Как создавался советский голем, прообраз расеянства

Возмездие неизбежно!
Источник: Ю.Козенков. «УБИЙЦЫ РОССИИ»
Иудеобольшевистский террор, развязанный ими после захвата власти в 1917 году, можно классифицировать по трем основным видам. Террор классовый - который нарастал от месяца к месяцу и станет потом повседневной работой комиссаров и чекистов. Террор против вооруженной «контрреволюции» - в которую большевики зачисляли всех недовольных их политикой и беззаконием. И террор против белого террора - ответного на садизм иудеобольшевистского террора.
Если бы террор красных сионоуголовников заключался только в расстрелах!... Пытки, которые применяли иудеобольшевики и их подручные к своим жертвам, не поддаются осмыслению.. Это были даже не палачи в обычном понимании этого слова, даже не хищные звери - это были сатанисты недоношенного племени выродков рода че-ловеческого, ибо даже самым жестоким палачам в мире не снились такие изощренные зверства над живыми людьми. Павел Николаевич Милюков, министр иностранных дел России после Февральской революции 1917 года, посол России в Париже (1917), так описывает садизм комиссаров и ЧК того периода в своей книге «Россия на переломе»: «Освобожденные от всяких юридических норм, следователи изощрялись в изыскании способов получить признание всевозможными средствами пытки, а палачи устроили из казни своеобразный спорт опьяненных вином и кокаином людей, кончавших нередко свою карьеру в доме сумасшедших. У каждого провинциального отдела «Че-Ка» были свои излюбленные способы пытки. В Харькове скальпировали череп и снимали с кистей рук «перчатки». В Воронеже сажали пытаемых голыми в бочки, утыканные гвоздями, и катали их, выжигали на лбу пятиконечную звезду (Соломона, Ю.К.), а священникам одевали венок из колючей проволоки. В Царицине и Камышине пилили кости пилой. В Полтаве и Кременчуге сажали на кол. В Полтаве таким образом были посажены на кол 18 монахов и сожжены на колу восставшие крестьяне. В Екатеринославе распинали и до-бивали камнями. В Одессе офицеров жарили в печи и разрывали лебедками пополам. В Киеве клали в гроб с разлагающимся трупом, хоронили заживо, потом через полчаса откапывали..31 Там же приводится статистика красного террора. Комиссия генерала Деникина, расследовавшая материалы по красному террору только за 1918-1919 годы, пришла к ужасающей цифре - 1.766.118 уничтоженных большевистскими палачами граждан России за эти годы, только там где Деникин это мог определить. Цифра эта, по сообщению напечатанному в «Таймс» в марте 1922 года, составилась из следующих слагаемых:
- 28 епископов и 1.215 священников,
- 6.775 профессоров, учителей и 8.800 докторов,
- 54.650 офицеров и 260.000 солдат,
- 10.500 полицейских офицеров, 48.500 агентов полиции,
- 12.950 помещиков и 355.250 чел. интеллигенции,
- 193.350 рабочих и 815.000 крестьян.»
Как свидетельствовал бывший чекист Болеросов, командный состав Губернского ЧК был исключительно еврейский, а волостной ЧК - латышский. Главными палачами в Киевской ГубЧК были: Сорин-Блувштейн, лично казнивший много невинных людей.

Яков Лившиц - зав. оперативным отделом, Фаерман Михайлов - комендант ЧК, Яков Шварцман, Рубинштейн - любитель смаковать агонии своих жертв, в одну из которых он выпустил более 30 пуль. Характерным типом женщины-чекистки (если этих потаскух и лахудр можно назвать женщинами) была Эда Шварц. Бывшая актриса еврейского театра, затем проститутка, начала карьеру в ЧК с обычного доноса на клиента, а кончила личным участием в расстрелах.
Когда 30 августа 1919 года деникинцы под Броварами разбили красных и те спешно покидали Киев, многие жители, несмотря на то, что в городе рвались снаряды (это Днепровская флотилия большевиков в бессильной ярости обстреливала Киевские церкви) бросились к зданию ЧК искать родных и близких. Жуткое леденящее зрелище пред-ставилось их глазам. Как писала свидетельница Екатерина Гауг, стенографистка нарвоенкома: «Сильный трупный запах ударил в лицо. Все стены были забрызганы кровью.... Пол на несколько вершков был залит кровью. На полу, точно на прилавках мясной лавки, лежали человеческие мозги. Посреди гаража было углубление, куда раньше обычно спускался шофер во время починки автомобиля (так называемая яма, Ю.К.). Перед отверстием стоял огромный сруб дерева, весь окровавленный. На нем лежала шашка, тоже вся в крови. Здесь рубились головы или применялись какие-то кровавые пытки... Отверстие же, точно водою было заполнено кровью. На стене огромная петля и лежал кусок железа - как оказалось, это было орудие пытки каленым железом несчастных жертв».
Е.Гауг свидетельствовала: «При нас также откопали труп девушки лет 17-и. Совершенно нагая, лежала эта девушка, почти ребенок, перед нами. Голова ее изувечена до неузнаваемости, все тело было в ранах и кровоподтеках. А руки! Эти руки носили следы дикого зверства. С них до локтя была снята кожа и белела пристегнутая каким-то изувером бумажка. На ней было написано: «Буржуазная перчатка».... «Изувеченные трупы родные пытались опознать хотя бы по зубам - но золотые зубы и мосты были вырваны чекистами... На лбу жертв-мужчин были вырезаны офицерские значки, на груди портупея, на плечах погоны.» Среди жертв были интеллигенты, буржуазия, гимназистки, крестьяне окрестных сел, рабочие завода «Греттера и Криванок», восставшие против диктатуры пролетариата... Старики, женщины, даже 12-летние дети. В числе последней партии расстрелянных были русские, украинцы, поляки..., и так по всей необъятной России...»
Немудрено, что при такой «работенке», кроме золота и бриллиантов, палачей ЧК интересовали спирт и особенно кокаин, накачавшись которым можно было быть хладно-кровным во время пыток и расстрелов. Комендант Всеукраинской ЧК (ВУЧК) Анохин признался одной из сестер Красного Креста: «Спать не могу. Всю ночь мертвецы лезут.» А один из палачей Харьковской ЧК говорил:«.. .мучился, да товарищ научил выпить стакан крови. Выпил - сердце как каменным стало.» ( «Архив Русской Революции», Берлин, 1922, т.6, с.338).