Как поэт перевоплотился в мелодию

потом лучше,

но все кромешней

черная вода,

и ты опознан

в отражений гуще

сначала поздно,

после – никогда.

видел рябины кровавую гроздь,

кровосмешенье желтка и чернил —

Иван-да-Марью, глядел, как закрыл

глаз свой цикорий. У спуска к ручью

я задохнулся огромной крапивой,

и облака синевою счастливой

вновь надо мной разыграли ничью.

NB: очень зримо писал Александр Величанский...

Я бы жил совсем иначе.

Я бы жил не так,

не бежал бы, сжав в комочек

проездной пятак.

Не толкался бы в вагоне,

стоя бы не спал.

На меня б двумя ногами

гражданин не встал.

Я бы жил в лесу усатом,

в наливном саду

этак в тыща восьмисотом

с хвостиком году.

И ко мне бы ездил в гости

через жнивь и гать

представитель старой власти

в карты поиграть.

Тогда же и по московским кухням разошлось - в списках:).

Хорошие стихи, правда?

И сами по себе хорошие, и хорошо показывают тоску замученного транспортом москвича по простой, здоровой жизни.

И своеобразный культ XIX века, созданный российской, в основном столичной интеллигенцией.

XIX век… В этот век было хорошо с экологией. И люди были здоровее. И жили спокойнее. И образование в гимназии давали лучше, чем в школах.

Эх, Величанский!

Она его увидела вдали

ещё незрячим взором. Люди шли

куда попало, торопясь из стужи.

Но он остановился у ларька

табачного. Стал ближе. И к тому же

заметен чем-то стал издалека,

но только чем – она не разумела.

Вот дальше двинулся он, как-то неумело,

минуя ближних… Боже, на кого ж

он так похож? Сутулостью. И ростом.

Походкой бережной. И жестами похож:

как вытряхнул из пачки папироску,

от ветра отвернувшись – и лицом

склонённым показался ей знаком…

Нет, положительно, мы с ним встречались где-то.

Вот дым знакомым выпустил кольцом.

И рот кривит знакомо. И одет он

в знакомое пальто. Идёт с ленцой –

той поступью упругой, но и вялой

одновременно… И она узнала! –

пальто сначала – шили на заказ!

И вот такая же была в ту зиму стужа,

Когда пальто одел он в первый раз:

Ужасно шло ему – прям не узнаешь мужа.

<1976–1977>

Комментарий удален модератором

Комментарий удален модератором

"Сегодня возили гравий

и завтра возили гравий…

…А девочки шлют фотографии

и службы проходит срок,

скоро закончим с гравием

и будем возить песок".

Даже сейчас, через 20 с лишним лет, когда слышу музыку, любимую тогда нами, хочется убежать, хотя я уже старый – бегать трудно.

Я помню его стремительную, а иногда и плавную, походку, помню, как он жадно закуривал сигарету («ты не дышишь, а куришь, но иногда всё-таки и дышишь»), помню, как он вращал ручку любимой отцовской греческой кофемолки, многозначительно поглядывая на меня (иногда давал покрутить)...

...Помню, как я, опустошенный горем, брел за ним по дороге, а он, оглянувшись, прогремел библейское "ТЕЛЕФА КУМИ" - "Встань и иди"".

(с) В.А.Севрюгин. "Записки об Александре Величанском".

http://a-velichansky.ru/memories/v_a_sevryugin/

Комментарий удален модератором

И потому в день его земной смерти друзья и родные поминают его в часовне Свято-Филаретовского православно-христианского института.

«Мы уже много лет вспоминаем в этой часовне Александра, — сказал профессор СФИ Александр Копировский, близко знавший поэта. — Не только потому, что мы — его друзья, что здесь есть и родные ему люди. Не только потому, что он произвел на всех нас очень сильное впечатление, и личное соприкосновение с ним дало много для памяти о нем. Мы каждый год поминаем его здесь в свете Воскресения Христа, сила которого перекрывает все.

У Бога нет мертвых, ибо у Него все живы (Лк 20:38)! Поэтому мы молимся о том, чтобы те духовные основы, которые были у Александра при его жизни, раскрывались дальше, чтобы жизнь, о которой святитель Иоанн Златоуст писал, что она “жительствует”, достигла в нем полноты.

Это жизнь не “после смерти”, а вне смерти, выше ее. Смерть уже не может ее коснуться».

https://dev.sfi.ru/sfi-today/news/v-svyato-filaretovskom-institute-pominali-poeta-aleksandra-velichanskogo.html

и лавок литых,

застолий дубовых,

радений простых –

добротен, как кринка

с тугим молоком –

я жил бы открыто

и умер тайком.

нищету своей памяти ты завещаешь потомкам —

и не видят они, как ты медленно таешь в ночи —

на глазах исчезают, окутаны временем тонким.

Никого не вини. Никому не печалуйся в том.

Одиноким виденьем становится жизни истома.

А кругом — тот же скарб, тот же скрип у дверей — тот же дом,

тот же скверик с детьми перед окнами зримого дома.

(с) Александр Величанский. Пепел слов. Tом 1.

Качались в канале моторные лодки и цепи.

Мы так хохотали, что было прохожим неловко.

Бежали без удержу.

И улыбались бесцельно.

Потом мы курили на скверике буром и редком.

Расправив платок, ты покрыла открытые пряди.

Потом оказалось, что вовсе размазались веки,

и ты рисовала их, в зеркальце смутное глядя.

Никольская церковь в ветвях пустовавших висела.

Кормить голубей запрещалось на дворике ровном.

Стесняясь друг друга, вступили мы в сумрак огромный.

Но служба окончилась. Церковь почти опустела.

Р.S. Один из критиков написал:

"Слово Александра Величанского так свежо, свободно и особенным образом – как бы ненароком – мудро, что не хочется надолго заслонять его тусклыми вступительными рассуждениями".

Ну вот, например, Геннадий:

"Лесная нимфа средней полосы:

ей хвоя сыплется в роскошные власы

с еловой вольной лапы. Паутина

касается удачных черт. Она

литая средь болот – окружена

природы робкой скудными дарами –

грибы, черника... Но зато самой

даны какие бёдра... вечерами –

какая грудь, какие ноги – ой –

искусанные комарами".

Амур, меня преследующий яро,

Мне даст, за день до нового удара,

Миг радости в оплату прежних мук,

Чего б он ни сулил, такой недуг

Мне душу истерзал, что от кошмара

Уже не пробудиться ей, и дара

Я не приму из вероломных, рук.

Минуты счастья, пусть и скоротечной,

Не испытав в плену любовных уз,

Я прожил жизнь в печали бесконечной,

И до того был тяжек этот груз,

Что радость мной утрачена навечно

И к радости утрачен всякий вкус".

(с) Луис Камоэнс - в переводе Ольги Овчаренко, - "Лузиады".

Для португальцев этот поэт ХVI века как для нас Пушкин - один из создателей современного португальского языка и эпической поэмы, фрагмент из которой выше я процитировал.

Камоэнса неплохо знали в России.

Его пытался переводить Ломоносов.

Его ценил Пушкин, в его «Сонете» 1830 года Камоэнс упоминается после Данте, Петрарки и Шекспира.

3 Экспертное мнение Экспертное мнение на Newsland - осмысленный комментарий по теме с признаками аналитического мышления

Жизнь убеждает нас опять:

Талантам надо помогать,

Бездарности пробьются сами".

(с) Александр Твардовский. "Вместо выступления".

NB: Сейчас в народе гуляет перефраз этого четверостишия.

"Творится страшное в стране,

Бояться Бога перестали,

Таланты нынче в стороне.

Бездарности - на пьедестале".