«Давайте-ка без эмоций!» (быль о сказке «Россиянское милосердие»)

На модерации Отложенный

 

В апреле сего года вернулся я из санатория. Как инвалид-колясочник 1-ой группы пользовался помощью сопровождающего. Исполнить эту, не всегда лёгкую и приятную, миссию вызвался мой одноклассник Юрий Рагозников, экстра-классный машинист экскаватора, профессионал. Понятно, что получено мною было две путёвки.

В силу выработанного в «прошлой» жизни, – жизни кадрового военного – стойкого ощущения ответственности за свои обязанности, спустя дня три по возвращении я поспешил представить отрывные талоны путёвок в собес. Жена отнесла их и, памятуя всякий раз почему-то возникавшие, но, к счастью, легко разрешавшиеся в предыдущие годы мелкие недоразумения, настоятельно попросила женщину, замещавшую Надежду Ивановну, ответственную сотрудницу, ушедшую в отпуск, – не утерять случайно талоны.

На том и успокоились…

 

Минуло недели две. В 10 часов утра меня будит (работал с материалами почти до рассвета) телефонный звонок.

– Михаил Иванович?

– Да.

– Здравствуйте! Это Надежда Ивановна из собеса.

– Здравствуйте, Надежда Ивановна! – ощущая себя чистым и честным перед собесом, радостно восклицаю я. Искренне хочу поблагодарить сотрудницу за прекрасный отдых по путёвкам, полученным из её рук. Но не успеваю – она опережает засоню:

– Я вернулась из отпуска и принимаю дела. Вы ездили в санаторий с сопровождающим, а возвратили нам только свой отрывной талон. Где талон от путёвки сопровождающего?

Будто ушат ледяной воды выливается на меня.

Сон – как вихрем смело.

– Мы сдали оба талона, – поперхнувшись «приветом» от соцзащиты, откашливаюсь я, – и, главное, жена особо обратила внимание вашей сотрудницы на их сохранность. Что же это такое происходит у вас каждый год?

– Передо мной лежит ваш талон, а талона сопровождающего – нет!

– Повторяю: возвращено было два отрывных талона – посмотрите внимательнее! 

– Я вижу только один талон! Принесите талон на сопровождающего!

Чувствую, что медленно начинаю свирепеть.

– Вместо того чтобы поднимать ложную тревогу, лучше «подравняйте» вашу девочку, чтобы работала добросовестно!!

 – Мы с вами не в армии, чтобы равняться!

– Причём здесь армия? В третий раз повторяю: я представил вам два талона: на себя и на Рагозникова! Юрия Николаевича!

Надежда Ивановна (почему-то удивлённо-вопросительно) громко называет фамилию сопровождающего:

– Рагозников?..

На мгновение повисает тишина. Затем я слышу шорох бумаг и два отдалённых женских голоса, повторяющих Юркину фамилию: «Рагозников?» – «Рагозников»… – «Вот!».

«Нашли, знать. Ну и ладушки», – с облегчением думаю я.

Но в следующий момент телефонная трубка деревянным голосом представительницы от милосердия  вдруг безжалостно вытряхивает меня из состояния, как выясняется, преждевременно снизошедшей умиротворённости:

– И давайте-ка без эмоций, Михаил Иванович!

– Но…

– До свидания, Михаил Иванович! – тщательно проговаривая каждый слог, язвительно изрекает трубка, и тотчас мембрана начинает нервно пульсировать короткими сигналами отбоя…

 

Недели две спустя после «телефонного талонного побоища» моя жена по каким-то другим вопросам оказалась в собесе и, случайно встретив ту сотрудницу, укоризненно сказала ей: «Согласитесь, ведь вы в той ситуации были неправы. Почему же вы, остынув, не нашли времени набрать номер и извиниться перед не очень здоровым человеком, напрасно обиженным вами?». Ответ был таков: «С какой стати я должна извиняться?! Он наорал на меня!».

Каюсь: мой командный голос всю жизнь вне службы порой приносит мне маленькие неприятности. Но разве несведущему человеку докажешь, что говорить громко, зычно, – не всегда значит орать. Тем более, спросонок; тем более, в такой накалённой ситуации. И спросим в свою очередь: «А кто дёргал вас за язык, не разобравшись, безапелляционно обвинять меня в несодеянном?». 

И далее – вот забавно! – последовал вопрос: «Вы, наверное, на будущий год тоже будете писать заявление на путёвку?». – «Конечно», – простодушно ответила жена. – «Ну что ж… приносите, приносите…».

Помнится, И.С. Тургенев сказал: «…о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!..». Позволю себе бессовестно «втиснуться» в известное высказывание классика: «…с его интонациями, взглядами, мимикой».

Будем ждать весны…