — тут Ксения немного засомневалась. «Да ничего, — говорю, — расслабься: сейчас с этим везде уже нет проблем, спокойно относятся».

Зашли, Ксения скромно встала у самого входа в уголочке.

Народу на службе было не так много, человек 30–35, храм вмещает в несколько раз больше. Справа — огороженная свечная лавка, за стеклом, для общения со свечницей — небольшое окошко. На стекле ограждения висят бумажки. Одна жутко старая, пожелтевшая, с подробным описанием того, что женщина в «мужской одежде — мерзость пред Богом», с упоминанием всяких отсылок к Библии и каким-то изречениям из «отцов». Рядом такой же старый листок — на черном фоне виднеется грозного вида Иоанн Кронштадтский, который сурово взирает на тебя в стиле дядюшки Сэма, грозящего пальцем: «Ты помни, что ты русский!» И дальше что-то такое про русскость и православность, которые надо хранить и проч. Еще был лист с пафосными цитатами про скорби Христа, на которые надо ориентироваться и не роптать, еще один — что-то про «без любви мы — ничто».

Рядом — уже более деловой лист — с подробным, даже дотошным прейскурантом цен на требы. Там не только цены на проскомидию, обедню, сорокоусты, молебны, панихиды, литию, но на «помянник в алтарь на 1, 3, 6… месяцев». Молебны на «доброе дело», Богородице, другие — все со своими ценами (более чем приличными). Венчание — 3 т.р. «плюс кагор» (явно не та чашечка, которая нужна венчающимся, а бутылка), отпевание (которое в этом храме, да и во многих других храмах Урала, называется «отпетие») очное — 3,5 т.р. («с выездом» — 4,5 т.р. (!)), заочное 2 т.р. Крещение — 1,5 т.р.

Книг в продаже не увидел (может, они и есть, но не на виду).

Заглядываю в окошко. Там свечница специфического образа — старше среднего возраста, строго поджатые губы, по-монастырски завязанный платок, юбка в пол, все темного невзрачного цвета. Сугубая православность, короче.

— Скажите, пожалуйста, — обращаюсь к ней смиренным голосом недалекого захожанина, — как у вас тут насчет крещения? Какие правила, сколько это стоит?

Свечница поджимает губы еще строже, окидывает меня оценивающим взглядом. Потом недовольно цедит:

— А вы сами-то откуда?

— Из Екатеринбурга.

Недовольство усиливается:

— У вас там что — храмов поближе нет?

На ходу сочиняю историю:

— Да нас вот родители ребенка попросили узнать, они хотят тут — храм вот красивый…

Видно, что ей не нравится эта идея, но необходимость в клиентах пересиливает:

— Ребенок-то какого возраста?

— Ээ, пару месяцев.

Выражение ее лица слегка смягчается, видимо, с более старшими детьми и проблем больше.

— Для крещения необходимо, чтобы крестные были взрослые православные люди, — в ее голосе просквозило некоторое презрение, наверно, я не производил впечатление православного, — не состоящие между собой в браке, одетые подобающим образом — мужчины не в шортах! женщины не в штанах! Обязательно, чтобы женщина была в чистоте! — это она подчеркнула, строго посмотрев на меня, понял ли я всю важность момента. — Вы должны взять с собой два махровых полотенца, приехать сюда в субботу к 11 часам — мы к этому времени храм протапливаем для крещения. Оформляете крещение. Потом с вами беседует батюшка — он задает вам вопросы, можете и вы ему задать. После крещения вам еще дают брошюру, где тоже объясняется все, что надо — дома дочитаете потом.

Стоит это — вместе со свидетельством, свечами и этой брошюрой — где-то около 1800 рублей. Вон там еще записан телефон храма — накануне в пятницу позвоните, чтобы договориться точно.

— Ясно, — говорю, — принято.

В это время открылись царские врата. Я встал за спины людей, Ксения по-прежнему стоит в уголочке у самого выхода. Вышел с Чашей пожилой лысоватый, с длинной седой бородой священник, скороговоркой, невнятно стал читать «Верую, Господи, и исповедую…» Закончив, он вместо того чтобы начать причащать, вдруг выпрямился и громогласно крикнул (акустика в храме хорошая):

— Девушка в штанах и с фотоаппаратом — выйдите из храма!

Все заозирались, после секундного недоумения и шока Ксения спросила:

— Вы это ко мне?..

Священник взял Чашу в левую руку и поднял указующую правую:

— Вам, вам! Покиньте храм! — и замолчал, ожидая немедленного исполнения его повеления.

Пока Ксения в удивлении смотрела то на него, то на меня, выскочила свечница и поспешила к нечестивице:

— Выйдите, пожалуйста, батюшка велел ведь…

— Вы что — меня из храма выгоняете?!

— Нет, нет, — заволновалась та, — вы вот сюда выйдите (указывает в помещение под колокольней), там юбки лежат, в штанах нельзя…

— Ну ладно, раз так… — Ксения вышла в притвор под колокольней. Из середины храма вдруг один парень развернулся и пошел к выходу. Я сначала хотел остаться в храме и посмотреть, что будет дальше, но увидел, что парень наседает на Ксению, поэтому вышел тоже в притвор.

Молодой парень лет 25, с лицом, не обезображенным интеллектом, в какой-то футбольной футболке, с висящими, как у гориллы, руками и с давней небритостью, выглядел вполне гопнически. Тусклые глаза, агрессивное поведение — то ли пьет, то ли ширяется, то ли просто «быкует на раене».

— Удалите фотографии с фотоаппарата! — накинулся он на Ксению.

— Какие еще фотографии?! Я ничего не снимала! У меня просто фотоаппарат висит через плечо!

— В чем проблема? — вмешиваюсь.

Парень смотрит исподлобья:

— В храме нельзя фотографировать! Вы сюда зачем пришли?! Здесь молиться надо!

— Уже сказали: мы не фотографировали и не собирались. В чем проблема — фотоаппарат просто на человеке висит?

— А зачем вы с фотоаппаратом пришли?! Зачем искушаете?!

— А что — сильно искусился кто-то? — иронизирую, но парень иронии не понимает, раздражается еще больше.

— Да! Искусился!

Видя разборки, выскакивает вновь лавочница, парень, злобно оглядываясь на нас, уходит обратно в храм, мы вместе со свечницей отходим к самому выходу.

Ксения пытается добиться от лавочницы вразумительного ответа, слегка подтролливая ее:

— Вы почему все-таки выгоняете человека из храма? Вы слышали, что даже патриарх говорил, что человека нельзя выгонять, в каком бы он виде ни пришел? Вашему батюшке патриарх не указ? Или вы раскольники какие?

— Нет! — пугается та. — Мы не раскольники! Но нельзя ведь в брюках! И батюшка не благословляет. А патриарх — ну то патриарх, а есть — Церковный Устав! Там сказано, что нельзя. В советское время храм оскверняли безбожники, и теперь, что ли, продолжать осквернять?!

— Так что — вы хотите сказать, что женские брюки оскверняют храм?! А переосвящать потом не будете?..

Вмешиваюсь, начиная наслаждаться абсурдом:

— Устав запрещает? Какой именно, где это написано?

Свечница начинает взволнованно метаться:

— Вот тут где-то… еще с советских времен табличка… Там написано…

 

Табличку мы нашли, уже уходя, она была на стене подсобного помещения.

На вопросы Ксении свечница дважды реагировала с праведной обидой:

— Зачем вы со мной таким тоном разговариваете — я же ведь вам не грублю!

 

Хотя ни малейшей грубости или «не того» тона от Ксении не было, просто это был часто встречающийся шок со стороны приходского персонала, тех, кто привык разговаривать со всеми прихожанами-захожанами по накатанной схеме: сверху идут приказы-благословения, а снизу — только смиренные, тихие просьбы-послушание. А тут какая-то мадам в штанах и с рюкзаком, туристка-безбожница-фотографистка смеет громко и не тушуясь задавать неудобные вопросы.

Я вернулся в храм, хотел было послушать проповедь сего дивного пастыря, но, как часто бывает в деревенских приходах, без всякой проповеди начался водосвятный молебен, а ждать еще минут сорок не было ни малейшего желания. Хотелось было на прощание сказать свечнице, что мы передумали креститься в таком «приветливом» храме, но не стал.

Да: запомните имя этого настоятеля, он там пасет своих смиренных безштанных и безфотографных овец аж с 1996 года — протоиерей Владимир Хавронин.

 

Вдруг будете мимо проезжать, решите помолиться — будьте осторожны, помните, что «лицо женского пола в штанах — мерзость пред Богом», оскверняющая храм.


АЛЕКСЕЙ ПЛУЖНИКОВ