Разные переводы сонета 121

Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть.

Напраслина страшнее обличенья.

И гибнет радость, коль ее судить

Должно не наше, а чужое мненье.

Как может взгляд чужих порочных глаз

Щадить во мне игру горячей крови?

Пусть грешен я, но не грешнее вас,

Мои шпионы, мастера злословья.

Я - это я, а вы грехи мои

По своему равняете примеру.

Но, может быть, я прям, а у судьи

Неправого в руках кривая мера,

И видит он в любом из ближних ложь,

Поскольку ближний на него похож!

(поэт и издатель середины - конца XIX века)

Нет, лучше подлым быть, чем подлым слыть,

Когда не подл, но терпишь осужденья,

Когда ты должен не как хочешь жить,

Но так, как требует чужое мненье.

Как чуждые, превратные глаза

Могли б хвалить мои переживанья

Иль ветреность мою судить, когда

С их точки зло - добро в моем сознанье?

Я есть - как есть. Кто стрелы направляет

В мой грех, тот множит лишь свои:

Я, может, прям, кривы ж они, кто знает?

Не их умам судить дела мои,

Пока не верно, что все люди злы,

Во зле живут и злом порождены.

Уж лучше быть, чем только слыть дурным,

Упрекам подвергаться понапрасну.

Ведь даже радость превратится в дым,

Когда не сам признал ее прекрасной.

Бесстыдным неприязненным глазам

Не опозорить буйной крови пламя.

Суду шпионов - худших, чем я сам,

Желанных мне пороков не предам я.

Я - это я! Глумяся надо мной,

Они изобличат свои проступки.

Да, я прямой, а мой судья - кривой,

И не ему судить мои поступки.

Ведь по себе он рядит обо всех:

Все люди грешны, всеми правит грех.

Уж лучше в самом деле грешным быть,

Чем просто слыть - отмоешься едва ли -

И радости минутные ловить,

Чтоб сплетники тебя не оболгали.

Зачем трубят они про "буйный" нрав,

За мной шпионя взором похотливым,

И, совести остатки растеряв,

Меня порочат голосом фальшивым?

Нет, я есть я, и пусть никто другой

Свои грехи моими не считает -

Я прям, а если глаз его кривой, -

Пускай меня он с грязью не мешает!

Таким весь мир - одна сплошная грязь,

И каждый только грязной лужи князь.

Быть подлым лучше, чем любить порок,

Тогда не упрекнут тебя позором,

Совсем не важно, что ты к чувствам строг,

Важней как мир оценит строгим взором:

Зачем бы миру лгать и потакать

Моим страстям, изменам и лукавству?

На подлости кто сможет указать,

Если везде царит одно коварство?

Нет, я есть я, и мир бранит меня

Против своей природы несомненно:

Я прав, мои неправые друзья;

Я чист в делах пред чистою вселенной;

Зло возвышая, вот вам всем урок,

Плохие все, раз царствует порок.

Уж лучше быть порочным, а не слыть,

Когда внимаешь понапрасну пеням.

Приятным удовольствию не быть,

Коль мы не сами так его оценим.

Что углядит в страстей моих игре

Развратом черным вскормленное око?

Как тот, кто видит зло в моем добре,

Судьею будет моего порока?

Я - это я! Кто выдал им права

Мои проступки измерять своими?

Я, может, прям, а мера их крива,

Я не желаю быть судимым ими!

А то всеобщим выйдет приговор:

Порочен всяк - и всякому позор.

Нет, лучше подлым быть, чем подлым слыть, Когда не подл, но терпишь осужденья, Когда ты должен не как хочешь жить, Но так, как требует чужое мненье. Как чуждые, превратные глаза Могли б хвалить мои переживанья Иль ветреность мою судить, когда С их точки зло - добро в моем сознанье? Я есть - как есть. Кто стрелы направляет В мой грех, тот множит лишь свои: Я, может, прям, кривы ж они, кто знает? Не их умам судить дела мои, Пока не верно, что все люди злы, Во зле живут и злом порождены.

Да! Лучше грешным быть, чем грешным слыть,

Тогда бесстрастно встретишь свой позор,

Теряешь радость, коль ее ценить

Берется чей-то посторонний взор.

Но как чужой прелюбодейный глаз

Оценит, как моя играет кровь?

Поступки обращая всякий раз

В грехи, в которых грязнет вновь и вновь.

Нет! Я, как я, а судьи все мои

Меня судив, самих себя клеймят,

Ведь, может быть, я прям, а у судьи

В кривых глазах кривых оценок ряд.

Не истина, что зло с грехом царят,

А люди злы и жизнь в грехах влачат.

Слух о пороке хуже, чем порок.

Не лучше ли не быть, чем лишь казаться?

В чужих глазах и радость - лишь предлог,

Я предпочту по-своему терзаться.

Но почему чужой дерзает глаз

Судить, что хорошо во мне, что дурно?

Мой соглядатай сам не без проказ,

А кровь моя играет слишком бурно.

Но я семь только я, никто иной,

А сколько их, клеймить меня охочих

И попрекать своею кривизной,

Хоть я прямой в отличие от прочих.

Всеобщее в них торжествует зло.

Ко власти на земле оно пришло.

Коль и безвинным будешь все равно

В порочности выслушивать упреки.

Не в радость то, что кем-то суждено.

Распутство, что в крови моей, должно ли

Чужим, фальшивым нравиться глазам,

А слабости мои - быть в чьей-то воле,

То злом зовущей, что добром - я сам?

Нет! Я есть я, а кто чинит препоны

Моим грехам - лишь судит по своим.

Быть может, прям я, а мои шпионы

Все мыслят криво, и судить не им -

Иль разве станут клясться в зле кромешном:

Что, дескать, все грешны в сем мире грешном.

Но мерзко жить со славою мерзавца.

Пора бы, информаторам назло,

Своим глазам побольше доверяться.

Способен ли ценить мою любовь

Тот, кто состарился на потаскушках?

Иль не хитер на выдумку любой

Хулитель у молвы на побегушках?

Нет, я прошу принять меня таким,

Каков я есть, поскольку позвоночник

Мой прям и, может, странен им,

Дежурившим у скважины замочной.

Да им никто бы угодить не смог:

И ангел дрянь там, где судья - порок.

Уж лучше быть дурным, чем только слыть.

Не может быть усладою услада,

Когда о ней другой посмел судить:

Восторг хиреет от чужого взгляда.

Ужель шпионов похотливый взгляд

Кровь остудить горячую способен?

Они грешат сильней меня в сто крат -

Порочен я, но им я не подобен:

Живу, своих стремлений не тая,

Считая благом все свои утраты,

Не им судить меня, я - это я,

И я прямее их, они - горбаты

И, судя по себе, осудят всех:

Мол, нет безгрешных - миром правит грех!