КТО ГЛАВНЕЕ ПУТИНА. ЗАМЕТКИ О НАСТОЯЩЕЙ ВЛАСТИ

Публикуем статью "КТО ГЛАВНЕЕ ПУТИНА. ЗАМЕТКИ О НАСТОЯЩЕЙ ВЛАСТИ" , автор Иван Давыдов

Существует устойчивое мнение, будто Владимир Путин — единоличный властитель России. Будто слова «Путин» и «власть» — синонимы, будто Путин и есть власть. Уже и не совсем человек даже, а единственный функционирующий институт внутри политической системы в государстве, в котором все прочие институты — либо фиктивные, либо декоративные. В поддержку такого мнения легко приводить аргументы. Имеются у этого мнения серьезные основания.

Существует также мнение, будто Владимир Путин — воплощение вселенского зла. Будто слова «Путин» и «зло» — синонимы, будто Путин и есть зло. Такие взгляды особенно популярны в некоторых сопредельных государствах, и, откровенно говоря, тамошних жителей не то чтобы сложно понять. Но и в отечестве, в кругах оппозиционных, есть люди, которые это мнение разделяют.

Но нет, он вам не демон, он — обычный спецслужбист, дослужившийся до средних чинов, и выбранный сильными мира сего на роль зицпредседателя в силу собственной серости. Или не совсем обычный. Например, потому, что те «сильные» — давно уже не сильные, они примерно через полгода после первых его выборов сообразили, насколько основательно просчитались. Сообразили, но поздно. Самый сильный из тех сильных — в Лондоне, на кладбище Бруквуд, и, в общем, до конца непонятно, как он все-таки умер. Остальные сидят себе тихо, и про былое величие на публике предпочитают не вспоминать. Или, например, потому, что этот обычный спецслужбист выжил среди людей — в основном, коллег по корпорации — со взглядами вполне людоедскими, держит их в узде, дирижирует ими так, будто это — не ветераны бесчеловечной спецслужбы, а школьный хор из нарядных мальчиков.

От чекистов у него — стойкая уверенность в том, будто мир — это такая банка с пауками, где все норовят друг друга съесть, и каждый каждому постоянно врет. Собственно, так он себе и представляет международную политику, так ее и строит. А внутреннюю сводит к набору фикций, оставаясь единственным функционирующим институтом внутри политической системы, как где-то выше уже сказано.

Но он точно не хочет никаких масштабных и массовых зверств. Хотел бы — устроил бы. Нет, он хочет греться в лучах всенародной любви (ну и что, что постановочной, все ведь друг другу врут, так уж принято, это с его точки зрения и есть политика), принимать парады, проводить чемпионаты с олимпиадами, отпускать скабрезные шутки и беседовать о смысле жизни с восторженными юношами в центре «Сириус».

Или с мудрыми, но тоже восторженными старцами на заседаниях Валдайского клуба. Или — на равных — с президентом заокеанской сверхдержавы. Он бы, кстати, и с европейскими лидерами так же беседовал, но те капризные, избегать почему-то начали. Им же хуже, такого собеседника теряют.

Для нормального функционирования политической системы, в которой он — единственный человек и (пароход) институт, а все остальное — постамент для прижизненного памятника величайшему сыну отечества, ему нужно, конечно, чтобы в парламенте вместо реальных политических партий были фальшивые, нужно давить независимые СМИ, нужно последовательно отнимать у граждан права, нужно граждан запугивать тюрьмой за любое покушение на политическую активность. И регулярно обирать, разумеется, потому что парады с олимпиадами, не говоря про войны, требуют денег.

Ну, это все не добро, конечно, но и не вселенское зло. Все это по-человечески понятно, и нет тут никаких бездн, никакого особенного демонизма.

А есть еще вещи, которые ему совершенно точно не нужны. Тюрьмы как средство устрашения нужны, а пытки в тюрьмах — нет. Не потому, что людишек жалко (хотя, может, и жалко, кто ж знает, он ведь и сентиментальность временами проявляет, и вообще родине добра хочет, просто понимает это добро несколько, ээээ, специфически). А потому, что в этом уже чувствуется некоторая избыточность. Опять же, недобитые СМИ печатают оскорбительные статьи, в ООН задают обидные вопросы, эти, капризные, из Европы, носы воротят.

И уж совершенно точно ему не нужны регулярные убийства в отделениях полиции. Там, как правило, пытают и убивают случайных людей, которые ему не враги, в политику не лезут, протестовать не пытаются. Их вообще незачем убивать, его система от этого не получает никакой выгоды. А их убивают.

Их убивают регулярно, их пытают с энтузиазмом. Иногда палачей наказывают, они попадают в СИЗО или под домашний арест, получают условные сроки, получают реальные сроки. Но это никак не меняет ситуацию — приходят другие такие же, и продолжают убивать и пытать. Непонятно зачем, во вред не только живым людям, Бог бы с ними, с людьми, но и его государству, решая свои мелкие проблемы или просто из любви к искусству.

И он — единственный политик, воплощенная власть — ничего с этим поделать не может. И получается, что он, может, и власть. Но не последняя, не главная, и уж точно не единственная. Эти, которые пытают и убивают, — главнее.