Каким будет "русский фюрер"?

Вначале - несколько афоризмов одного очень известного политика:

«Неискренность есть признак нехватки мужества».

«Подчас, чем больше в жизни великих событий, тем менее значительными они кажутся».

«Буржуа способен на подвиг, как только протянешь руку к его кошельку».

«Культ кинозвезд свидетельствует об отсутствии в обществе подлинно великих идеалов».

 «Народ скорее простит руководству ошибку, которую он в большинстве случаев даже не заметит, чем хоть какую-то неуверенность в его рядах».

 «Народы, не желающие отстаивать свою честь, рано или поздно потеряют свою свободу и независимость»...

Не правда ли, эти изречения, хоть и могут показаться спорными, но не содержат ничего сверхциничного, тем паче людоедского? Их можно не принимать, но нравственного отторжения они не вызывают. И если бы не имя их автора - Адольф Гитлер...

Прошу извинить за столь пространное цитирование, но иначе то, что я сейчас скажу, наверное, было бы воспринято с недоверием: три четверти, если не девять десятых содержания «Майн кампф», во-первых, чрезвычайно скучны, а во-вторых, не кажутся бредом маньяка-параноика, исповедью убийцы и человеконенавистника – вообще чем-то жутким и отвратительным. (Кстати, в числе предтеч и источников той мешанины, что условно можно назвать идеологией национал-социализма, мы находим совсем не одиозные, а часто, напротив, респектабельные имена: Мартин Лютер, Гегель, Ницше, Дарвин, немецкие романтики, Евгений Дюринг и даже сам Карл Маркс.)

Концлагеря, мировая война, газовые камеры, уничтожение целых народов – это все выросло из той, одной четвертой или даже одной десяти части программной книги. А в основном – все очень искренне, и довольно разумно, и проникнуто горячей любовью к своему великому и многострадальному народу, и об англичанах, итальянцах и французах говорится уважительно, а о русских – иногда и сочувственно…

Да и та самая одна десятая часть, если не подготовить рядового читателя, не покажется ему уж совсем отталкивающей: нет там саморазоблачительных призывов к геноциду и мировой бойне.

Нет, идеи куда как приемлемые и не оскорбляющие слух обывателя (во всяком случае, немецкого 20-х годов): «Мы лучше всех и докажем это!» и «Евреев надо окоротить – обнаглело зловредное племя!»

До сих пор эти идеи пользуются большим или меньшим сочувствием большей или меньшей части населения разных стран. Протест вызывает не столько постановка вопроса, сколько назначение на должность лучших (кроме немцев, много есть других кандидатур!), а также грубость второй формулировки (ну, разумеется, и методы решения проблемы).

Если бы в 1932 году германский бюргер мог предвидеть, во что выльется справедливое, по видимости, стремление «поставить инородцев на место», можно не сомневаться, политическая карьера Гитлера закончилась бы бесславно. От ворчания по поводу наглых чужаков до «окончательного решения еврейского вопроса» - моральная, психологическая, политическая пропасть, но логика и практика тоталитарного строя заполняют эту пропасть всего за несколько лет. У самой гитлеровской верхушки поначалу не было в планах создавать лагеря смерти. Но… двигаясь шаг за шагом и не встречая серьезного сопротивления при каждом следующем (где же было всемогущее всемирное сиономасонство?), нацистам удалось довольно быстро приучить, развратить великий народ.

 Безобидный (почти) червяк, если ничто не мешает, превращается в дракона огнедышащего, но так плавно происходит эта эволюция, что люди и не замечают, как оказались под властью чудовища. «Мы не хотели, мы не знали!» - кричат они потом, и часто им можно верить. Но это уже ничего не меняет...

У русского национал-вождя (если, не дай Бог, он уже появился или ему суждено объявиться) на лбу не будет написано «Фашист, убийца и маньяк». О, нет! Он будет говорить (или уже говорит?) на три четверти или на девять десятых вполне здравые, бесспорные, приятные национальному самолюбию и совсем не кровожадные вещи.

А одна десятая? Ее можно будет объяснить неизбежными издержками агитации, полемическим задором, «детской болезнью радикализма» и т. д.